На Вербное воскресение дядя Иван устроил для всего Гиреева большой сюрприз. В большом зале замка, где висел ужасный портрет прабабки Тамары с простреленными глазами, должен был состояться музыкальный вечер. В программе стояли Бетховен, Шуман и Чайковский. Были приглашены даже самые незначительные люди из местного населения. Выручка от билетов должна была пойти на благотворительность. В Гиреево царило необычайное возбуждение. Дамы делали себе причёски. Единственный парикмахер почувствовал, что один не справится, и пригласил на помощь коллегу из Москвы.
День и ночь стучали машинки портних. В лавке Лукиной толпились и обсуждали модные фасоны. Лукина возмущалась, что будет играть немец, «Бетховен». Играть в такое время, когда с проклятыми собаками идёт война, и они принесли столько горя. Она собиралась против этого громко протестовать. Может, устроить маленький погром, марш молчания или бойкотировать концерт?
Но все эти идеи были собравшимися женщинами отклонены. Была слишком большая честь быть приглашенными в Старый Замок. Никто не хотел добровольно отказаться от этой радости. К тому же Иван Александрович Тарлецкий был генералом и не подпадал под подозрения в симпатиях к немцам. Лукина приняла решение, что, когда будет играть проклятый «Бетховен», она заткнёт уши пальцами. Тут ядовитая Кутузова спросила:
─ А как, моя милая, с немцем Шуманом? У вас же будет ломота в руках. Вы уж лучше оставайтесь дома, или приходите в конце, на Чайковского.
─ Что?! Разве Шуманов тоже проклятая немецкая собака? Я думала, что будет музыка нашего милого доктора Шуманова, который настоящий русский. Господи, сохрани! ─ она перекрестилась.
─ Наш доктор Шуманов не музыкант. Он режет и перевязывает раны. И такой ли он настоящий русский, как вы утверждаете, ещё не ясно. Это явно праздник для немцев.
─ Неужели нет достаточно известных русских музыкантов, что его превосходительство пригласил играть немцев? Не стоит ли известить тайную полицию?
─ Это идея! ─ сказал кто-то из толпы. Тут они заметили в дверях крупную фигуру Тимофея. Он всё слышал.
─ Вы все приглашены, так как концерт открытый, но кому не нравится программа, объявленная моим господином, может не приходить и сэкономить на новом платье и парикмахере. Мы не особенно расстроимся, если не будет каких-либо собачьих детей. Приедет достаточно высоких господ из Москвы. И мы не будем жалеть об отсутствии дурных голов, которые считают себя святее римского папы. Кроме того, мы так и так каждый день ездим в Москву и можем и там покупать всё необходимое. С этим мы тоже можем обойтись, ─ сказал он, бросив косой взгляд на Лукину, которая при этих словах заметно сжалась.
─ Ну, Тимофей Петрович, батюшка, не надо так уж сразу обижаться! Никто ничего плохого не думал! Мы вас всех уважаем! Разве мы не служили вам всегда верой и правдой и не продавали всегда только самое лучшее?! Не сердитесь и не бросайте нас. И никогда больше ни одного плохого слова о его превосходительстве! Мы не хотим сердить нашего уважаемого господина! Даже, если он пригласит нехристей, ─ немцев, французов или англичан, или мусульман, ─ и попросит их играть, что он хочет. Мы все придём. С радостью! Будь добр, батюшка Тимофей!
Она буквально расплывалась в дружелюбии и добром настроении. Она подбежала к нему и трясла его руку. Её рука явно не была пустой, потому что свою руку он после этого сунул в карман. Затем страсти улеглись, все сделали покупки и отправились по своим делам.
У дяди Ивана было дел невпроворот с подготовкой к празднику. В эти дни его было не видно. Без него было пусто и грустно. Ядвига его спросила, кто будет играть. Он уклонился от ответа, сказав, что приехал из-за границы пианист, но, если он не явится, придётся попросить кого-нибудь другого. Возможно, Рахманинова или Глазунова. В любом случае это должно быть сюрпризом. Ядвига удовлетворилась ответом.
Пришло Вербное воскресение. Был холодный день. В тени лежали кучи снега. Земля выглядела серой и скользкой. Кое-где виднелась вялая и желтая старая трава. Но в воздухе чувствовалось дыхание приближающейся весны. Сердце стучало живее, чувствовалась приятная усталость. Зевали больше, чем обычно. Но и в усталости, и в зевоте, и в сердцебиении было предвкушение.
Служба в церкви проходила радостно, радостными были и литургические песни. Это был день, в который в Святой Земле народ в Иерусалиме встретил Господа, как царя. Под ноги его ослицы люди стелили пальмовые ветви и свои одежды. Народные массы следовали за Ним и славили Его, как избавителя.
И, почти две тысячи лет спустя, и крестьяне, и господа, и слуги во всех селениях необъятной страны чувствовали, что здесь и сейчас происходит эта мистерия встречи. Воодушевление и самопожертвование возрождаются опять и опять.
Перед церковью построили маленькие будочки, в которых продавались пёстрые конфеты из постного сахара, маленькие плюшевые овечки и шумные свисточки. В воздухе висел радостный шум. Взрослые покупали пушистые вербочки, которые ставили дома к иконам. Ядвига, которая держала за руки Бобика и Веру, ─ оба изо всей силы дули в свистки, производя ужасный шум, ─ неожиданно остановилась и стала оглядываться. Дети проследили её взгляд, но не увидели ничего примечательного.
─ Почему ты оглядываешься, мама? ─ спросил Бобик.
─ Сама не знаю. Мне показалось, что я кого-то увидела, но никого не было.
─ А кого ты увидела, мама?
─ Ах, ты его не знаешь! Знакомый из прошлого.
─ Кого-то, кого ты любила? ─ спросил Бобик тихо и заботливо. Ядвига кивнула, но ничего не сказала.
─ Ты никогда не переставала его любить?
Ядвига покраснела.
─ Зачем тебе это так точно знать?
─ Ты думаешь, что я слепой, мама? Сколько лет я живу с тобой вместе! Некоторые вещи можно заметить, к тому же я твой сын!
Они молча шли домой. Со всех сторон их поздравляли, они отвечали поздравлениями, но мысли их были заняты предметами и ощущениями, которые не объективизируются.
Было уже темно, когда они отправились к Старому Замку. Ядвига предложила идти пешком. Звёзды сверкали на небе. Они шли рядом молча. Было ощущение, будто они одни между этой твёрдой чёрной землей и необъятным чёрным звёздным небом. Таща за собой золотистый след, медленно упал метеорит. Казало, что он должен упасть к их ногам. Им почудилось его шипение. Снова стало темно, только звёзды сверкали, как ни в чём не бывало.
─ Как чудесно. Послание от другой звезды, ─ прошептал Бобик.
─ Какой необычный день, ─ сказала Ядвига, ─ в воздухе ожидание, что произойдёт что-то важное. У меня на сердце так радостно, оно полно ожидания!
─ У меня тоже, мама!
Издалека они увидели празднично освещенный замок. Он выглядел кучей звёзд. Со всех сторон шли люди и, шумно разговаривая, направлялись к замку. В вестибюле они избавлялись от пальто и шляп. Все были в новых платьях, и чувствовали себя важными и праздничными. Дядя Иван приветствовал гостей и показывал дорогу в зал. Он поздоровался с Ядвигой и Бобиком, и шепнул им, что они могут перед концертом зайти в музыкальную гостиную.
Комната была полна друзей. За столом с самоваром сидели Ходасевич и его сын Володя, писатель, и вечно больная тётя Варвара, Аннушка и много гостей из Москвы. Тётя Лёля сидела у большой кафельной печки, на которой был нарисован Иванушка-дурачок на Коньке-Горбунке. Она с упоением большими коровьими глазами смотрела на высокого худого мужчину с серьёзным лицом, который, несмотря на явное обожание, не обращал на неё внимания.
Когда Ядвига и Бобик выступили из темноты прихожей на середину комнаты, произошло нечто весьма примечательное. Гости замолчали и перестали жевать. Они, словно загипнотизированные, смотрели на Ядвигу и незнакомца. Как будто электрическая искра пробежала по ним. Мужчина сделал несколько шагов навстречу Ядвиге, и закричал:
─ Ядя! Моя Ядя! Это действительно ты?
─ Сашенька! ─ закричала одновременно с ним Ядвига, и они обнялись. Это было, как будто два метеора встретились на бесконечно далёком мировом пути. Все задержали дыхание. Бобик всё понял, и схватил руку незнакомого, но такого близкого человека. Вошел Дядя Иван.
─ Ах, вы уже познакомились, а я хотел представить тебе, Яденька, моего милого друга и племянника Сашу Красносельского. Он только что прибыл на родину и даёт свой первый концерт. Саша, а это наша Ядя, с ней ты знаком, а это твой Бобик, ─ и он придвинул Бобика к Саше. Потом дядя Иван полуобнял всех троих и отвёл в свой кабинет. Гости пришли в себя только, когда за ними закрылась дверь. Все разом заговорили. Это звучало, как орган.
─ Если вы позволите и, если вы этого хотите, я от вас никогда больше не уйду.
─ Оставайся с нами, ─ сказала Ядвига просто.
─ Я тебя сразу узнал, Саша, ─ Бобик охватил своей рукой его большую руку. Прозвенел звонок. Саше нужно было выходить в зал.
─ Ты теперь счастлива, мама?
─ Я так счастлива и так благодарна! Эти пятнадцать лет я провела, как в плохом сне. Но я знала, я чувствовала, что придёт время новой встречи. Когда мы встретились в первый раз, мы были ещё детьми. Незрелыми и неприспособленными к жизни. И разбили нашу молодую семью, как игрушку. Конечно, нам обоим нужно было пройти через море страданий и тяжелых испытаний, чтобы мочь начать всё сначала, и чтобы всё сделать лучше. Ты будешь помогать, Бобик? Однако, откуда ты знаешь?
─ Я всегда обо всём знал, мама. Моё сердце мне подсказывало. Кроме того, намёки бабушки и няни. И портрет бабушки Красносельской, о которой вы так таинственно говорили в Голицыно. Кое-что знал Алёша от своего отца. И дядя Иван намекал. И ты знаешь, если сердцем что-либо чувствуешь, тогда и глаза, и уши полны внимания и ловят, и осмысливают.
После концерта, подождав, пока все разойдутся, отправились втроём, Ядвига посередине, длинным путём в Белый Дом. Было ощущение, что они одни на этой многострадальной чудесной и прекрасной земле, и, как будто небо только над ними распростёрло своё звёздное покрывало. И они хотели, чтобы всегда было так.
----
Подписывайтесь, что б не пропустить новые статьи
Полное содержание статей в этом блоге по данной ссылке.
Пост знакомство - обо мне, о том, кто завел этот блог.
#пересказкниг #снемецкогонарусский #переводкниг #владимирлинденберг #философияоглавноем #мыслиобоге #историячеловека #линденберг #челищев #книги #чтопочитать #воспоминанияодетстве #лебедевад #лебедевалексейдмитриевич