Из Дармштадта они отправились в Бонн на Рейн, чтобы по указке её высочества нанести визит кузине тёти Эллы, сестре кайзера Вильгельма. Они уже привыкли, что тут не приглашают пожить, а нужно устраиваться в гостинице. Жизнь в отеле сильно отличалась от жизни в имении. Отсутствовала напрочь зажиточная уютность, широкая жизнь с обильными едой и питьём, продолжительными чаепитиями с самоваром и вареньями, приготовленными по старинным рецептам, философскими и политическими разговорами, теннисом или крокетом, скачками верхом по пересеченной местности, вечерами у камина. В отеле всё было анонимно. Люди, вынужденно сталкивавшиеся, друг другом не интересовались.
О постояльцах отеля у Бобика складывалось мнение, что они больше казались, чем были. В них было что-то ненастоящее, надутое. Некоторые пытались представиться и начать разговор. После первых слов о погоде все переходили на интереснейшую для рассказчика тему описания собственной значимости, и могли бесконечно говорить о своих проблемах. У них была развита примечательная бесцеремонность, они не спрашивали, интересует ли это собеседника, набрасывались на него, как оголодавшие волки.
Ядвига была к несчастью терпеливой жертвой, она не отваживалась прервать такую персону. С одной стороны, она принимала близко к сердцу судьбы людей, и считала своей задачей, назначенной от Бога, выслушивать людей, которые страдали и давать советы. С другой стороны, была ещё и просто её слабость, она не могла людей оттолкнуть. Бобик такую приставучесть ненавидел и всегда пытался защитить маму от этих вампиров, как он их называл.
Однажды, когда к Ядвиге пристала с разговорами одна дама, Бобик просто подошел, взял маму за рукав и сказал:
– Мама, ты же знаешь, нам пора, тебе ещё нужно привести себя в порядок, мы опоздаем! – Дама, речевой поток которой был прерван очень рассердилась:
– Ты очень невоспитанный мальчик! Даму нельзя прерывать, когда она говорит! – Бобик рассвирепел и хотел сказать ей всё, что по этому поводу думает, но Ядвига его опередила. Она встала, посмотрела на даму сверху вниз и сказала сухо:
– Вам не пристало так говорить, мой сын призывает меня быть пунктуальной. Всего доброго! – Дама побледнела, потом покраснела, вскочила и схватилась рукой за горло, как будто её ударили. Она удалилась не попрощавшись. Ядвига и Бобик смотрели ей вслед.
– Люди иногда так собой переполнены, что теряют чувство такта и навязывают себя другим, это ужасно! – сказал Бобик.
– Это недостаточное самообуздание, но вероятно они внутренне одиноки и нуждаются в образно говоря вентиле, чтобы спустить давление. Когда они находят объект, то не могут больше сдерживаться. Я думаю, я бы скорее умерла, чем вот так безоглядно открываться чужому человеку! – Тут Бобику стало ясно, почему не было случая, чтобы мама к кому-нибудь, будь то Бобик или дядя Иван, обращалась со своими личными проблемами и горестями. Он задал вопрос себе, а как он в этом плане поступает. Пробежав воспоминания, он отметил, что о личных проблемах он не говорил никому за исключением мамы и Алёши, и были области его души и жизни, о которых он вообще никому не говорил из робости.
В Бонне они остановились в отеле "Штерн", который находился рядом с ратушей, построенной в стиле рококо. После обеда они поехали на фиакре вдоль университетского здания на Хофгартен, по длинной Кобленцштрассе, по левой стороне которой располагались ухоженные парки с большими виллами. Последним стоял дворец Шаумбург. В парке стояло красивое здание с башенкой. Бобик представлял большой замок, примерно такой, как в Берлине или Дармштадте, или минимум, как дворец тёти Эллы в Москве. Он понял, что сюда их жить не пригласят, здесь явно не было предусмотрено места для гостей.
Им открыл пожилой лакей, принял у них шляпы и пальто и провёл короткой галереей в маленький холл. Там их встретила принцесса Вика. Она была худощава, спортивно сложена, одета по последней английской моде. Она была очень похожа на брата, кайзера Вильгельма, только не было его усов. Большое впечатление производили её, присущие всем Гогенцоллернам, красивые голубые сияющие глаза. Ядвига собралась сделать придворный реверанс, но принцесса взяла её за руку и пожала её на английский манер сердечно и энергично. Это Бобику очень понравилось.
Он с удовольствием поцеловал бы её, но от своего учителя мистера Воода знал, что в Англии не целуются, этот обычай был в старину и в Англии, но ещё во времена Якова I захирел. Помня это, он крепко пожал и потряс руку принцессы.
– "I am glad to see you, dear cousin. Do you want to wash your hands?" – она открыла маленькую дверцу и показала Ядвиге туалет. Бобик готов был провалиться со стыда под землю. Что за обычаи? Дома они, хоть мочевой пузырь лопни, никогда не спросят, где это место. Здесь же с порога информируют, и не стесняются туда ходить. Когда он потом этот вопрос обдумал, то нашел, что очень разумно показывать своим гостям это место. Он решил в Гиреево впредь так же поступать со своими гостями, хотя те может быть будут смущены.
Они прошли в маленький салон с плюшевыми креслами. Подали чай и сандвичи (друг на друга положенные очень тонкие пластинки белого хлеба, между которыми было что-то положено). Бобик никак не мог понять, что это, и не отваживался спрашивать. Принцесса Вика и Ядвига общались на английском. Ядвига передала ей носовой платок, который вышила тётя Элла. Такие платки в Гиреево подкладывали под самовар. Вика недоуменно крутила платок, рассматривая со всех сторон, не понимая, куда его применить, потом отложила в сторону. Это огорчило Бобика, который знал, что тётя Элла провела много вечеров за этим вышиванием, и этот платок вышивался специально для Вики, на нём были вышиты русскими буквами инициалы: "В.Ш.Л"
Вика попросила Ядвигу рассказать подробно о покушении на великого князя Сергея, мужа тёти Эллы. Она была тронута тем, что заговорщики отменили покушение, когда в момент, когда бомба должна была быть брошена под коляску дяди Сергея, рядом оказались его племянники Дмитрий и Мария. Террорист пожалел детей. Через несколько дней акция удалась. Тётя Элла, услышавшая взрыв из резиденции генерал-губернатора, прибежала на место и была свидетелем смерти мужа. Позже она посетила убийцу в тюрьме и простила его.
Разговор каким-то образом перешел на канцлера Бисмарка. Вика невольно покачала головой: "That silly man, I hate him, it was he, who inhibited my marriage with Alexandеr Battenberg!" – Ядвига об этом ничего не знала, и Вика рассказала ей, что она была жертвой политики Бисмарка.
Тем временем пришел принц Адольф, добродушный стареющий мужчина, подсел к ним и выпил чашку чая. С Бобиком он говорил по-немецки. Он расспрашивал о путешествии и впечатлениях. Бобику было интересно узнать, почему дворец такой маленький, из-за недостатка средств? Он спросил принца, является ли этот дом их дачей, летней резиденцией. Принц засмеялся, он не знал, что такое дача, но ответил, что они живут здесь круглый год. Бобик спросил, отсюда ли он правит и где живут его министры. Принц ответил, что он ничем не правит, и поэтому у него нет никаких министров.
Это Бобика утешило, таким образом принц представлял собой некоторый род землевладельца. Он уселся поудобней в кресле, с этим человеком можно будет поговорить по душам. Он спросил о величине парка и каковы у них прочие поместья, и где они расположены, одновременно он рассказал о посещении Эрцгерцога фон Гессен, который в своём маленьком имении держит штат министров и гофмаршала, что показалось Бобику смешным.
В России правит только царь, у остальных землевладельцев есть управляющий и несколько приказчиков. Даже Строганов, которому принадлежит большая часть Сибири, имеет только одного управляющего, и жизнь не прекращается, а развивается дальше. Принц Адольф Шаумбург-Липпе весело смеялся, он нашел идеи Бобика прекрасными:
– Да, милый мальчик, ты совершенно прав, нужно меньше управлять, не считать себя такими важными и больше радоваться жизни. Я принимаю твои слова близко к сердцу! – Бобик был очень горд этой похвалой и протянул руку. Принц дружески пожал его руку и предложил Бобику прогуляться по парку. Они шли, разговаривая рядом друг с другом и вышли на берег Рейна. Только невысокая каменная ограда и тропинка за ней отделяли их от желтоватого потока.
– Что это за река?
– Это Рейн! – ответил принц.
– Такой узкий этот ваш "Отец-Рейн", который воспевается во всех песнях? Он примерно такой же как Москва-река, а та только приток Оки, которая только приток Волги! Почему здесь всё такое маленькое? Здесь всё такое красивое, и ландшафты чудесные, уникальные, но реки узкие, леса лесами не назовёшь, замки тоже маленькие, к тому же каждый фюрст правит своим клочком страны. Извини, но я к этому не привык, и пока как следует не понимаю!
– Ваша страна гигантская, всё имеет другие масштабы, наша страна меньше и уже. Но и мы тоже в течение столетий многого достигли, и, хотя Германия состоит из маленьких княжеств и королевств, каждый фюрст стремится развивать в своей стране культуру и искусство, строит красивые дворцы и церкви и собирает художественные произведения.
Бобик заметил, что у принца плохие зубы. Несколько зубов не хватало, остальные были бурого цветя, как старая слоновая кость. Он пожалел милого дядюшку, видимо у того не хватает денег даже на починку зубов. Как это могло быть? Он стал расспрашивать:
– Дядя, у тебя бывает зубная боль?
– Почему ты спросил? Собственно, зубная боль бывает у всех!
– Но твои зубы, конечно не все, в плохом состоянии. Сейчас, как я знаю, зубные врачи вставляют искусственные золотые и фарфоровые зубы. У моей гувернантки такие. Это выглядит очень неплохо. Только во время разговора и еды они клацкают несколько ненатурально. И из её рта при разговоре вылетают капельки слюны, собеседник может подумать, что на него плюют. Я так вначале и думал, когда она меня ругала, стоял как под душем, а это от неправильного прикуса. Однажды я хотел ей сделать сюрприз на день рождения и в её отсутствие принёс букет цветов в её комнату, и хотел поставить на её ночной столик. Там стоял стакан, а в нём, о ужас! – её зубы. Я тогда громко закричал от ужаса и убежал!
– И вот теперь ты склоняешь меня приобрести такой аппарат и вставить его в рот? Это с твоей стороны не по-дружески!
– Да, ты прав, но когда он во рту, то не заметно, что это чуждое тело. Честно говоря, я тоже не хотел бы иметь искусственные челюсти!
– Так почему ты считаешь, что я должен себе такие вставить?
– С ними ты выглядел бы моложе.
– Но я уже стар, и рад, что я стар, и мне не нужно целоваться с молодыми девушками!
– Ты прав, и ты таков, какой ты есть, и красивый и милый. Я тебя таким люблю, вероятно даже больше чем, если бы у тебя были прекрасные искусственные зубы.
– Видишь, у нас одинаковое мнение! Прекрасное и милое в людях в основном зависит не от внешности, а от внутренней значимости. Могу я после того, как ты так откровенно со мной говорил, так же откровенно говорить с тобой? Это касается не твоих челюстей, они в порядке, правильный русский медвежий прикус. Но есть нечто иное, что меня в тебе поразило: ты говоришь всё, что ты думаешь, и ты всё сравниваешь со своей страной, твоей семьёй, твоим имением. Все вещи на этом свете имеют свою собственную ценность, а когда их сравниваешь, порой их унижаешь. Попробуй видеть их такими, каковы они есть, тогда может быть найдёшь, что вещи здесь в Европе, люди, которые здесь другие, всё достойно любви. Если ты научишься думать иначе, у тебя в жизни будет больше радости и удовольствий. Я не знаю, понимаешь ли ты меня сейчас, может быть ты это поймёшь позже. У людей бывает нечто вроде сердечного такта, когда они своеобразие другого человека любовно ощущают и изучают, его, – в каждом человеке, также в тебе и во мне, есть неуверенность, – в его сущности узнавать, тогда и он, тобой понятый начинает тебя познавать и любить. Если же ты практикуешь на нём критику, то принуждаешь его к защите и делаешь его своим врагом. Жизнь прекрасна среди друзей. – Он смотрел на Бобика дружески улыбаясь. Бобику было стыдно, но слова проникли в его сердце. Он понял всю истинность и глубину этого нравоучения, которое было преподано без всякой агрессивности. Он восхитился мудростью и величием принца. Он протянул ему свою маленькую руку, которую тот в своей удержал:
– Прости меня, дядя Адольф, я буду часто вспоминать твои слова, и прости меня, если мне не всегда будет удаваться так поступать! – Они расстались друзьями. Это был первый взрослый человек, после дяди Ивана, который говорил с ним, как с достойным собеседником.
– Знаешь, мама, – сказал Бобик, – я сегодня очень важное узнал: человек может быть стар и некрасив, но если он добр и мудр, то он прекрасен. Я до сих пор всегда обращал внимание на красоту и эстетичность фигуры и их ценил, теперь я знаю, что внутренняя красота много ценнее. Этому я научился у дяди Адольфа.
----
Подписывайтесь, что б не пропустить новые статьи
Полное содержание статей в этом блоге по данной ссылке.
Пост знакомство - обо мне, о том, кто завел этот блог.
#пересказкниг #снемецкогонарусский #переводкниг #владимирлинденберг #философияоглавноем #мыслиобоге #историячеловека #линденберг #челищев #книги #чтопочитать #воспоминанияодетстве #лебедевад #лебедевалексейдмитриевич