7. Андрей с отцом спали на каменном полу вокзала, подмяв под себя тюки с вещами. Для матери посчастливилось выбить место на лавке. Уже четыре дня они жили в переполненном холле крупного железнодорожного узла и только этим вечером ожидали нужный им поезд. Других билетов не было. Здесь же и встретили они новый 1930 год.
Маричка по старой привычке проснулась первой. Небо за высокими окнами посветлело самую малость, окрасилось над горизонтом в холодно-розовую акварель. Скоро зимнее солнце пробудит чужой и шумный Ростов, и опять заснуют туда-сюда люди, опять спешка, крики и ругань обрушатся на надтреснутые нервы Марички, и опять она с безотчётной паникой будет погружаться в этот хоас движения, и чувствовать себя выброшенной на обочину жизни, попранной несправедливо и жестоко. И будет сидеть она в растерянности, в замешательстве, с кашей спутанных мыслей, а люди всё будут бежать, тащить сумки, детей, стариков, кошек в клетках (вот ненормальные!), бежать сломя голову, бросив всё, что наживалось годами упорных трудов. Маричка всю жизнь прожила в одном селе, а тут внезапно тоже была вынуждена бежать. В пути её простая душа поражалась как огромна страна, какие разные бывают люди. И что люди эти порой хуже диких зверей.
Андрей проснулся от шума сгустившейся толпы. Спина затекла. Размявшись, он сходил за чаем и пирожками для родителей. Возле вещей боялись оставлять одного человека - не уследишь. Народ разный ходит, в том числе и подозрительный. Воровство на вокзале процветало, впрочем, как и на перевалочных пунктах, коих они за время пути повидали немало. Понимали ли воры, что отбирают у людей последнее? Что беглецы эти и так, по сути, лишены всего? Простодушную Маричку мучал этот вопрос.
Позавтракав, Андрей отправился в уборную. Назад он прилетел запыхавшийся и с таким перекошенным от ужаса лицом, словно увидел там саму смерть. Он пошарил на том месте, где провёл ночь, и кинулся к матери:
— Мама, ты ночью с меня ремень снимала?! Где он?! - спросил он взволнованно и схватил за плечо Маричку.
Михаил каким-то деревянным усилием повернул к ним лежащую на тюках голову. По спине Марички пробежал липкий холод. Она непонимающе хлопнула красными глазами:
— Якый ремень?
— Наш ремень, мама! - просипел Андрей и схватился за волосы. Он выдохнул мученическим шёпотом: - С деньгами!
У Марички, казалось, вот-вот выпадут глаза, до того она их испуганно выпучила. Морщинистой и сухой рукой она прикрыла рот из которого вырвалось протяжное "Ооой!". Михаил подвинулся к ним.
— Шо такое?
— Деньги пропали, батя!
Андрей еле сдерживался, чтобы не разрыдаться. Всё его лицо неконтролируемо дрожало, глаза бегали по толпе. Он опять стал перерывать вещи.
—Как пропали? Куда они могли деться? Ты же их на себе носил, не снимая! Как они могли, а? Как пропали? - тупо заладил Михаил, хромая за Андреем, который в панике носился вокруг тюков с вещами. Вырученные деньги за дом были их единственной надеждой на спасение.
— Да помолчи ты лучше, Христа ради!!! - взревел Андрей, чем привлёк внимание соседей. - Искать помоги!
Тем временем Маричка, прикрыв руками измятое от усталости лицо, дала волю накопившимся рыданиям. Раскачиваясь на лавке от невообразимого горя, она запричитала заплетающимся языком, проглатывая окончания слов:
— Ой, батюшки вы ж мои родные! Пропали мы! Пропали! Пропали! И ни в чём ведь не повинные! Та за шо ж це все нам робыться! Сгинем теперича... И за шо? За шо? Ой-ё-ё-ё-ёй! А-а-а-а-а....
Андрей, поняв, что поиски напрасны, с глубоким отчаянием упал рядом с матерью и схватился за голову. Его молодая, крепкая спина затряслась в рыдании. Михаил стоял над ними, словно оглушённый.
Люди, сидевшие рядом, переглядывались и с интересом наблюдали за чужой тҏагедией. Перешёптывались. Сочувствовали.
— Должно, расстегнулся ночью ремень, пока я спал, - сказал Андрей, жмакая в коленях штаны. - Ведь был перед сном! Кажется, был... Почти уверен я! Наверно, выскользнул, а кто-то поднял... Ой, Господи! Что делать-то! Не знаю теперь... Не знаю! Как жить?
За весь день они так ничего и не решили. Андрей не представлял что делать дальше. Куда они без денег? Где будут жить? Чем питаться, пока он не получит первую зарплату? И ещё не факт, что его возьмут на ту работу в Кисловодске! Он побледнел, панически просунул руку под тулуп и облегчённо выдохнул. Рекомендательное письмо от начальника станции лежало на месте во внутреннем кармане. Только толку теперь от него! Если бы он был один, а так... Пропадут!
Когда до отправления поезда оставался час, они так и не приняли окончательное решение - ехать ли дальше или сдать билеты и остаться здесь. Хоть какие-то копейки от сданных билетов выручили бы на еду... Андрей поднялся и охлопал карманы. Нащупал лежавшие там папиросы.
— Я покурить выйду. Скоро вернусь.
Отец слабо кивнул. Мать, отмучавшись, уснула, свесив на грудь седую голову.
Андрей вышел из здания вокзала. Левее центрального входа, между колоннами, собирались курильщики. Андрей заметил среди них нового знакомого Ивана Петровича. Разобщался он с ним в последние дни, пока покуривали. Тот тоже бежал с семьёй и ждал поезд на Сталинград. Иван Петрович был деловым мужчиной, имел мельницу и молотилку, крепкое хозяйство, с которым сам не успевал управляться и нанимал рабочих. "Вот это кулак! - понимал Андрей, - не то, что мои родители!" Но Иван Петрович был приятным, неглупым и располагающим к себе человеком, а Андрей всегда тянулся к таким и старался впитать в себя их принципы и повадки. Таких людей он уважал. В отличие от родителей Андрея, Иван Петрович успел продать из своего имущества лишь добротный дом за сущие копейки.
Настроения болтать у Андрея не было и он уже хотел отойти на другую сторону, но Иван Петрович его заметил и дружелюбно приманил к себе.
— Что-то ты, Андрюша, как в воду опущенный, - заметил Иван Петрович, выпуская из-за пышных пшеничных усов серый дым. - не переживай так! Главное, чтобы голова была на плечах, чтобы черепушка не пустая имелась, а всё остальное приложится. Сдюжаем!
Он ободрительно похлопал Андрея по плечу. Тот кисло улыбнулся и достал папиросу. Закурил. Из глаза предательски выкатилась слеза и Андрей злобно, по-мальчишечьи детско вытер её рукавом.
— Да что случилось-то? Али поезд ваш отменили? - вывалил изо рта густой пар Иван Петрович. От мороза его щёки порозовели. - Рассказывай!
Поломавшись, Андрей рассказал ему про потерянный ремень с деньгами. На некоторых словах он захлёбывался, останавливался и старался взять себя в руки. Папироска тлела в руке без дела. Он не заметил, как Иван Петрович побледнел и лишился своего здорового румянца.
— А что за ремень был? Как он выглядел хоть? - поинтересовался знакомец.
— Да чёрный такой, широкий, кожаный. Мать на него ячеек нашила из холщовой ткани и мы туда деньги спрятали, которые за имущество выручили. На животе носил! Всегда при мне был, у тела! Как потерял - ума не приложу! Эх! - махнул рукой Андрей. - Что уж теперь гутарить! Хотел я спасти родителей, а всё одно загубил и их, и себя.
Он выкинул обжёгшую пальцы папиросу и втоптал в снег. Посмотрел на улицу: брички, автомобили, прохожие, новая для него архитектура... Чуждый для него Ростов. И Кисловодск будет чуждым. Никто не придёт им на помощь. Никому они не нужны.
Иван Петрович запустил свою расплющенную, широкую от работы руку в карман шубы, вытащил оттуда что-то объёмное и сунул под нос убuтому горем Андрею:
— Не этот ремень, случайно?
Андрей задохнулся, отступил на шаг, глотнул ртом ставший не вдыхаемым воздух... Посмотрел на улыбнувшегося Ивана Петровича, потом опять на свой потерянный ремень!
— Господи! Глазам не верю! Это как?! Как?!
Он взял дрожащими руками ремень. Нашитые ячейки по-прежнему были туго набиты деньгами. Опять ошарашенно взглянул на Ивана Петровича. Тот хохокнул и сказал:
— Ни копейки не взял, можешь пересчитать.
— Где вы его нашли? - не своим голосом спросил Андрей.
— А вот здесь и нашёл ночью. Под колонной валялся. Ты, должно, курить выходил и обронил.
— Выходил... И правда выходил ведь после двенадцати! Совсем забыл!
— Смотри, не теряй больше. И, это, в карман спрячь, а то мало ли... Вон, пялятся уже. Чего уставился?! - рыкнул Иван Петрович на ободранного и опухшего от выпивки зеваку, который с интересом таращился на них со ступеней.
Андрей, всё ещё не веря своему счастью, кивнул и запихнул ремень в карман, но тут же достал назад и зубами отодрал одну из ячеек. Протянул туго набитый мешочек Ивану Петровичу.
— Возьмите... Пожалуйста. Я вам век благодарен буду!
Иван Петрович решительно замахал руками:
— Нет, нет! Ни за что! Мне чужое не надо! Ступай с Богом, сынок! Когда у тебя поезд?
Андрей спрятал назад деньги и взглянул на часы:
— Через сорок минут...
— Ну, так беги на перрон! Всех благ тебе! И смотри, не оплошай! Выбейся в люди!
— Постараюсь! Спасибо вам! Век благодарен... - горло Андрея сдавило от чувств.
От всей души он обнял солидного, честного Ивана Петровича и словно на крыльях неописуемого счастья полетел за родителями. Он крепко придерживал выпирающий карман тулупа.
— Вещи берите, папа! К поезду надо идти! - весело прокричал он, чем ввёл родителей в новый ступор. Не рехнулся ли с горя?
— Так мы же это... Не решили... - промямлил Михаил, тяжело поднявшись.
Андрей повис на шее отца и шепнул радостно:
— Нашлись деньги, батя! Потом расскажу! Давайте, давайте, мама! Наш путь дальше идёт, в Кисловодск!