В комнате, затянутой ароматом благовоний и пряного восточного зноя, царила тишина. Лишь треск свечей да приглушённый шёпот за дверями нарушали покой последней ночи царицы Египта. Полудрагоценные камни на стенах переливались тусклым светом, словно затаив дыхание, наблюдали за происходящим.
— Это правильный выбор, госпожа, — пробормотала Исида, опуская глаза. Она сидела у ног своей госпожи, сжимая в руках небольшой сосуд. В нём покоилась смерть — мелкая кобра, извивающаяся в замысловатых узорах.
Клеопатра, облачённая в белоснежный хитон, рассеянно смотрела перед собой. Её лицо оставалось бесстрастным, но руки слегка дрожали. На столике рядом лежали свитки, на которых были начертаны последние веления — завещание, не оставляющее Риму ни тени победы.
— Знаешь ли, Исида, — тихо произнесла Клеопатра, — они называют меня обольстительницей, но разве моя власть была в красоте? Они говорят, что я укрощала Цезаря и Антония своим телом, но где их армии, если бы я не умела править? Гордость и разум — вот моя настоящая сила.
Служанка не ответила. Её глаза наполнились слезами, но она не посмела возразить.
Дверь приоткрылась, и в комнату осторожно вошла Харит, вторая приближённая царицы. Она держала в руках длинную золотую шпильку, украшенную алыми камнями, символом власти.
— Госпожа, — Харит склонилась в поклоне. — Всё готово. Римские посланники ждут за пределами дворца. Ваш приказ будет передан.
Клеопатра кивнула, не глядя на неё. Она провела рукой по изящно изогнутому подлокотнику ложа, словно прощаясь с каждым мгновением своей жизни.
— Харит, ты веришь, что есть что-то за гранью этой жизни? — внезапно спросила она.
Служанка подняла голову, удивлённая столь неожиданным вопросом.
— Я… верю, госпожа. Ваш дух будет жить вечно в памяти народа.
Клеопатра грустно улыбнулась.
— Память — эфемерна. Рим перепишет мою историю. Они превратят меня в чудовище, лжицу, врага их «добродетели». Но пусть. История — лишь инструмент власти, и её пишут победители.
Исида дрожащей рукой подала царице сосуд с коброй. Маленькая змея слегка шипела, извиваясь, как будто понимала, какая судьба ей уготована.
— Это мой выбор, — сказала Клеопатра, поднимая сосуд. — Пусть я уйду в вечность такой, какой хочу быть. Ни один римлянин не поставит меня на колени.
Харит подошла ближе, бережно снимая с плеч царицы золотой плащ.
— Вы уходите в вечность, госпожа. Никто не забудет вашего имени.
— Вечность? — тихо переспросила Клеопатра. — Возможно. Но, Харит, вечность — это лишь отголосок реальной жизни. Пусть лучше меня помнят не за красоту, а за мою последнюю волю.
Она вытянула руку, и змея быстро скользнула вверх по её запястью. Лёгкая боль от укуса пронзила кожу — мгновение, после которого всё вокруг начало размываться.
Клеопатра откинулась на ложе, глаза её устремились в бесконечность. Харит тихо склонилась, а Исида начала плакать, не сдерживая больше слёз.
За дверью раздались шаги. Римские посланники были уже близко. Харит быстро обернулась, и взгляд её наполнился решимостью.
— Мы должны им сказать, что госпожа… что Клеопатра больше не подчинится им.
— Мы сообщим, — шепнула Исида, — что воля царицы сильнее смерти.
За окном, скрытым тяжёлыми занавесями, солнце садилось, окрашивая горизонт кроваво-красными тонами. Так уходила Клеопатра — несломленная, гордая, настоящая дочь Египта. А мир, будто затаив дыхание, ждал, когда её имя станет легендой.
Алексей Андров "Последняя ночь Клеопатры"
Картина художника Жана-Андре Риксенса