Алексий поднялся по ступенькам, воткнул большой ключ в замочную скважину. В часовне никого не было, только иконы и цветы. Он не стал включать свет, не стал жечь свечей. Просто встал на колени перед иконой Божьей Матери и надолго замолчал. Сначала он молился, потом забылся и не думал ни о чем. Пока не услышал шаги.
Это были очень легкие, но звонкие шаги. Кто-то вошел в его храм на шпильках, уверенно впорхнул, почти не касаясь пола. Женщина в сиреневом платке не просто опустилась, а рухнула на колени перед ближайшим к двери образом и спустя несколько секунд душераздирающе сдержанно зарыдала.
Сначала Алексию показалось, что ее сейчас вырвет, до того тяжело выходил из нее каждый всхлип, похожий на спазм. Но потом он понял, что она просто плачет. И сила ее плача постепенно нарастала. Она не замечала Алексия, предаваясь своему безысходному горю.
— Помоги же мне, помоги… — безутешно молила она навзрыд. — Не могу больше, не могу!
Потом умолкла, продолжая всхлипывать.
В узкой полосе света, падающего из приоткрытой двери, Алексий увидел ее колени и икры — на ней были тонкие прозрачные чулки. Он подумал, что она простудится, если будет продолжать сидеть на холодном полу. Тем более ей это вредно, если она беременна, а кто, кроме обманутой и опозоренной девушки, способен на такую печаль?
Да и кто еще пришел бы сюда в такой час? Он решил вмешаться.
Алексий встал и подошел вплотную к грешнице. Она продолжала сидеть в той же позе, глядя перед собой, в то место под образом Спасителя, где была изображе- на черная, будто бы надгробная плита с изображением черепа Адамова. Она смотрела туда, как смотрела бы в пропасть.
— Что у тебя случилось, дитя мое? — обратился он к ней. — Нет ничего прекраснее, чем чудо жизни, дарованное нам Господом.
Женщина не испугалась, словно ожидала встретить его здесь. Она медленно обратила к нему свое заплаканное лицо. И, невзирая на полумрак, он узнал Дашу! С запекшейся кровью на разбитых губах.
— Я не беременна, святой отец, — с горечью усмехнулась она, понимая, к чему он клонит. — Но если вы не поможете, они сожрут меня.
С этими словами она резко поднялась на ноги и внезапно схватила его за руки:
— Прошу вас, помогите мне!
Алексий повернул ключ с внутренней стороны двери и зажег несколько свечей. Стало почти светло. Он выдвинул на середину помещения обитую искусственной кожей скамейку, стоящую у стены, явно заимствованную из больничной мебели. И они присели рядом.
— Вот, — сказал он наконец. — Мы можем просидеть здесь хоть всю ночь, и никто нас не потревожит. А теперь расскажи мне все как есть.