Даша стояла на углу бульвара, ожидая Артёма прямо под той огромной статуей, где воин на вздыбленном коне застыл в вечном порыве. Эта фигура всегда наводила на неё лёгкий страх, потому что всадник с выпученными глазами и злым перекошенным лицом казался таким живым, будто готов был в любой миг взмахнуть своей тяжёлой саблей и ринуться по улицам города, сея хаос. И всё же именно здесь, у этого безымянного кавалериста, издавна собирались парочки, и все встречи, будь то первые или очередные, начинались у его подножия. На потемневшей от времени бронзе ног и брюха виднелось множество простых гравировок, вроде "Саша плюс Таня — это любовь навсегда" или "Маша, я люблю тебя безумно". Некоторые из них были обрамлены неровными сердечками, выцарапанными ножом или ключом.
Надписи покрывали металл так густо, что доходили почти до самых верхних частей ног, и оставалось загадкой, как их создатели забрались на такую высоту. Даша медленно обходила памятник, в очередной раз перечитывая эти надписи, похожие на древние петроглифы, и то и дело бросая взгляд на часы. Артёма всё ещё не было, а вокруг уже зажигались фонари, небо усыпали бледные звёзды, и с реки, закованной в гранитные набережные, потянул прохладный ветерок с запахом тины.
— Эй, красотка! Может, познакомимся поближе? — окликнул её крепкий парень в спортивных штанах и облегающей футболке.
Даша инстинктивно сделала шаг назад и огляделась вокруг. Бульвар казался совершенно пустым, кроме неё и этого навязчивого незнакомца.
— Чего ты такая пугливая? — ухмыльнулся он, потирая свои мясистые ладони. — Меня Димой зовут, а тебя как? Неужели так сложно представиться?
— Отстань, я с тобой знакомиться не собираюсь, — сказала она дрожащим голосом, стараясь звучать твёрже. — Иди своей дорогой, пожалуйста.
— Ого, какая принципиальная! — рассмеялся Дима. — И невоспитанная к тому же. Наверное, из умных, да? Учишься в институте, студентка? Мне такие как раз нравятся, с огоньком.
Он неожиданно шагнул вперёд, с неожиданной для его комплекции ловкостью, и прижал её к каменному основанию памятника. Его дыхание, пропитанное луком и кислятиной, ударило в лицо. Одной рукой он обхватил её талию, а другой коснулся живота. Даша, не теряя времени, изо всех сил ударила его по уху.
Дима, явно не ожидавший сопротивления, отшатнулся, и тут же получил второй удар — кулаком в нос.
— Ах ты, сука! — завыл он, хватаясь за лицо.
Даша уже потянулась к карману за перочинным ножиком, готовая защищаться дальше, но в этот момент сумрак разрезал яркий свет фар и визг тормозов. Дима, почуяв опасность, быстро отступил и скрылся в тени. Даша облегчённо выдохнула, увидев Артёма.
— Ты появился как раз вовремя, — сказала она.
Артём сжал кулаки.
— Сейчас догоню этого уроdа и яйца оторву, — прорычал он, — а потом повешу ему на шею, пусть все видят.
Он уже повернулся, чтобы броситься в погоню, но Даша схватила его за руку.
— Не надо, Артём, прошу тебя, — сказала она.
— Всё нормально, давай просто свалим отсюда поскорее. Помнишь, мы хотели посмотреть на затопленный остров? Он должен вот-вот показаться из воды.
Артём немного остыл, взял её за руку и улыбнулся.
— Затопленный остров, — повторил он задумчиво. — Действительно, звучит романтично. Посидим на краю обрыва, полюбуемся звёздами.
— Ну да, только посмотрим, как звёзды купаются в воде, — поправила Даша с улыбкой. — Я так это люблю называть.
Она вырвалась из его рук и побежала к машине. Артёму ничего не оставалось, как последовать за ней. Вечер переходил в ночь, и они спешили, чтобы не упустить ни одной минуты.
Даша вернулась домой только на рассвете. Стараясь не шуметь, она скинула босоножки, погладила кошку Дусю, которая вышла её встречать, и тихо прошла в гостиную, где обычно спала бабушка. Но раскладной диван стоял пустым, даже не заправленным. Даша, чувствуя растущую тревогу, включила торшер у стены и увидела, что комната пуста.
— Бабуль… Бабушка, ты где? — позвала она тихо.
В квартире царила тишина, как в вакууме. Даже настенные часы, обычно шуршащие стрелкой, молчали. Даша заглянула в маленькую комнатку за перегородкой, где бабушка любила уединяться с книгой или рукоделием, но и там никого не было. Оставалась кухня, и Даша поспешила туда. Бабушка лежала на полу возле опрокинутого стола, среди осколков фарфорового чайника, с раскинутыми руками.
— Бабуль, что с тобой? Ответь мне, пожалуйста, не пугай так! — крикнула Даша, пытаясь приподнять ей веки.
Валентина Сергеевна не шевелилась и не издавала ни звука. Даша посмотрела в её глаза, которые были мутными и неподвижными, как у куклы. Затем прижалась ухом к груди. Сердце билось еле-еле — редкие, глухие толчки, почти не разобрать. Даша сняла с себя куртку, подложила под голову бабушки и, стараясь говорить чётко, вызвала скорую. Ждать пришлось недолго — бригада как раз заканчивала вызов в соседнем доме.
— Это из-за меня всё случилось, — бормотала Даша, пока фельдшер осматривал бабушку. — Не надо было оставлять её одну на всю ночь. Зачем я так поступила?
Вторая фельдшер, заполнявшая бумаги, отложила их и схватила Дашу за плечо, встряхнув.
— Не глупи, — сказала она строго. — Голову разобьёшь — бабушке легче не станет. У неё инсульт, с пожилыми такое часто бывает. Никто не виноват. Сейчас заберём в больницу, там всё наладим. Давай я тебе укол сделаю, успокойся, не накручивай себя.
— Я сама себе сделаю, — ответила Даша спокойно.
— Я работаю медсестрой в больнице. Пожалуйста, отвезите её в третью городскую, очень прошу.
— Ладно, в третью так в третью, — пожала плечами фельдшер. — Тогда собирайся и поедешь с нами.
Когда всё было готово, Даша спустилась с медиками к машине. Водитель включил сирену, и автомобиль, мигая огнями, помчался по улице, нарушая предрассветную тишину тревожным сигналом.
Она вышла из кабинета и сразу пошла к старшей медсестре.
— Ольга Николаевна, я согласна. Оформляйте меня ещё и санитаркой. Сколько нужно — столько и буду работать.
— Я всё понимаю, Лобачева, понимаю, — раздражённо сказал главврач. — Но и ты меня пойми. У нас здесь больница, а не приют для престарелых. Мы оказали твоей бабушке всю помощь, но её состояние... Если честно, шансов на выздоровление мало. Я сам смотрел результаты МРТ — ничего хорошего. Поражение мозга почти восемьдесят процентов. Не знаю, от инсульта ли или от падения, но гадать бесполезно.
— И что же вы предлагаете? — спросила Даша голосом, полным отчаяния.
— Выбор, Даша, невелик, — ответил он. — Либо выписываем её домой, и ты сама за ней ухаживаешь, либо оформляем в пансионат.
Даша сильно прикусила губу, но даже не почувствовала боли. Виктор Павлович протянул ей платок и достал из стола пузырёк с успокоительным, но она отказалась.
— В дом престарелых, значит? — переспросила она, хлопнув ладонью по столу. — Хотите засунуть человека в этот кошмар?
— Почему сразу кошмарный? — возразил главврач. — Обычный муниципальный пансионат, условия нормальные.
— Я была там, знаю, какие там условия, — ответила Даша резко. — Утки не выносят по трое суток, бельё меняют раз в две недели, так что у пациентов пролежни везде. А еда? Вы в курсе, чем кормят? Даже свиньи на ферме едят лучше.
Она швырнула платок ему в лицо и заплакала. Главврач вытер пот со лба, достал из шкафчика бутылку со спиртом.
— Выпей, полегчает, — сказал он, наливая в стакан. — Я разбавил водой, не бойся.
— Значит, так, — продолжила Даша, не притрагиваясь к стакану. — Послушайте меня внимательно.
— Слушаю, — кивнул он. — Бабушку оставляем, но с условием. Ты, помимо медсестры, возьмёшь обязанности санитарки. Оксана в декрет ушла, замены нет. Оформлю на полную ставку, но придётся поработать в полную силу. Зато бабушке дадим отдельную палату.
Даша, не дослушав до конца, вскочила и обняла его.
— Я всё сделаю, — выпалила она, задыхаясь. — Всё, как скажете. Только дайте время, я найду деньги на хорошего специалиста, обязательно.
Виктор Павлович похлопал её по спине и осторожно отстранился.
— Я не сомневаюсь, — сказал он. — Ты упорная девчонка, это видно. Но учти, держать бабушку долго не получится, даже при желании. Месяц, может, чуть больше — до первой проверки. А дальше... Сама понимаешь.
— Да, я поняла, — заверила Даша. — Спасибо вам огромное.
Она вышла из кабинета и поспешила по коридору к отдалённой палате, где уже вторую неделю лежала бабушка. Валентина Сергеевна была у окна и смотрела в потолок на тусклую лампу, почти не моргая. Лампа жужжала и мигала, но бабушку это не беспокоило.
— Ты, наверное, меня никогда не простишь, — сказала Даша сквозь слёзы, беря её холодную руку. — И правильно. Я виновата во всём. Бродила всю ночь, оставила тебя одну. Я себя не прощу, но сделаю всё, чтобы ты встала на ноги. Обещаю. Землю перерою, но добьюсь. Только поверь мне, пожалуйста.
Валентина Сергеевна тяжело вздохнула — это был единственный звук за весь день. После инсульта она потеряла речь, и Даша, как ни старалась, не могла помочь ей вымолвить слово. Бабушка лишь моргнула неуверенно, чуть подняла руку и пододвинула к внучкиной. Даша поднесла её морщинистую ладонь к губам и поцеловала каждый палец. Уходя, она заметила на лице бабушки подобие улыбки и вернулась, но Валентина Сергеевна, утомлённая даже короткой беседой, уже спала. Вечером, после быстрого визита домой, Даша снова направилась в больницу и по пути встретила Артёма. Его машина заехала на тротуар, напугав прохожих.
— Садись, — крикнул он, открывая дверь. — Я звоню тебе, звоню, а ты не отвечаешь. Думал, обиделась.
— Нет, не обиделась, — улыбнулась Даша. — Просто дел накопилось куча.
Она села в машину и помолчала, раздумывая, как завести серьёзный разговор.
— Слушай, я тут подумал, — начал Артём первым. — Почему бы нам не рвануть на море? Скоро майские праздники. Было бы классно провести их в хорошем отеле. Я уже присмотрел один — дорогой, всё включено, прямо на берегу. Засыпать и просыпаться под шум волн, в президентском номере. Конечно, это встанет в копеечку, но жить красиво не запрещено. Что скажешь?
— Звучит заманчиво, да… — вздохнула она. — Но мне сейчас совсем не до отдыха. Бабушка тяжело заболела. Артём, ты не мог бы… одолжить денег на лечение?
Артём изменился в лице и оглянулся украдкой.
— Да? — переспросил он тихо. — А сколько именно нужно?
— Не знаю точно, может, полмиллиона или даже больше, — ответила Даша, глядя ему в глаза.
Артём откинулся на спинку и начал грызть ногти.
— Полмиллиона, — повторил он. — Блин, нет у меня таких сумм.
Даша посмотрела на него удивлённо.
— Ты же сам только что говорил про дорогой отель, — воскликнула она. — Президентский номер. А теперь, когда прошу для бабушки, говоришь, что нет. Но я не просто так прошу. Мы могли бы пойти к нотариусу, я напишу расписку и верну всё до копейки.
— Прости, — покачал он головой. — Реально нет таких денег. Если б были — дал бы, не задумываясь.
— А твой отец? — вспомнила Даша. — Ты говорил, он влиятельный, работает в министерстве. Может, он поможет? Поговори с ним.
— Послушай, — оборвал её Артём, повернувшись резко. — Отец — это отец. Мы с ним разные. Ему не нравится, когда я клянчу деньги. Приходится придумывать отговорки, трепать нервы, выпрашивать на всякую ерунду.
— Но моя бабушка не ерунда, — возразила Даша горячо. — Она человек, которого я люблю. После смерти родителей она растила меня одна, дала мне всё, и я должна отплатить. Прошу тебя, помоги.
Артём хлопнул по рулю и скрипнул зубами.
— Я постараюсь что-то придумать, — сказал он неискренне.
Даша, кипя от возмущения, вышла из машины и, перед тем как захлопнуть дверь, посмотрела на него.
— Не звони мне больше, — сказала она ровным голосом. — Ищи себе другую, которая не будет просить помощи. С твоей тачкой их полно.
Она зашагала по тротуару, опустив голову.
— Даша, подожди, ты всё не так поняла! — кричал он вслед.
Артём подождал ещё немного, надеясь, что она вернётся, потом разочарованно закурил и завёл двигатель.
— Чёрт с тобой, — буркнул он, выезжая на дорогу.
Даша этого не слышала.
Перед вечерней уборкой она осмотрела подсобку, сменила белый халат на тёмно-синий и вышла в коридор.
— А, Дашенька, это ты? — улыбнулась старшая медсестра, проходя мимо. — Я тебя в этом наряде и не узнала.
— Богатой буду, — пошутила Даша, но потом встревожилась. — Слушай, а с бабушкой что? Что-то случилось?
— Да ничего страшного, — успокоила Ольга Николаевна. — Всё с ней в порядке. Когда я зашла поставить капельницу, она знаками попросила бумагу и ручку. Я думала, напишет что-то, но руки не слушались, и вышло только это.
Она протянула смятый листок с закорючками.
— Она долго их выводила, но зачем — непонятно, — пожала плечами медсестра. — Ни одной нормальной буквы не получилось.
Даша вгляделась в символы и вдруг рассмеялась, удивив коллегу.
— Конечно! — воскликнула она. — Это морзянка. Я почти забыла. Бабушка всю жизнь работала телеграфисткой, в молодости увлекалась радиоделом. Вот и написала сообщение без букв.
— Никогда бы не подумала, — усмехнулась Ольга Николаевна. — Век живи — век учись.
Она ушла дальше, а Даша села на стул и стала вспоминать азбуку Морзе, которой бабушка учила её давно. Кроме этого, бабушка знала несколько языков по работе и передала знания внучке. Но морзянка далась Даше труднее всего. Она злилась, пытаясь записать диктуемые бабушкой радиограммы.
— Это же просто, — смеялась Валентина Сергеевна. — Буква 'С' как самолёт, 'Л' как лунатики. Каждая буква поётся.
Благодаря такому подходу Даша выучила алфавит и научилась передавать длинные тексты точками и тире.
Однажды летом, когда Даше было десять, они с бабушкой поехали на море. Гуляя по ночному пляжу под звёздами, они увидели маяк в двухстах метрах от берега. Бабушка взяла фонарь, направила луч на вершину и сделала вспышки разной длины.
— Подождём, — сказала она, садясь на песок.
Через время пришёл ответ — луч коснулся берега, мигнул серией сигналов. Бабушка кивала и считывала.
— Смотритель говорит, ему скучно, — перевела она. — Приглашает в гости, но у нас нет лодки.
Она ответила, и они пошли дальше. Так Даша поняла, что общаться можно без слов. Теперь, в коридоре, читая бабушкины точки и тире, она со слезами разобрала: "Не вини себя. Я люблю тебя. Будь счастлива."
Даша сунула листок в карман, вытерла глаза и взялась за работу. Субботний вечер, тихий и обычный, вдруг прервался чрезвычайным случаем. В половине восьмого на скорой привезли мужчину с тремя ножевыми ранами в области сердца. Персонал метался, пытаясь остановить кровотечение. Дашу тоже привлекли. Она выполняла санитарскую работу, когда Виктор Павлович, бледный от усталости, позвал её.
— Бросай швабру, иди в операционную, — велел он, вытирая руки от крови. — Будешь ассистировать анестезиологу. Веронике плохо, сидит в туалете полчаса. Мне и самому не по себе от такой кровопотери. Нужно срочно оперировать, потом решим с переливанием.
— Но я не знаю, как давать наркоз, — возразила Даша. — Как я справлюсь?
— Ничего, Вероника написала инструкцию, — махнул рукой главврач. — Сделаешь по бумажке. А кто он, этот пациент?
Виктор Павлович помыл руки и выпил воды.
— Какой-то Волков, — ответил он. — Местный бизнесмен, владеет автоцентрами здесь и в других городах. Видимо, перешёл кому-то дорогу, не заплатил — вот и порезали. Хватит болтать, он там истекает кровью. Беги в операционную.
Даша оставила инвентарь, переоделась на ходу и завязала марлевую повязку. У двери операционной она увидела каталку в крови, с простынёй и кожаной папкой. Оглянувшись, она спрятала папку за цветочный горшок на подоконнике.
— Лобачева, ты ещё здесь? — прогремел Виктор Павлович, подходя. — Чего ждёшь? Анестезию кто готовит?
Даша юркнула внутрь и взялась за дело. Прочитав инструкцию, она достала препараты и ввела раствор. Пациент застонал, выкатил глаза и затих.
— Умрёт, — сказала ассистентка.
— Будет жить, — рыкнул главврач. — Скальпель.
Он пыхтел, зашивая ткани, ругался, вытирал пот и подгонял помощницу. В разгар операции пациент очнулся, заорал и забил ногами.
— Лобачева, твою мать! — завопил врач. — Это человек, а не хомяк. Ещё дозу, быстро!
Даша, перепуганная, повторила процедуру и замерла. Пациент уснул, дыша ровно, и хирург завершил работу. Виктор Павлович зашил грудь, велел наложить повязку и хлопнул Дашу по плечу.
— Всё, молодец, — сказал он весело, потирая руки. — Справлялась неплохо. Иди отдыхай.
Он вышел, напевая мотив, а Даша, следуя за ним, незаметно взяла папку из-за горшка и сунула под мышку. Через три дня, в первый майский день, после тяжёлого разговора с главврачом Даша, вся в слезах, зашла в палату к бизнесмену Сергею Волкову. Он спал на спине, кардиомонитор пищал, показывая кривую линию. Даша начала мыть пол, но швабра выпала из рук, стукнув о пол. Она задела ведро, и оно опрокинулось. Девушка села в угол, закрыла лицо руками и зарыдала.
— Почему вы плачете? — раздался в тишине его низкий голос. — И откуда лужа на полу?
Даша подняла испуганное лицо и увидела, что пациент приподнялся на локтях и смотрит на неё с интересом.
— Вы пришли в себя? — не поверила она. — Я сейчас скажу врачу.
— Подожди, — остановил её Сергей. — Сначала скажи, почему ты тут сидишь и ревёшь?
Даша вытерла слёзы, поправила волосы и встала.
— Бабушка, — всхлипнула она. — Она болеет тяжело, а её хотят выписать. Я не хочу, чтобы она умирала дома или в том ужасном пансионате, где никому до неё дела нет.
Бизнесмен лёг на подушку и какое-то время смотрел в потолок, шепча что-то.
— Бабушка, значит, — проговорил он тихо. — Это плохо, очень плохо.
— Не обращайте внимания, — махнула рукой Даша. — Не стоило говорить. Это мои проблемы. Кстати, я положила вашу папку в тумбочку. Боялась, что выбросят — она вся в крови и липкая была.
Она подошла к койке, протёрла тумбочку и достала папку.
— О, спасибо, — улыбнулся Сергей. — Очень мило с вашей стороны.
— Не за что, — ответила Даша. — Я почистила её и проверила документы, всё ли в порядке.
— И как, в порядке? — поинтересовался он иронично.
— Да, в полном, только вот... — Даша открыла папку и вытащила пачку листов на дорогой бумаге, скреплённых степлером. Текст был на немецком. — Мне показалось странным одно место. Здесь написано, что владелец салона Михаил Арсеньев. А наш врач сказал, что владелец вы. Или я напутала?
Сергей резко вскочил, лицо его исказилось от боли в груди. Он схватился за неё и долго ловил дыхание.
— Нет, всё правильно, — прохрипел он, бледнея. — Ах ты, гад! На груди змею пригрел… Ну я тебе устрою, мразь!
Он выдернул катетер, сбросил одеяло и выбежал из палаты, размахивая бумагами. Даша бросилась следом, но поскользнулась в луже и упала, ударившись затылком о швабру.
— Гад, предатель! Выродок, на своё горе пригрел! — кричал Сергей, убегая по коридору.
Даша, теряя сознание, протянула руку к двери, но уронила её и затихла.
— Что ж вы натворили, Сергей Иванович? — покачал головой Виктор Павлович, осматривая Дашу на соседней койке. — Покалечили нашу сотрудницу, перепугали всю больницу, как ребёнок, честное слово.
— Я дико извиняюсь, — сказал Сергей виновато. — Стыдно, но поймите: этот гад уйдёт, если не прижать вовремя. Он натравил на меня того бродягу с ножом. Обычно они тихие, а этот знал, кого резать.
— Этим займётся следствие, — ответил главврач спокойно. — Наше дело — поставить вас на ноги. Мы этим и занимаемся. Лобачева, ты как? Сколько пальцев показываю?
— Три, — простонала Даша.
— А вот и нет. Похоже, сотрясение.
— Это я виноват, — воскликнул Сергей. — Как загладить? О, бабушка! Не трогайте её, пусть лежит сколько нужно. Я оплачу всё.
Виктор Павлович рассмеялся, снял очки и убрал в карман.
— Бабушка, — проговорил он медленно. — С ней всё в порядке, идёт на поправку. Уже держит ложку. Медсестра докладывала.
— Разговаривать может? — встрепенулась Даша.
— Пока нет, — покачал головой главврач. — Но скоро, думаю, получится.
Когда он ушёл, Даша растянулась на койке и улыбнулась.
— Не верится, что я дожила до того дня, когда внучка замуж выходит, — задумчиво сказала Валентина Сергеевна, наливая чай Даше и Сергею из фарфорового чайника. — Даже не верится. Ещё недавно думала, что умру в больнице, а теперь стою на ногах и чувствую себя отлично.
— Это здорово, бабушка, — заметила Даша, подмигнув Сергею. — Я так рада слышать твой голос. Морзянка, конечно, вещь хорошая, но обычный разговор лучше.
— Морзянка моя дорогая, — кашлянула бабушка. — Она перевернула мою жизнь с дедом. Мы общались по трансиверу почти два года ночами. Я гадала, как он выглядит — думала, хилый паренёк в очках, а оказался симпатичный. Но это не важно, я влюбилась, и мы поженились бы в любом случае.
— О, какая романтичная история, — отозвался Сергей, жуя пирог. — И как всё закончилось?
— Всё именно так и было, — кивнула Валентина Сергеевна согласно. — Он приехал ко мне через всю страну и сделал предложение.
— Ого, круто! — восхищённо произнес Сергей. — А у нас с Дашей всё проще, но я тоже влюбился в неё с первого взгляда. Редко встретишь санитарку, которая разбирается в немецком.
Даша рассмеялась и толкнула его в плечо.
— Будьте счастливы, мои дорогие, — улыбнулась бабушка, глядя на них тепло. — Это самое главное в жизни.
Она опустила подбородок на скрещённые пальцы и долго смотрела на внучку с её избранником, просто желая, чтобы они были счастливы — долго-долго.