оглавление канала
Из всего ее рассказа Олега зацепили два эпизода. Во-первых, внезапная и нелепая гибель родителей Антона, которые работали на том самом комбинате, над которым он увидел серую пелену. И мужик охотник, живший на краю деревни и обучающий пацана охоте. Об этом стоило подумать. Но сейчас он слишком устал, чтобы ясно мыслить. Да и информации было, явно, недостаточно, чтобы сделать какие-либо выводы. Он задумчиво посмотрел на старушку.
- Баба Марфа, а что, возьмете меня на постой?
Старушка, словно очнувшись, ласково ему улыбнулась и закивала головой.
- За радость почту. Оставайся, сынок. Места хватит. Изба большая. Только у нас холодно. Дров не хватает. – Смущенно закончила она, глядя на жалкую кучку посеревшего от времени штакетника.
Олег улыбнулся и успокаивающе заметил.
- Это ничего. Эту беду мы поправим. – Потом, подумав минуту, спросил. – А что, химкомбинат-то у вас еще работает?
Хозяйка едва пожала щупленькими плечиками.
- Да, вроде, работает. Какой-то богатей все скупил. Теперь там, вроде как, удобрения какие-то делают. А так… Люди разное бают… – Закончила она загадочно.
Это ее нерешительное «вроде как» насторожило Олега еще больше. И он решил, что завтра, с самого утра, отправится на этот самый комбинат. Неплохо было бы и на работу там устроиться, чтобы понять, что его так настораживает в этом месте. Антон сидел за столом и клевал носом, что было немудрено, после сытного горячего ужина и пережитых волнений. Бабулька схватилась было перевести внучика на постель, но Олег ее опередил. Подхватил пацана на руки и перенес его в соседнюю комнату, уложив, почти совсем заснувшего мальчишку, на старенькую поскрипывающую панцирную кровать. Бабулька подскочила и накрыла мальчика лоскутным одеялом, постояла несколько мгновений, вглядываясь в лицо внука, тяжело вздохнула и перекрестила его мелким крестиком, беззвучно шевеля губами. Затем, тихонько вышла из комнаты, оставив дверь открытой, видимо, для тепла, которое шло от натопленной печи из кухни. Потом проводила Олега в другую комнату, двери которой были плотно закрыты. Щелкнула выключателем и под потолком загорелась подслеповатая лампочка. Оглядела с порога каким-то тоскливым взглядом комнату, и виновато проговорила.
- Только, холодно тут, я двери сюда закрывала. Дров не хватает. – Потом, замолчала, словно собираясь с силами, и, после небольшой паузы, добавила. – Это комната дочки. Они тут с мужем жили, пока… - Она замолчала, и горестно вздохнула.
Олег, как можно мягче проговорил.
- Спасибо, все хорошо. – При этом, он испытывал какую-то неловкость, словно, невольно вторгся в чью-то чужую и запретную для него жизнь.
Баба Марфа посмотрела на него подозрительно заблестевшими глазами, и проговорила.
- Ничего, сынок. Я давно уже пережила эту боль. А для хорошего человека мне ничего не жалко. Ты моего внучка спас. Оставайся, сколь пожелаешь. – И вышла быстрыми семенящими шажками из комнаты.
А Олег с грустью подумал, что, наверное, она никогда не сможет это пережить. И эта рана никогда не затянется. Просто, на то, чтобы предаться своему горю, у этой старой женщины не было ни времени, ни возможности. Нужно было выжить самой и позаботиться о внуке. Он, предаваясь размышлениям о том, как нелегко приходится таким вот беззащитным людям жить в настоящее время, и сколько таких вот еще по всей стране, лег на кровать поверх одеяла, даже не раздеваясь. В комнате, действительно, было совсем нежарко, если не сказать холодно. Он думал, что не сумеет заснуть, слишком много было мыслей в голове, слишком много переживаний. Но, незаметно для себя провалился в сон. Напряжение последних дней, полубессонные ночи и трудный переход все-таки взяли свое. Спал он на удивление спокойно, безо всяких сновидений, будто на этот маленький домик были наложены чары покоя и охранения от всяческого зла.
Проснулся Олег рано, за несколько часов до восхода солнца. Осторожно поднялся и вышел из комнаты, все еще хранящей воспоминания чужой жизни, которые проглядывали в старых фотографиях, в забытой на комоде женской гребенке, в накинутой небрежно на спинку стула цветастой шали. Баба Марфа спала на печке, тревожно постанывая во сне, из спальни, где находился Антошка слышалось поскрипывание старых кроватных пружин, и какое-то, не то почмокивание, не то бормотание сквозь сон. Олег тихонько обулся, взял полушубок со скамьи и выскользнул за дверь. Нашарил выключатель в сенях и осмотрелся. Заметил старый топор под лавкой и моток веревки на вбитом в стену проржавевшем гвозде. Удовлетворенно кивнул. Топор, конечно, требовал ремонта, но железо было доброе, кованное, наверное, еще в дни молодости бабы Марфы каким-нибудь местным кузнецом. Забрав инструмент и веревку, вышел на улицу. Черное небо с легкой изморозью мерцающих звезд нависло куполом над деревней. Снег под ногами поскрипывал, словно сминаемый пергаментный лист.
Олег встал на лыжи, и заскользил в сторону леса. Света вполне было достаточно от убывающей, повисшей над самым горизонтом луны, отражавшегося голубовато-серебристым светом от снежного покрова. На самой опушке он увидел поваленное дерево, не очень большое, и уже полностью высохшее. Оглядел его внимательно, и скинув полушубок, принялся за работу. Вскоре у него с одной стороны лежала довольно приличная куча хвороста, а с другой, сухой ствол метров шести в длину. С сомнением глянул на бревно, и решил, что за ним придется идти во второй раз.