Начало. Глава 3
После купания в реке Шура стал себя чувствовать намного лучше. Но он никак не мог понять, что это за скверна такая, которую они ходили смывать? Спросить у Агнессы он стеснялся, боясь быть обсмеянным и ждал подходящего момента, чтобы спросить у Марии. Она-то должна была это знать. Но как-то не получалось. Она вечно куда-то спешила.
Такой случай представился на заре третьего дня. Шура чувствовал себя уже практически хорошо. И аппетит был богатырский, впервые за время болезни он наслаждался едой. Мария принесла ему в коморку крынку с молоком и блинов со сметаной.
— Ты ща поешь и пойдём с тобой сходим на луг за свежей травой для кур и козочек.
Шура кивнул. Он никогда не перечил. Ему сунули в руки свёрнутый брезент и перчатки. Мария шла чуть впереди, Шура сзади. Наконец он решился.
— Мария, а Вы знаете, что такое скверна?
— Скверна? Грязь или чернота, которая остаётся после снятия порчи. Ну или приворота.
— Порчи????
— Ну да.
Шура задумался. В голове крутился целый рой мыслей, но ухватить хоть одну за хвост никак не получалось. Да и в голове не укладывалось. Порча. Скверна. Болезнь. Агнесса.
— Понимаешь, Шура. Все эти болезни не просто так. Я не умею красиво говорить, да и объяснить не знаю как. Но почти все эти болезни от порчи. Особенно те, которые нельзя вылечить.
— Ничего не понимаю. И кому это нужно было?
— Ну тебе-то виднее. А ещё бывает приворот наложат и думают, что всё. А человеку плохо становится. Слабеет. Особенно, если сильный тот приворот был.
— Я совсем запутался. Так порча или приворот на мне.
— Ну так я этого не знаю, у Агнессы нужно спросить.
Остаток пути они шли молча. На лугу колосилась уже достаточно высокая травка. Шура и Мария расстелили брезент и стали туда рвать свежую, сочную траву прямо руками. Она легко поддавалась, и очень скоро на брезенте образовалась приличная кучка.
Саша долго мялся, но в конце концов решился спросить:
— Мария, а Агнесса всегда была такая?
— Какая такая?
— Ну....слепая...лечить могла.
— А вот расскажу я тебе историю. Жила в нашем лесу бабка Фима. Ведьмой её все звали. Да только не ведьма она была, а обычная травница. Травки всё ходила собирала, да людям помогала. Со всех деревень к ней шли. Кому ячмень, кому грыжу, кому веснушки свести. Хорошая она была, добрая. Я тогда тяжёлая была, первенца носила. Да что-то плохо мне всё было, тяжко. Ну я к ней и наведывалась. Она мне травушку заварит, чего-то там пошепчет, мне и легче делается. А тут как-то прихожу, а бабка Фима и говорит мне, что мол сон видела. Дескать народиться скоро девочка с неведанными силами. А мне суждено в помощницах у неё быть. Ну я то не поверила этому. Да и не до этого мне стало. Сын у меня родился, через два года дочь. Муж-то у меня военный, его отправили служить в другую область, ну и я вместе с ним. Много, много воды утекло. Муж погиб ещё во вторую чеченскую. Вернулась я на свою родину. Вдова с двумя детями. Смотрю, идёт баба Фрося да девчушку за руку ведёт. Поравнялась со мной и говорит: "Вот, Агнессочка, и помощница твоя." Я гляжу, а девочка-то слепая. Люди говорили, что малая купалась в реке, да мать не уследила и та чуть не утопла. Вытащили её, а она и видеть перестала. Кое-как с того света, значит, воротили. Пока девочка больнице лежала, мать спилась совсем. Бабка эта Фрося стала за девочкой присматривать. А я то тогда ещё подумала, хороша помощница, своих бы на ноги поставить. А мои как-то незаметно выросли. Сын сначала в армию ушёл, да там и остался. По стопам отца пошёл. Уж как я переживала, что погибнет, так Агнесса мне сказала, что жив будет. Только нужно каждый вечер свечку перед Николаем Чудотворцем зажигать, тогда ни пуля, ни хворь кровиночку мою не возьмёт. А дочка поехала в колледже учиться, закончила с красным дипломом! В институт поступила. Профессора там встретила, да замуж за него вышла. Мне Агнесса колечко дала заговорённое, пока дочка носить его будет, муж любить её будет и изменять не будет. Ну пока у них, тьфу-тьфу, всё хорошо. А я вот с Агнессой живу. Взяла её в свой дом, обустроили, чтобы ей удобней народ принимать было. Так и живём.
— А что же Агнесса мать свою не вылечит? От пьянства не излечит?
— Что ты, Шура, нельзя вылечить человека насильно! Пыталась она. Но мать срывалась и ещё пуще прежнего пила.
— Понятно. А Агнесса тонула в той самой речке, куда мы вчера ходили?
— Ну да.
— А она себя не может вылечить? Ну там заговоры, травки, в реку зайти?
— Не может она себя лечить. Мне она тут недавно сказала, что будущее своё видела. Мол, придёт молодой с косой саженью в плечах и прозреет она. Только отречься он должен от любви своей.
При этих словах у Шуры что-то ёкнуло. Именно их ему сказала Агнесса при первой встречи, отречься от любви.
— А как он ей поможет прозреть? — Шура с замиранием сердца ждал ответа. Но Мария только пожала плечами.
Разговор их был окончен, поскольку они вернулись домой, и нужно было идти кормить животину свежей травой.
А обед Агнесса, как и прежде, усадила его на табуреточку возле колодца.
— Грязный ты ещё. Отмывать тебя надо! — сказала она вдруг, — И не отрёкся ещё до конца. Думаешь о ней постоянно.
Шура действительно часто Ларису вспоминал. Ведь дружили они с первого класса. И портфели за неё носил, и с соседскими мальчишками из-за неё дрался, и с Барановым из параллельного класса.
— Ну мы с Марией на луг за травой ходили, не успел ещё помыться.
— Да я не про эту грязь.
— Агнесса, а....откуда она на мне...грязь эта?
— Кто навёл эту порчу не знаю, не вижу этого. Но когда ты заболел, тот кто навёл, попытался снять, да неправильно сделал что-то, вот скверна и осталась. Это из-за неё ты не хотел жить. Это она заставляла тебя болеть.
— И что же теперь делать? Как мне очиститься?
— От любви отрекись сначала. — сказала Агнесса и пошла в дом. Она шла лебёдушкой, как будто и не была вовсе слепой. А Шура сидел и смотрел ей в след, думая над её словами. Ну не верил он до конца ни в порчу, ни в скверну, ни в своё окончательное исцеление. И тем более он не понимал как можно отречься от любви?! Ведь нельзя сегодня любить, а потом по щелчку пальцем перестать любить. Хоть он и ужасно был зол на Лариску и даже желал ей тридцать три несчастья. А в идеале, чтобы бросил её новый ухажёр, и она вернулась к Шуре.
А ближе к вечеру позвала Мария его выйти за ограду. Саша думал, что там нужно что-то сделать, гвозди в забор бить, чтобы особо настырные через него не лезли. Выходит, а там мать и сынок Лёшка, увидал, кинулся на шею. Соскучились, приехали проведовать. Мать смотрит на сына, и глаз радуется. Щёки порозовели, глаза блестят, голос бодрый. Шура ей рассказал, о своём самочувствии, о порче молчит. А мама рассказывает:
— Видела я тут Ларку, вот как я тебе говорила, не связывайся ней. Идёт бледная вся, вид болезненный. Перегаром разит, как от пивной бочки. На виске синяк замазанный, но зато в ушах вот такенные золотые колёса! И этот её рядом, холёный весь в дорогущем костюме. Я так считаю, за что боролась, на то и напоролась. Денег её всё мало было, всё на работу тебя гнала!
— Мам, как думаешь, могла Лариса на меня порчу навести?
— Порчу??? Агнесса сказала, что на тебе порча???
— Мам, просто, ответь на вопрос.
— Лариска, нет, навряд ли. А вот её бабка запросто.
— Ларисина бабушка????
— Да. Вот та запросто могла. Я помню, как она рассказывала, как зятя от пьянки отучала, к какой-то ведьме ходила. Поили они там его чем-то. Только вот пить зять не перестал, а дурным стал. Так, а почему ты спрашиваешь?
— Да так...просто.
Весь вечер, ночь и утро Шура провёл с сыном и матерью. Она снова сняла комнатку у местных. И теперь ему ещё больше хотелось вылечиться и вернуться в семью. Оставалось понять кто навёл эту самую порчу и как избавиться от любви к Ларисе.