Начало
Глава 21.
Прихватив всё необходимое, качу наш транспорт в служебную комнату гигиены. Она не так просторна, как та, где я отмывала Костю в прошлую смену, но зато здесь значительно теплее, и имеется ванна, так необходимая в наших обстоятельствах.
Установив низкий пластиковый табурет прямо возле неё, объясняю, как мне представляется процедура,
- Смотри! Садишься сюда, нагибаешься через край, а я поливаю сверху, - снимаю лейку с подставки и демонстрирую, - моешься по пояс и волосы. Вот мыло, - сразу ставлю баллон с жидкостью с жасминовым ароматом прямо на дно, - всё ясно?
В ответ получаю энергичный кивок и предполагаю, что мы договорились. Но ровно до того момента, как Костя усевшись на табурете, стягивает майку и, нагнувшись, упирает руки в противоположный край ванны, и всё!
Судя по его разумению, теперь дело за мной. И, главное, даже не поспоришь! Не с кем!
- Это ты здорово устроился, - смеюсь, сначала расплетая его богатство, а потом, отрегулировав комфортную температуру воды, поливаю из душа.
Переключаю поток в кран и, набрав в ладонь побольше жидкого мыла, пропитываю волосы. Разбираю густые длинные пряди, прохожусь пальцами по коже головы, скольжу за ушами и захватываю шею, осторожно обходя, чудовищную красоту, и даже не замечаю, как начинаю получать удовольствие от этой процедуры.
Интересно, ему-то комфортно? Намыливаю спину, осторожно проскальзываю подмышками и, насколько могу дотянуться, захватываю мыльной пеной плоский живот, остро выпирающие рёбра и грудь.
И увлёкшись процессом, соображая, как бы чего не пропустить, не сразу замечаю, что его руки напряжены, крепко вцепившись пальцами в борт!
- Больно? – пугаюсь, - я что-то задела? Причинила боль? – Костя, не поднимая головы и кивает, и отрицает одновременно. Лицо скрыто плотным занавесом мокрых волос, вот и пойми!
Начинаю торопливо и неуклюже смывать пену. Снова поливаю из лейки, но теперь уж очень осторожно касаюсь. Что я там не заметила у него в прошлый раз? Болит? Он ведь и не пожалуется!
Смыв всё дочиста, промакиваю очередной простынёй из запасов Никитичны влажное тело, особенно аккуратно по вышивке, в то же время, стараясь собрать всю влагу. Как там под этим рисунком просушить кожу? Как он сам это делает?
А он никак не делает и ничего, застыл статуей, будто окаменел!
- Так дело не пойдёт! – отжимая воду, скручиваю в тугой жгут мокрую гриву и наматываю абсолютно типичный женский пучок ему на макушке. Какая разница, нас никто не видит, лишь бы держался, а потом побуждаю его разогнуться и взглянуть на меня, - что с тобой? Костя, что случилось? Где болит? – не скажет, конечно, но показать-то можно!
А он и показывает! Развернувшись от края ванны, обхватывает меня своими здоровенными ручищами, и буквально вжимает в себя. Отчего мне приходится сделать лишний шажок и оказаться между широко расставленных ног. Его подбородок попадает в аккурат на мою грудь, и почти вровень, лишь немного снизу-вверх Константин упирает в меня свой одуревший взгляд. Именно одуревший!
Ни хрена у него не болит! У него искрит, да ещё и начинаю чувствовать подтверждающий знак, упирающийся в меня чуть выше колен!
- Да ну тебя, балда! – даже злюсь немного, - напугал! Я думала, задела что-то больное! Клеймо твоё зацепила!
На что он, не колеблясь и не пряча взгляда, берёт мою руку и, заведя себе за шею, кладёт прямо на рисунок и прижимает довольно сильно! Так что ладонью начинаю ощущать жёсткую шершавость отдельных нитей. Что это значит? Ему не больно? Или это, какое-то особое доверие? Вот и пойми…
Наш нелепый диалог тупого с немым нарушает истошный вой сирены неотложки, нарастающий с каждой секундой,
- Дальше сам! – даже радуюсь, что могу сбежать сейчас, слишком много впечатлений разом тоже вредно, - вот станок, вот зеркало, брейся, мойся, только повязки не мочи, а мне пора! – он отпускает с сожалением, всё же задержав мою ладонь возле своих губ…