Из цикла "Судьба провинциального журналиста".
На работу мы вышли. Но работать нам было негде. Кабинет наш был занят. А другого нам под редакцию никто не торопился выделить. Совет директоров – это так сказать, законодательная власть. А настоящая власть и деньги – у исполнительной. А это был по-прежнему тот же генеральный директор предприятия – Николай Иванович Волостных, который год назад и ликвидировал нашу газету якобы в связи с финансовой необходимостью. Это, кстати, очень удобный мотив во все времена. Никогда не надо заморачиваться с мотивировкой, коль она не существует. Помочь предприятию выжить, урезав свои зарплаты, администрация ГОКа не торопилась. Да если бы только зарплаты!
Свои статьи, интервью и заметки мы с Ниной писали прямо на окне в коридоре. А макетировать и печатать ехали в типографию. В то время в Павловской типографии директором работал замечательный человек Алексей Григорьевич Самсонов. Он знал всю нашу историю и трудности, поэтому предложил сразу и рабочее место в типографии и необходимые для работы условия, когда мы верстали газету непосредственно в типографии.
Но долго так продолжаться не могло. В конце концов нам выделили кабинет – но уже не на предприятии, а в одном из бывших кабинетов учебного комбината ГОКа в общежитии №3 микрорайона Гранитный. Кабинет был огромный и… чужой. Моя коллега Нина Петренко жила на пятом этаже этого же общежития. Ей было очень удобно – спустилась на первый этаж, и вот ты уже на работе. Здесь было тихо, спокойно и безлюдно. Все герои наших репортажей работали за 12 километров отсюда. И чтобы собрать материал, нужно было добираться в ГОК, где нас по-прежнему не хотело видеть начальство, и там собирать материал в цехах и подразделениях. В своем кабинете в тишине и забвении мы почти не бывали.
Но все таки, когда бывали, нам целые политинформации по ситуации сегодняшнего дня читала также выселенная в свое время за пределы промбазы начальник учебного пункта, где обучали горняков всем нужным предприятию профессиям, Нина Губерт. Она и радовалась нашему соседству – ей, как человеку активному и общительному, было очень скучно весь рабочий день сидеть вдалеке от шумного и напряженно работающего предприятия. Нина часто заходила к нам и говорила, что положение наше неустойчивое – одно то, что нас вместе с ней выселили за пределы предприятия, говорит о многом. И что генеральный директор Николай Иванович Волостных будет бороться с новыми акционерами. У него связи, и он это так не оставит. Мы и сами понимали всю неоднозначность нашего положения, но надеялись, что со временем и на самом предприятии, и в редакции все наладится.
Так все и произошло. 18 мая 1998 года мы возвращались с Ниной с готовым тиражом свежего выпуска газеты в руках уже в конце рабочего дня, а нас встретили работники предприятия и сообщили новость; генерального сняли. И на его место пришел бывший мент – заместитель начальника управления УВД Воронежской области Николай Васильевич Ильяшенко. В управлении было собрание, где и состоялось это знаковое мероприятие, где бывшему генеральному в подарок вручили огромный холодильник в благодарность за работу. И представили нового.
С новым генеральным директором у нас с первых дней установились хорошие. доброжелательные деловые отношения. Николай Васильевич круто, по-ментовски взялся за кадры. Старую гвардию, не желавшую ничего менять и тормозившую назревшие перемены начал менять. Мне он доверял, часто просил совета. Собрал собрание коллектива, где рассказал о реальной ситуации и путях выхода из нее. В те годы с трудовыми коллективами еще считались. И сами рабочие были не просто бессловесными трудягами, а уважаемыми людьми, к мнению которых прислушивались. На мнение коллектива не реагировать было нельзя. Ну а противоречия только обострялись. Как говорится, верхи не хотели, а низы не могли жить по-старому. Сложное в технологическом отношении предприятие, многотысячный коллектив – это не силовые структуры, где все построено на субординации, дисциплине, понятиях и законе.
Ильяшенко искал новые пути решения застарелых проблем. И одно из его новшеств – это создание совета бригадиров, куда входили самые авторитетные и уважаемые рабочие с правами бригадиров. Помню, что в совет вошел и наш молодой, задиристый внештатный корреспондент, талантливый спортивный комментатор, бригадир белазистов предприятия автомобильного транспорта Андрей Маснев (светлая память Андрею!) Замечательный был человек. Честный, открытый. Смелый. Умный. Жаль, рано ушел – смертельный случай на производстве. Но об этом когда –нибудь в другой раз.
Мне Николай Васильевич очень доверял. У меня в жизни сложилась какая-то система – одни руководители меня просто ненавидели, другие полностью доверяли и уважали. И это четко чередовалось – темная полоса-светлая.
Однажды Николай Васильевич пригласил меня в кабинет и показал папку с ведомостями. Он был возмущен до глубины души:
- Посмотрите, какие вознаграждения получали все приближенные к генеральному и главному инженеру за якобы разработку и внедрение рацпредложений и изобретений! Пока всему коллективу задерживали зарплату по полгода, они просто жировали! – он передал мне папку с подшитыми в ней документами.
Я начала листать, а Николай Васильевич остановил:
- Заберите ее себе, посмотрите потом.
Забегая вперед, скажу, что цифры вознаграждения в ведомостях, которые регулярно создавались из месяца в месяц, поразили и меня, хотя мы могли об этом догадываться. Как выяснилось, вознаграждение за внедрение рацпредложений получали все - начиная от кассира, выдававшего премию и бухгалтеров и заканчивая генеральным. При чем, сам рационализатор и изобретатель получал в разы меньше управленцев. А сидело на его плечах очень много народу! Это был легальный повод для вывода средств и выплаты себе дополнительных премий. Но это реплика к той папке, которую мне вручил генеральный директор.
После этого он перешел к делам текущим, попросил подготовить для него обращение в газете к коллективу. А цифры и информацию для этого взять у нашего юриста – Валентина Жигульских.
Не заходя в редакцию, я сразу отправилась в кабинет к юристу, где вместе с ним работал и наш бывшим заместитель генерального директора по производству, а потом по экономике Яков Алексеевич Каледин. Но к этому времени новое руководство сместило Каледина на должность секретаря-референта. С Калединым у нас были сложные, я бы сказала, особые, отношения. Именно с его подачи во многом было принято решение о ликвидации нашей газеты. Именно он готовил всю финансово-экономическую базу для приказа о сокращении журналистов. Он каждый раз распекал нас за очередную критическую статью в защиту как отдельных рабочих, так и коллектива в целом. Линейкой вымерял наши статьи с официальной информацией и собственно журналистские материалы, определяя их соотношение.
Увы, я была неисправима. Я не понимала, как можно не писать о том, что являлось вопиющей несправедливостью. Как не поднимать острых проблем, которые нельзя было игнорировать. Как не освещать то, что происходило на предприятии? Так как воспитана на книгах, которые подбирал для меня мой отец . А это были книги о большевиках-революционерах, которые хотели светлого будущего для рабочего класса. О героях Великой Отечественной. Одним словом, патриотизм во мне был воспитан с молоком матери и отцом, которого я безмерно уважала. И считала и по сей день считаю, что газета должна выражать не только интересы правящей верхушки – администрации, а прежде всего, трудового коллектива, который, собственно и содержит на своих плечах весь управленческий аппарат. И мнение мое после всех жизненных перипетий не изменилось.
Так вот, зашла я в кабинет к юристу за необходимой информацией, а его в этот момент на месте не оказалось. Был только Яков Алексеевич. Он сказал, что юриста вызвал директор. Я еще только решала, что мне делать – подождать Валентина здесь или прийти потом, как дверь открылась и зашел юрист, а вместе с ним еще два человека (уже не помню, кто именно). Они были взволнованны и напряжены. Не обращая на меня внимания, они подошли к Каледину и положили на стол документ, предложив ознакомиться и расписаться:
- Ваша должность сокращена, Яков Алексеевич, - устно добавил юрист.
Вот так я стала невольным свидетелем момента увольнения когда-то всесильного и всемогущего Якова Алексеевича(и на самом деле, когда-то при строительстве ГОКа Каледин был очень грамотным управленцем и высококвалифицированным специалистом. Да и не только при строительстве. И когда комбинат становился на ноги, выходил на проектную мощность. А потом наступило акционирование, государственный контроль ушел. Начались новые времена - времена дикого капитализма, когда можно было все, что не запрещено И новые управленцы почувствовали всю сладость больших денег и безнаказанности).
Но кто бы поверил, что в кабинете в этот момент я оказалась чисто случайно? Правильно! Каледин не поверил. Это был страшный удар для него – момент свержения со всех должностей. Да еще и в моем присутствии! Он был в смятении и растерянности, несмотря на то, что возраст у него был пенсионный. По управлению сразу разнеслось, что Баркалова уволила Каледина. Я думаю, запущена она была от самого Якова Алексеевича. Говорят, о покойных или ничего, или хорошо. Я пишу только так, как было. Без оценок личности. Но уверена, что все наши поступки – и плохие, и хорошие все таки нам возвращаются. Закон бумеранга никто не отменял.
Вот так иногда жизнь делает невероятные повороты судьбы. А еще в народе говорят более определенно: не рой яму другому…
Я видела, как шокирован Яков Алексеевич и мне было его откровенно жалко. Для меня это было тоже настоящим потрясением.
Но потрясения и на предприятии не закончились. Николай Васильевич на должности генерального был всего полгода. Потом начались разногласия уже с основным акционером – Переверзевым. А на Переверзева начали давить уже с помощью налоговой и прочих фискально-силовых органов. Оказывается, акции предприятия приглянулись еще кому-то. И Николаю Васильевичу пришлось уйти. Сам он был из Воронежа. О его судьбе мне больше ничего не известно. Это был октябрь 1998 года.
Дорогие друзья! Канал я начала вести, уже имея на руках распоряжение администрации района о ликвидации нашего Павловского телевидения, которое создавала своими руками трудно и непросто. Хотела рассказать о судьбе провинциального журналиста. Мне иногда кажется, что моей судьбы хватило бы на несколько человек…А досталось все мне. По полной программе. А моя судьба – это судьба всего поколения.
Это продолжение. Начало – здесь.
Продолжение следует.