- Митька, вставай… Костюха, Гордюха, собирайте вещи...
Сквозь вязкую пелену сна доносился до Митьки голос матери. Просыпаться не хотелось. Почему собирать вещи? Куда? Зачем?
Он повернулся на другой бок и опять провалился в сон. Но не тут-то было.
- Митька! – подошедшая мать тронула его за ногу. – Вставай, собираться надо. Переезжаем.
- Маманя, рано еще, дай поспать,- пробормотал Митька, намереваясь вновь заснуть. – Куда мы переезжаем? Почему? – он резко очнулся ото сна.
Мать, потерянно ходившая по избе и собирающая в узел вещи, горестно махнула рукой.
- Нет у нас теперь дома, проиграл его ваш батька, - со слезами в голосе ответила она. – В землянку переезжаем, там теперь будем жить. Нищие мы с вами.
- Как жить-то станем, - вдруг заголосила она, присев на широкую лавку, стоящую у стены.
Митька вскочил, подбежал к матери, встал рядом, жалея ее и не зная как утешить. Спросонья, он пока не совсем осознал происходящее.
Семья Митьки была одной из зажиточных в селе. Отец их держал рысаков. Но была у него страсть, которая и привела к краху его семейство – был он гуляка и заядлый картежник. Часто ездил играть за сорок километров в другую деревню, невзирая на любую непогоду.
И вот сегодня утром он приехал и сказал жене:
- Все мать, выселяйтесь в землянку, дом этот уже не наш. Чужой дом.
А на дворе стоял 1914 год. С той поры для семнадцатилетнего Митьки началась другая жизнь. Жизнь, полная тягот и лишений.
Ему ничего не оставалось делать, как идти наниматься в батраки.
И хотя он был привычный к труду и любил работать на земле – быть батраком парню было горько и обидно до слез.
За целый год батрачества Митька тогда получил жеребенка, красную рубаху и пять рублей денег.
*******
Время шло. Митька давно уже стал дедом Митяем. Высокий, около двух метров ростом, кряжистый, как столетний дуб, с седой бородой и большими гвардейскими усами, он любил рассказывать о своей жизни внукам.
Сядет на лавку во дворе возле дома, ребятня соберется вокруг него и начинает он вспоминать, как жили когда-то.
Из всех внуков дед Митяй выделял и любил Пашку, сынишку своей младшей дочери Татьяны и тот платил ему той же монетой. Кстати, деда Митяя все звали Тятей - и дети, и внуки. Этого он требовал от всех неукоснительно.
Бабушка (Тятина жена), которую Пашка называл «мама старая», как-то рассказала ему, как однажды их старший сын приехал домой после окончания института. Зашел в избу в шляпе, весь такой из себя интеллигент и говорит отцу: «Батя».
И очухаться не успел, как тут же получил от отца серьезную оплеуху. Аж в ухе у него зазвенело и в глазах потемнело. У Тяти рука-то тяжелая была…
С тех пор – и до и после – дед Митяй для всех без исключения был только Тятя.
- Мама старая, скажи, а почему Тятя, когда рассказывал как раньше жили и сказал слово «батрак», то заплакал? - спросил как-то у бабушки Пашка. - Мне так жалко его стало.
- Да какая уж там жизнь у батраков была…
- Какая?
- Плохая… Тяжелая очень. Ты лучше сам спроси об этом у Тяти.
Рассказывал дед Митяй и как призвали его, девятнадцатилетнего парня, в Императорскую армию. Шла Первая Мировая война.
Он оказался на фронте вместе со своим другом-односельчанином. Там они всегда держались вместе. Вместе и в плен попали.
В плену были в лагере недалеко от Франции. Очень тяжело было и очень голодно. Но выдюжили сибиряки.
А потом в России случилась Октябрьская революция и пленных отпустили домой.
Митька вместе с другом добирались от границы Франции в свою деревню на Алтай целый год. Где пешком шли, где на поезде ехали, а иной раз кто и на бричке подвезет.
Когда дошли до Омска, попали под мобилизацию Колчака. Как говорится - попали из огня да в полымя... Колчак формировал Белую армию для борьбы с красными.
- Построили нас в колонну, которая растянулась не на один километр и повели всех в баню, чтобы от вшей избавить, - рассказывал дед Митяй Пашке. – А мы-то с другом уже опытные, фронт прошли, нам не с руки опять воевать. Нам бы домой добраться… И только колонна за угол завернула, мы и сбежали…
Украдкой сели на поезд, добрались до нашей станции. Какое это было непередаваемое счастье - считай, что мы были уже дома. От станции до нашего села меньше десяти верст.
На улице стояла зима. Мороз около сорока. И вечер. А у нас родственники жили на этой станции. Говорю другу:
-Идем, переночуем у наших, а завтра, как начнет светать, пойдем домой.
А он решительно воспротивился.
-Нет, Митяй, и не уговаривай. Тут до деревни всего-то восемь километров, да я боком до нее докачусь и не замечу.
- Не послушал он меня, не смог ждать рассвета, когда до дома рукой подать. Как я ни уговаривал его – никак не убедил. Ушел он в ночь. А домой так и не дошел, - говорил Пашке дед Митяй, вытирая слезы. Замерз.
А Пашка, будучи уже в солидном возрасте, рассказывал, что всю жизнь Тятя плакал, вспоминая друга, и повторял: «Как я мог тогда отпустить его одного».
Благодарю вас, друзья, за лайки и подписку на мой канал.