Витя глянул на часы. Девять вечера. За окном дождь барабанил по козырьку подъезда, навевая странное умиротворение. Когда-то Витя любил такие вечера — закутаться в плед, включить старенький торшер и перелистывать страницы книг из потрепанной библиотеки деда. Но сегодня вместо умиротворения он ощущал тревогу. На душе скребли кошки, и даже ежевичный чай, обычно спасавший от мрачных мыслей, казался пресным.
— Я домой! — звонкий голос Анны разрезал тишину квартиры.
Витя вздрогнул. Приготовленная речь мгновенно вылетела из головы. Как объяснить жене то, что он сам с трудом осознавал? Как рассказать о письме, которое он получил неделю назад и всё это время прятал в рабочем столе под стопкой квитанций?
— Привет, — он встретил её в коридоре, машинально помогая снять пальто. — Как прошло совещание?
Анна чмокнула его в щеку и скинула туфли на низком каблуке.
— Вить, это был кошмар. Представляешь, Михалыч опять завернул мой проект! Третий раз за месяц! — она прошла на кухню и включила чайник. — Говорит, что недостаточно "инновационно". Да что он понимает в инновациях, этот старый хрыч с дипломом семьдесят лохматого года!
Витя улыбнулся. Вот уже восемь лет совместной жизни он наблюдал, как жена возвращается с работы и выплескивает накопившееся раздражение. Обычно он поддерживал этот ритуал — подкидывал дровишек в огонь её возмущения, предлагал радикальные варианты мести начальству. Но сегодня мысли были далеко.
— Слушай, нам надо поговорить, — произнёс он внезапно даже для самого себя.
Анна замерла с чашкой в руках. Эта фраза в их семье всегда предвещала серьёзный разговор. Последний раз она прозвучала три года назад, когда Витя сообщил о сокращении на работе.
— Что-то случилось? — её голос мгновенно стал тревожным.
— Помнишь, я рассказывал тебе про деда Фёдора? Который жил в деревне под Псковом?
— Того самого, который построил дом своими руками и держал пасеку? — Анна присела за стол, внимательно глядя на мужа.
— Да. Я получил письмо от нотариуса. Дед умер месяц назад.
Анна охнула и прижала ладонь ко рту.
— Господи, Вить... Почему ты молчал столько времени?
Витя опустил взгляд.
— Я сам не знал, как к этому относиться. Мы не виделись лет пятнадцать. После смерти бабушки он стал нелюдимым, почти ни с кем не общался. Отец ездил к нему пару раз, но дед даже на порог его не пустил. А теперь...
Он замолчал, не зная, как продолжить.
— Что теперь? — Анна подалась вперёд.
— Он оставил мне наследство. Весь свой дом, участок и... — Витя сделал паузу, — счёт в банке.
— И ты молчал целую неделю? — в голосе Анны послышались нотки обиды. — Почему?
Витя потёр переносицу. Как объяснить ей то, чего он сам не понимал до конца?
— Я не знаю, Ань. Может, потому что дед завещал всё мне, а не отцу. Может, потому что это выглядит как какая-то нелепая шутка. Деревенский дом в глуши, куда не ездят даже автобусы... А на счету... на счету почти сорок миллионов рублей.
Последние слова повисли в воздухе. Анна смотрела на него так, словно не понимала, на каком языке он говорит.
— Сколько?
— Тридцать восемь миллионов шестьсот тысяч, если быть точным, — Витя наконец поднял на неё глаза. — Я не понимаю, откуда у него такие деньги, Ань. Всю жизнь он жил как отшельник, экономил на всём. Мы с отцом каждое лето отправляли ему деньги, думали, что ему не хватает пенсии.
Чайник щёлкнул, но никто даже не шелохнулся.
— Ты шутишь, да? — недоверчиво произнесла Анна. — Это какой-то розыгрыш?
Витя молча достал из кармана сложенное письмо и протянул жене. Она развернула его дрожащими пальцами и пробежала глазами по строчкам.
— Я не верю... — прошептала она. — Это правда?
— Правда. Я звонил в эту нотариальную контору. Мне подтвердили информацию. Осталось только приехать, оформить документы и решить, что делать со всем этим.
Анна откинулась на спинку стула. В её глазах мелькнуло что-то новое, чего Витя раньше не видел.
— И что ты собираешься делать? — спросила она тихо.
— Не знаю, — честно ответил он. — Всё произошло так внезапно. Я даже не успел осознать, что дед умер, а тут ещё это наследство...
— Послушай, — Анна вдруг оживилась, — это же шанс! Шанс изменить нашу жизнь! Мы можем купить квартиру побольше, или дом за городом. Можем путешествовать. Я могу уволиться от этого болвана Михалыча и наконец открыть свою студию.
Её глаза загорелись, и Витя почувствовал, как внутри нарастает странная тревога.
— Ань, погоди. Мы даже не знаем, откуда эти деньги. Что если дед... — он осёкся, не желая произносить вслух свои подозрения.
— Что если — что? — Анна нахмурилась. — Думаешь, он занимался чем-то нелегальным? Твой дед, который всю жизнь прожил в деревне и разводил пчёл?
— Я не знаю! — Витя повысил голос. — Я не знаю, чем он занимался последние пятнадцать лет. Не знаю, почему он отдалился от всех. И уж точно не понимаю, откуда у него такие деньги!
— Витя, — Анна взяла его за руку, — послушай. Это законное наследство. Если бы с происхождением денег было что-то не так, они бы не лежали спокойно в банке. Я уверена, всему есть разумное объяснение.
Витя покачал головой.
— Может быть. Но мне нужно время, чтобы во всём разобраться.
— Конечно, — Анна сжала его ладонь. — Мы всё выясним вместе. Когда ты планируешь ехать к нотариусу?
— Через неделю. Нужно предупредить на работе, взять отпуск.
— Я поеду с тобой, — решительно заявила Анна.
Витя хотел возразить, но промолчал. Возможно, она права, и им стоит разобраться в этом вместе.
Дорога в Псковскую область заняла почти день. Сначала поезд до Пскова, потом пересадка на автобус до районного центра, а оттуда — на такси до Кленовки, крошечной деревни, затерянной среди полей и лесов.
Всю дорогу Анна была непривычно молчалива. Она листала какой-то журнал, но Витя видел, что мысли её далеко. С того самого вечера, когда он рассказал о наследстве, он замечал в ней странные перемены. Она стала рассеянной, часто улыбалась своим мыслям, а вечерами сидела за ноутбуком, изучая сайты с недвижимостью и турами за границу.
— Знаешь, я думаю дед нашёл клад, — неожиданно произнесла она, когда они уже подъезжали к деревне.
— Что? — Витя оторвался от созерцания пейзажа за окном.
— Ну, клад. Золото, драгоценности. Во время войны тут проходила линия фронта. Может, он нашёл тайник немецких офицеров или что-то в этом роде.
Витя усмехнулся.
— Ань, ты слишком много детективов читаешь. Какой клад? Дед всю жизнь прожил в этой деревне, копался бы он уже давно его нашёл.
— А вдруг он нашёл его незадолго до смерти? — не унималась Анна. — И понял, что ему уже ни к чему такие деньги, вот и решил оставить тебе.
— И вместо того, чтобы наслаждаться богатством последние годы, он продолжал жить в старом доме и экономить на всём?
Анна пожала плечами.
— Странные они, эти старики. Помнишь тётю Зину из третьего подъезда? Она всю жизнь собирала макулатуру и сдавала бутылки, а когда умерла, её сын нашёл под матрасом три миллиона рублей.
Витя хмыкнул, но промолчал. В словах жены была доля истины. Старшее поколение, пережившее войну, разруху и дефицит, часто относилось к деньгам иначе. Они копили, экономили, не позволяли себе лишнего. Но тридцать восемь миллионов... Нет, это не вязалось с образом деда, который Витя помнил с детства.
Деревенская улица встретила их тишиной. Несколько покосившихся домов с заколоченными окнами, заросшие бурьяном огороды. Кленовка умирала, как и сотни других деревень по всей России.
Дом деда Фёдора выделялся на фоне остальных. Крепкий, добротный, с резными наличниками и свежевыкрашенным забором. Даже издалека было видно, что за ним ухаживали.
— Здесь ещё кто-то живёт? — удивилась Анна, оглядывая пустынную улицу.
— Дед говорил, что остались только старики. Молодёжь разъехалась кто куда, — ответил Витя, расплачиваясь с таксистом.
Они прошли через скрипучую калитку. Во дворе было чисто, даже трава аккуратно скошена. У крыльца стояли две лавочки и стол, на котором лежала потрёпанная книга, накрытая от дождя полиэтиленом.
— Странно, — пробормотал Витя, поднимаясь на крыльцо. — Такое ощущение, что дед умер вчера, а не месяц назад.
Дверь оказалась не заперта. Внутри дома пахло травами, мёдом и деревом — запахи, которые Витя помнил с детства. Всё было чисто, аккуратно разложено по местам. На стенах — старые фотографии в рамках, на столе — стопка газет.
— Здесь кто-то живёт, — уверенно сказала Анна, проводя пальцем по полке без единой пылинки.
— Эй! Есть кто дома? — крикнул Витя.
Тишина. Только ходики на стене отмеряли время монотонным тиканьем.
Они обошли весь дом. Две спальни, гостиная, кухня, веранда — всё выглядело обжитым. В холодильнике лежали продукты, на веранде сушились травы, на подоконнике стояли горшки с цветами.
— Может, соседи присматривают? — предположила Анна.
— Какие соседи? Ты видела эту деревню? — Витя покачал головой. — Тут живых-то почти не осталось.
Они вышли во двор. За домом тянулся ухоженный огород, дальше — пасека. Витя помнил, как в детстве боялся подходить к ульям, а дед смеялся, говорил, что пчёлы не тронут, если не махать руками и не бояться их.
— Витя! — окликнула его Анна. — Смотри!
Она указывала на старый сарай в глубине двора. Оттуда доносились глухие звуки, словно кто-то стучал молотком.
Они переглянулись и медленно направились к сараю. Звуки становились отчётливее. Кто-то определённо был внутри.
Витя осторожно толкнул дверь.
За верстаком, спиной к входу, стоял худощавый мужчина и что-то вырезал из дерева. Услышав скрип двери, он обернулся.
— А, явились, — сказал он без удивления, словно ждал их. — А я думал, что не приедете.
Мужчине было около шестидесяти. Седая борода, глубокие морщины на обветренном лице, руки, покрытые мозолями и шрамами от многолетней работы.
— Вы кто? — спросил Витя, чувствуя, как внутри нарастает раздражение. — И что вы делаете в доме моего деда?
Мужчина отложил инструмент и вытер руки о фартук.
— Егор Степаныч я. Кликухи разные были, но тебе ни к чему. А в доме Фёдора я живу вот уже десять лет. Он пригласил.
— Как это — пригласил? — Анна недоверчиво посмотрела на него.
— Обыкновенно, — Егор пожал плечами. — Пришёл я сюда, считай, с котомкой за плечами. Ни кола, ни двора. А Фёдор пустил, дал крышу над головой. Так и живу. Помогаю по хозяйству, за пасекой присматриваю.
— Дед никогда не говорил, что у него кто-то живёт, — нахмурился Витя.
— А ты спрашивал? — Егор хмыкнул. — Когда последний раз с дедом разговаривал?
Витя почувствовал укол совести. Действительно, когда? Лет пять назад? Семь? Он даже не помнил.
— Послушайте, — вмешалась Анна, — мы приехали оформлять наследство. Дом теперь принадлежит моему мужу. И мы должны решить, что с ним делать дальше.
— Да я в курсе, — Егор кивнул. — Фёдор всё рассказал перед смертью. Сказал, внук приедет, всё по закону оформит. А мне велел дом в порядке держать, пока вы не объявитесь.
— И вы... просто так согласились? — недоверчиво спросила Анна.
Егор пожал плечами.
— А что мне было делать? Фёдор мне как брат был. Последние его слова я выполнять буду, хоть кому не нравится.
Он говорил с лёгким акцентом, растягивая слова, как говорят в глубинке. Но было в нём что-то, что не вписывалось в образ простого деревенского жителя. Взгляд — цепкий, внимательный. Манера держаться — с достоинством, без заискивания.
— А вы знаете... — Витя замялся, не зная, как сформулировать вопрос, — знаете про счёт в банке?
Егор усмехнулся.
— Знаю, конечно. Фёдор перед тобой особо секретов не держал. Да и кто ж тут тайны хранить будет? В деревне-то всё на виду.
— Тогда, может, вы знаете, откуда у него такие деньги? — Анна подалась вперёд.
Егор внимательно посмотрел на неё, потом перевёл взгляд на Витю.
— А вы не торопитесь. Переночуйте, отдохните с дороги. Завтра с утра в нотариальную контору съездите, документы оформите. А потом и поговорим. История долгая, за пять минут не расскажешь.
С этими словами он вернулся к своей работе, давая понять, что разговор окончен.
Ночью Вите не спалось. Он лежал в старой комнате, где проводил летние каникулы в детстве, и вспоминал деда. Высокий, сильный, с густой бородой и добрыми глазами. Он учил Витю косить траву, собирать мёд, различать грибы в лесу. А потом что-то случилось. Дед замкнулся, перестал приезжать в город, отказывался принимать гостей. Отец говорил, что это из-за смерти бабушки, но Витя чувствовал — дело было в чём-то другом.
Анна давно спала, свернувшись калачиком на соседней кровати. Она легко засыпала в любых условиях — будь то пятизвёздочный отель или деревенский дом без удобств. Эта способность всегда восхищала Витю.
Не выдержав, он встал и вышел на крыльцо. Ночь была тёплой, звёздной. Такое небо можно увидеть только вдали от городских огней — бескрайнее, усыпанное миллиардами звёзд.
— Не спится? — голос Егора заставил Витю вздрогнуть.
Мужчина сидел на лавочке во дворе и курил самокрутку. В темноте было видно только тлеющий огонёк.
— Да, — Витя присел рядом. — Слишком много мыслей.
— Это понятно, — Егор выпустил дым. — Свалилось как снег на голову, да?
— Не то слово, — Витя усмехнулся. — Расскажете мне про деда? Как он жил последние годы?
Егор помолчал, затянулся.
— Фёдор был непростой человек. Жил тихо, но в нём чувствовалась... сила, что ли. Не физическая, а другая. Внутренний стержень. Знаешь, бывают такие люди — слова лишнего не скажут, а чувствуешь, что за душой у них целый мир.
— А как вы с ним познакомились?
Егор усмехнулся.
— Случайно. Я тогда... в общем, были у меня проблемы. Серьёзные. Связался не с теми людьми. Пришлось бежать, прятаться. Я думал, что в глуши затеряюсь, никто не найдёт. Шёл через лес, наткнулся на пасеку твоего деда. Он меня увидел — грязного, голодного, затравленного, как зверь. И вместо того, чтобы прогнать или сдать властям, накормил, дал одежду. А потом предложил остаться. Сказал, что руки лишние в хозяйстве не помешают.
— И вы согласились, — это был не вопрос, а утверждение.
— А куда мне было деться? — Егор пожал плечами. — Так и прижился. Первые годы боялся носа из деревни высунуть. Потом полегче стало. Фёдор научил меня с пчёлами управляться, доверил пасеку. Я ему по хозяйству помогал, дом поддерживал. Старел он, силы уже не те.
— А про деньги? — Витя решил задать главный вопрос напрямую. — Вы знаете, откуда они у деда?
Егор долго молчал, докуривая самокрутку.
— Знаю, — наконец произнёс он. — Фёдор мне всё рассказал перед смертью. Да только не уверен, что тебе стоит знать.
— Почему? — Витя почувствовал, как внутри нарастает раздражение. — Это моё наследство. Я имею право знать!
— Имеешь, — согласился Егор. — Но не всякая правда человеку на пользу.
— Что это значит? Дед занимался чем-то незаконным?
Егор хмыкнул.
— Нет. Фёдор был честнейший человек. Может, даже слишком честный для нашего времени.
— Тогда в чём дело? Откуда у него такие деньги?
Егор затушил окурок о подошву сапога и спрятал его в карман — чтобы не мусорить.
— Давай так. Сперва съездите в нотариальную контору, оформите бумаги. А потом я покажу тебе кое-что. И сам всё поймёшь.
С этими словами он встал и направился к сараю, где, как понял Витя, была его комната.
Нотариальная контора располагалась в районном центре, в часе езды от Кленовки. Небольшой кабинет с потрескавшейся краской на стенах и старой мебелью. За столом сидела полная женщина лет пятидесяти с крашенными в рыжий цвет волосами.
— Виктор Андреевич? — спросила она, когда Витя представился. — Ждали вас. Присаживайтесь. Документы подготовлены, осталось только подписать.
Витя и Анна сели напротив. Нотариус разложила перед ними бумаги.
— Значит так, согласно завещанию вашего деда, Фёдора Николаевича Соколова, вы наследуете жилой дом с земельным участком в деревне Кленовка, а также денежные средства на счету в банке в размере тридцати восьми миллионов шестисот тысяч рублей, — она говорила сухо, по-деловому, словно речь шла о паре тысяч, а не о целом состоянии.
— А могу я узнать, когда дед открыл этот счёт? — спросил Витя.
Нотариус пожала плечами.
— Эта информация есть в банке. Я лишь оформляю наследство в соответствии с завещанием.
— А вы лично знали моего деда?
— Конечно, — она впервые улыбнулась. — Фёдор Николаевич был известным человеком в нашем районе. Уважаемым.
— Известным? — удивилась Анна. — Чем?
Нотариус посмотрела на неё с недоумением.
— Как чем? Своей историей, конечно. Он же...
— Елена Павловна, — перебил её мужской голос от двери. — У вас всё в порядке?
В кабинет вошёл высокий мужчина в строгом костюме. На груди — значок депутата местной думы.
— Всё хорошо, Игорь Сергеевич, — нотариус заметно напряглась. — Я как раз оформляю наследство Фёдора Николаевича его внуку.
Мужчина внимательно посмотрел на Витю, потом на Анну.
— Очень приятно, — он протянул руку. — Игорь Сергеевич Лавров, глава района.
Витя пожал руку, удивляясь, с чего вдруг такой высокопоставленный чиновник заглянул в скромную нотариальную контору.
— Виктор. А это моя жена, Анна.
— Приехали вступать в наследство? — спросил Лавров, присаживаясь на краешек стола. — Похвально. Многие и вовсе забывают о своих корнях, о родной земле.
— Мы не собираемся здесь жить, если вы об этом, — неожиданно резко произнесла Анна. — У нас работа в городе, планы.
Лавров улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз.
— Конечно-конечно, кто же в наше время добровольно поедет в глушь? Но всё же, — он повернулся к Вите, — подумайте. Земля ваших предков, чистый воздух, экология. А район развивается. Мы планируем строительство нового туристического комплекса недалеко от Кленовки.
— Правда? — Анна заинтересованно подалась вперёд. — А что там будет?
— Отель, рестораны, развлекательный центр. Рабочие места для местных, инфраструктура. Территорию уже выделили, инвесторы готовы вкладываться.
— Вот это да, — Анна повернулась к мужу. — Слышишь, Вить? Может, и правда стоит подумать? Если тут будет развиваться туризм, земля вырастет в цене. Можно дом отремонтировать, сдавать приезжим.
Витя заметил, как нотариус при словах главы района опустила глаза и стала перебирать бумаги с преувеличенным вниманием.
— Вот здесь и здесь, пожалуйста, поставьте подпись, — сказала она, избегая смотреть на Лаврова. — И вот на этой странице тоже.
Витя медленно подписывал документы, чувствуя на себе пристальный взгляд главы района. Что-то во всей этой ситуации казалось неправильным, натянутым, словно он оказался в пьесе, где все, кроме него, знали свои роли.
— Если у вас возникнут вопросы по поводу земли или каких-то разрешений на строительство, обращайтесь напрямую ко мне, — Лавров положил на стол визитку. — Всегда рад помочь наследнику Фёдора Николаевича.
— Спасибо, — Витя машинально взял визитку. — А вы хорошо знали моего деда?
На мгновение в глазах Лаврова промелькнуло что-то похожее на раздражение, но он быстро взял себя в руки.
— Конечно. Фёдор Николаевич был заметной фигурой в нашем районе. Его все уважали.
— За что именно? — настойчиво спросил Витя.
Лавров посмотрел на него с лёгким недоумением.
— Разве вы не знаете? Впрочем, это не моё дело. Семейные истории — дело семейное, — он встал. — Рад был познакомиться. Надеюсь, ещё увидимся.
С этими словами он кивнул нотариусу и вышел из кабинета.
— Странный тип, — прошептала Анна, когда за ним закрылась дверь.
— Не говорите так, — тихо произнесла нотариус, нервно оглядываясь на дверь. — Игорь Сергеевич очень влиятельный человек в районе.
— И что это за история с дедом, о которой все знают, кроме нас? — спросил Витя.
Нотариус поджала губы.
— Послушайте моего совета, молодой человек. Оформите наследство и уезжайте. Продайте дом, землю — и забудьте об этих местах. Так будет лучше для всех.
Она говорила тихо, почти шёпотом, то и дело поглядывая на дверь.
— Почему? — Анна подалась вперёд. — Что происходит?
— Вы слышали про туристический комплекс? — нотариус наклонилась к ним через стол. — Знаете, где его планируют строить? На месте Кленовки. Всю деревню хотят снести. Осталось всего несколько стариков, их обещают расселить в райцентре. А земля очень выгодно расположена — озеро рядом, лес. Лавров давно эту идею продвигает. Но ваш дед... — она замолчала, словно сказала уже слишком много.
— Что мой дед? — Витя почувствовал, как внутри всё сжалось.
— Он был единственным, кто отказался продавать свою землю, — нотариус говорила всё тише. — Ни за какие деньги. А у него самый большой участок в деревне, да ещё и с выходом к озеру. Без него весь проект теряет смысл.
— И поэтому глава района лично пришёл посмотреть на наследника? — догадалась Анна.
— Я вам ничего не говорила, — нотариус выпрямилась и вновь заговорила официальным тоном. — Вот ваши документы. Поздравляю с вступлением в наследство. Счёт в банке теперь ваш, можете распоряжаться им по своему усмотрению.
— А вы не знаете, откуда у деда такие деньги? — спросил Витя.
— Нет, — отрезала нотариус, но глаза её говорили обратное. — До свидания.
Всю обратную дорогу в Кленовку они молчали. Витя думал о словах нотариуса, о странном поведении главы района, о загадочной истории деда, о которой, казалось, знали все, кроме него самого.
— О чём задумался? — спросила Анна, когда такси уже подъезжало к деревне.
— Обо всём сразу, — честно ответил Витя. — Слишком много непонятного происходит.
— Знаешь, что самое странное? — Анна понизила голос, хотя водитель вряд ли мог их слышать за грохотом двигателя на разбитой дороге. — Этот Лавров. Он так настойчиво предлагал нам помощь. А когда ты спросил про деда, сразу ушёл от ответа. И нотариус эта... Они что-то скрывают.
— Угу, — Витя кивнул. — И, кажется, это как-то связано с деньгами деда и с этой землёй.
— Может, позвонить отцу? Спросить у него?
Витя покачал головой.
— Бессмысленно. Они с дедом почти не общались последние годы. Отец даже на похороны не поехал.
— Почему?
— Не знаю. Ругались часто. Отец говорил, что дед выжил из ума, стал параноиком. А дед считал, что отец продался и забыл о чести.
— О чести? — Анна удивлённо подняла брови. — Странные слова для обычного пасечника.
— Дед вообще был странным, — Витя усмехнулся. — Принципиальным до мозга костей. Помню, как-то в детстве я хотел обмануть его — сказал, что уже почистил ульи, хотя на самом деле только половину сделал. Он тогда не наказал меня, не отругал даже. Просто посмотрел так... разочарованно. И сказал: "Врать — значит предавать самого себя". Я тогда не понял, о чём он. А сейчас думаю, что дед прожил всю жизнь по каким-то своим, очень строгим правилам.
Такси остановилось у калитки. Они расплатились и вышли. Во дворе было пусто, только со стороны пасеки доносилось жужжание пчёл.
— Егор! — позвал Витя.
Никто не отозвался.
— Может, в деревню пошёл? — предположила Анна.
— В какую деревню? Тут живых-то почти не осталось.
Они обошли двор, заглянули в сарай, в огород — никого. Наконец Витя решил проверить пасеку. Там, среди ульев, он и нашёл Егора. Тот стоял неподвижно, глядя на пчёл, кружащих над цветущим клевером.
— Егор! — окликнул его Витя.
Мужчина медленно повернулся.
— Вернулись? Оформили бумаги?
— Да. И нам многое рассказали. Про туристический комплекс, про то, что дед отказывался продавать землю...
Егор хмыкнул.
— И только? А про самое главное не сказали?
— Про что? — Витя начинал терять терпение. — Что все вокруг знают какую-то тайну про моего деда, о которой я не имею ни малейшего понятия?
— Пойдём, — просто сказал Егор. — Покажу кое-что.
Он направился не к дому, а в противоположную сторону, к лесу, начинавшемуся сразу за огородом. Витя и Анна переглянулись и пошли следом.
Они шли молча минут пятнадцать по едва заметной тропинке. Вскоре лес расступился, и они вышли на небольшую поляну. Посреди поляны стоял камень — большой валун с высеченной на нём надписью.
Витя подошёл ближе, чтобы прочитать:
"Здесь в 1942 году были расстреляны 83 мирных жителя деревни Кленовка, отказавшиеся сотрудничать с фашистскими оккупантами. Вечная память героям."
— Что это? — тихо спросила Анна.
— История Кленовки, — ответил Егор. — И история твоего деда, Витя.
Он сел на поваленное дерево рядом с камнем и закурил.
— Фёдор мне всё рассказал перед смертью. Думаю, ты должен знать правду. В сорок втором немцы заняли эти места. Установили свои порядки. Местных жителей использовали как рабочую силу, отбирали продукты, скот. А потом пришёл приказ — выявить всех сочувствующих партизанам и сформировать из местных полицаев батальон для борьбы с ними.
Егор затянулся и выпустил дым.
— Кленовка тогда была большой деревней. Несколько сотен жителей. Молодых мужчин почти не осталось — все на фронте. Старики, женщины, дети. Немецкий комендант собрал всех на этой поляне и объявил: кто хочет служить новому порядку — шаг вперёд. А кто откажется — расстрел на месте.
— И никто не шагнул? — спросил Витя.
— Шагнули. Тридцать семь человек. Остальные отказались. Их расстреляли. Прямо здесь, на этой поляне. На глазах у тех, кто согласился служить немцам.
— Господи, — прошептала Анна, прикрывая рот ладонью.
— А дед? — Витя почувствовал, как к горлу подкатывает ком. — Он был среди тех, кто...
— Твой дед, Виктор, был в тот день здесь. Ему было четырнадцать лет. Он видел, как расстреливали его родителей, сестру, соседей. Всех, кто отказался предать свою страну. Помнишь, я говорил, что у твоего деда был внутренний стержень? Вот откуда он. Человек, переживший такое, либо ломается, либо становится нерушимым, как этот камень.
Витя смотрел на мемориал, пытаясь осознать услышанное. Дед никогда не рассказывал об этом. Ни слова о войне, о расстреле, о том, что он пережил.
— А что было потом? — спросил он хрипло.
— Потом? — Егор усмехнулся. — Потом была война. Фёдор сбежал в лес, к партизанам. В четырнадцать лет стал связным — маленький, юркий, знал все тропы в округе. Потом — разведчиком. За три года заслужил два ордена. А когда наши освободили эти места, вернулся в Кленовку. И начал восстанавливать деревню.
— Один?
— Почти. Несколько стариков вернулись из эвакуации, пара инвалидов с фронта. Ни электричества, ни дорог. Голыми руками отстраивали дома, распахивали поля. Кленовка ожила. Появился колхоз, потом — совхоз. Твой дед стал председателем. При нём деревня гремела на весь район — урожаи, надои, пасека. Орден Трудового Красного Знамени у него был, между прочим.
— А потом? — Анна села рядом с Егором на поваленное дерево. — Что случилось потом?
— Потом был развал Союза. Совхоз приказал долго жить. Молодёжь потянулась в города. Деревня начала умирать. А три года назад объявился этот Лавров. Со своим проектом туристического комплекса.
— Который хотят построить на месте деревни, — догадался Витя.
— Именно. Всем жителям предложили хорошие деньги за их дома и земли. И почти все согласились. Понять можно — старики, пенсии копеечные, а тут такая сумма. Квартиры в райцентре им обещали. Удобства, опять же. Только твой дед наотрез отказался.
— Почему?
Егор указал на камень.
— Из-за этого. Он говорил: "Как я могу продать землю, политую кровью моих родителей? Как я могу допустить, чтобы на месте их гибели построили ресторан или бассейн для богатеев?" Принципиальный был до мозга костей. На него давили. Сначала уговаривали, потом угрожали. Предлагали всё большие деньги. Он стоял на своём.
— А потом решил отписать всё мне? — Витя покачал головой. — Не понимаю. Почему не отцу? И откуда у него столько денег?
Егор затушил окурок о подошву сапога.
— С отцом твоим они разругались в пух и прах. Тот приезжал, пытался убедить деда продать землю. Говорил: "Зачем тебе эта глушь? Переезжай в город, будешь жить с нами. А на эти деньги можно и квартиру купить, и на лечение останется". А дед ему: "Землю предков не продаю. И тебе не советую."
— Но при чём тут деньги? — настойчиво повторил Витя.
— А ты не догадался? — Егор посмотрел на него с удивлением. — Лавров и его компания предлагали твоему деду за участок тридцать миллионов. Потом накинули ещё пять. А потом ещё. Дед делал вид, что думает, а сам тянул время. Полгода назад почувствовал, что силы уходят. Рак у него был, последняя стадия. Взял деньги — и сразу на счёт. А потом завещание составил — на тебя. Знал, что скоро умрёт, а ты приедешь и встанешь перед выбором.
— Каким выбором? — спросила Анна.
— Продать землю и забрать деньги. Или сохранить память и честь, — просто ответил Егор. — Фёдор не хотел тебя принуждать, Витя. Он говорил: "Пусть внук сам решает. Я своё дело сделал — сохранил эту землю, сколько мог. Теперь его очередь выбирать."
Витя смотрел на камень, на высеченные имена. Где-то среди них были имена его прадеда и прабабушки. Людей, которых он никогда не знал, но чья кровь текла в его жилах. Людей, отдавших жизни за то, чтобы не предать свою страну.
— Что ты будешь делать? — тихо спросила Анна, глядя ему в глаза.
Витя не ответил. Вместо этого он повернулся к Егору:
— Вы говорили, что у вас были проблемы. Поэтому вы скрывались в этой глуши. Что за проблемы?
Егор усмехнулся.
— Догадливый ты, Виктор. Я был журналистом. Расследовал коррупционные схемы в нашем регионе. Наступил на хвост очень влиятельным людям. Начались угрозы, потом — покушение. Пришлось инсценировать собственную смерть и залечь на дно. А твой дед приютил меня, дал крышу над головой. Я ему благодарен буду до конца своих дней.
— И эти влиятельные люди... — начал Витя.
— Один из них сегодня пожимал тебе руку, — кивнул Егор. — Лавров. Тогда он ещё не был главой района, но уже имел связи, деньги. Я раскопал, как он "приватизировал" несколько предприятий в области. Доказательства у меня были железные. Но опубликовать не успел.
— А сейчас эти доказательства... — Анна подалась вперёд.
— Надёжно спрятаны, — Егор хмыкнул. — В сундуке у Фёдора. Старый морской сундук, помнишь, Витя? Стоит у него в спальне. Там вся информация — документы, записи, флешки с записями разговоров. Фёдор сохранил всё, когда я к нему пришёл полуживой, в крови. Сказал: "Правда должна жить, даже если людей, знающих её, не станет."
Они помолчали. Каждый думал о своём. Наконец Витя встал.
— Пойдёмте обратно. Нам нужно решить, что делать дальше.
В доме было тихо и прохладно. Витя прошёл в спальню деда и сел на кровать. Старый морской сундук стоял у стены, накрытый вышитым покрывалом. Витя помнил его с детства — дед никогда не разрешал открывать сундук, говорил, что там хранятся семейные реликвии.
Анна присела рядом с ним.
— О чём думаешь?
— О выборе, — тихо ответил Витя. — Дед поставил меня перед выбором. И я не знаю, что делать.
— А что бы ты хотел? — спросила она, заглядывая ему в глаза.
Витя усмехнулся.
— Неделю назад я бы не задумываясь взял деньги. Это же почти сорок миллионов, Ань! Мы могли бы купить квартиру побольше, машину новую. Может, свой бизнес открыть. Жить, не считая копейки от зарплаты до зарплаты. А теперь... — он покачал головой. — Теперь я не уверен.
— Из-за истории с расстрелом? — тихо спросила она.
— Не только. Из-за деда. Из-за того, что он верил в меня. Верил, что я сделаю правильный выбор. Понимаешь?
Анна взяла его за руку.
— Понимаю. Но с другой стороны, дед дал тебе право выбирать. Он сам взял эти деньги, сам положил их на счёт. Значит, он допускал, что ты можешь решить иначе, чем он. И всё равно любил тебя.
Витя кивнул. Анна всегда умела видеть ситуацию с разных сторон.
В дверь постучали. На пороге стоял Егор с подносом.
— Чай принёс. Разговор был тяжёлый, подумал, не помешает.
Он поставил поднос на стол и уже собирался уйти, когда Витя окликнул его:
— Егор, а что вы собираетесь делать? Если я продам землю, вам придётся уехать.
Мужчина пожал плечами.
— Мне не привыкать начинать с нуля. Были бы руки, голова на плечах — проживу.
— А материалы расследования? — спросил Витя, кивая на сундук. — Что с ними будет?
— А это уже тебе решать, — Егор посмотрел на него внимательно. — Фёдор говорил, что ты достойный человек. Что не продашься. Я-то его не разубеждал, но сам подумываю, что кровь — не водица, а яблоко от яблони... — он осёкся, увидев выражение лица Вити. — Извини. Это не моё дело. Решать тебе.
Он вышел, оставив их вдвоём.
— Вить, — Анна мягко коснулась его плеча. — Чего ты хочешь?
— Я не знаю, — честно ответил он. — С одной стороны — деньги, которые могут изменить нашу жизнь. С другой — память, честь, наследие деда. Он верил в меня, Ань. Верил, что я поступлю правильно. А я даже не знаю, что сейчас правильно.
— А если спросить себя иначе? — Анна наклонилась к нему. — Не "что правильно", а "что ты хочешь сделать со своей жизнью"? Хочешь вернуться в город, на прежнюю работу, в прежнюю квартиру — только с деньгами на счету? Или хочешь чего-то другого?
Витя задумался. Чего он хотел? Последние годы он работал менеджером в строительной компании. Приходил домой выжатый как лимон, мечтал только о выходных. Анна трудилась дизайнером в рекламном агентстве. Они жили от зарплаты до зарплаты, копили на отпуск раз в год. Типичная жизнь типичной городской пары. И что в ней было особенного? Что они создали? Что оставят после себя?
— Знаешь, — он взял её за руку, — я хочу, чтобы моя жизнь имела смысл. Чтобы я мог гордиться тем, что делаю. Как дед. Он прожил непростую жизнь. Видел страшные вещи. Но всегда оставался верен себе, своим принципам. Не прогибался под обстоятельства, не шёл на компромиссы с совестью. И я хочу быть таким же.
— Это значит... — Анна напряглась.
— Это значит, что я не собираюсь продавать землю Лаврову. Во всяком случае, не для того, чтобы здесь построили туристический комплекс. Не на месте массового расстрела. Не там, где погибли мои предки.
— А деньги? — тихо спросила она. — Тридцать восемь миллионов, Вить.
— Деньги... — он задумался. — Знаешь, дед был хитрее, чем я думал. Он не просто поставил меня перед выбором. Он дал мне возможность выбрать честь — и при этом не остаться с пустыми руками. Эти деньги наши, Ань. Мы можем использовать их так, как сочтём нужным.
Анна внимательно смотрела на него.
— И как ты хочешь их использовать?
Витя встал и прошёлся по комнате.
— Я даже не знал о существовании этого мемориала до сегодняшнего дня. Уверен, большинство людей тоже не знает. А ведь здесь погибли восемьдесят три человека. Не за то, что они были какой-то определённой национальности или вероисповедания. А за то, что отказались предать свою страну. Это подвиг, Ань. И о нём должны знать.
— Ты хочешь... построить здесь мемориальный комплекс? — догадалась она.
— Да. Не роскошный курорт для богатых, а место памяти. С музеем, экспозицией, может быть — исследовательским центром. Чтобы школьников привозили, чтобы люди знали, какой ценой досталась победа. И какой ценой — верность своим принципам.
Анна молчала, обдумывая его слова.
— А как же... мы? — наконец спросила она. — Наша жизнь, работа, планы?
Витя сел рядом с ней и взял за руки.
— Я не предлагаю бросить всё и переехать сюда. Хотя, признаться, эта мысль меня посещала. Но мы можем создать фонд, нанять людей, которые будут заниматься проектом. Можем приезжать сюда на выходных, на каникулах. И использовать часть денег для себя — на квартиру, на путешествия. Дед не хотел, чтобы мы бедствовали. Он хотел, чтобы мы сделали правильный выбор. И я думаю, это — правильно.
Анна долго смотрела на него, словно видела впервые. Потом улыбнулась — светло, открыто, как в день их первой встречи.
— Знаешь, я будто заново в тебя влюбилась, — тихо сказала она. — Когда ты так говоришь, я вижу настоящего Витю. Не офисного клерка, который мечтает дотянуть до пятницы, а человека с принципами, с внутренним стержнем. Такого, каким был твой дед. И я горжусь тобой.
Она обняла его, уткнувшись лицом в плечо. И в этот момент Витя понял, что принял правильное решение.
Два года спустя
Витя стоял на крыльце дома, глядя, как солнце садится за лесом. День выдался хлопотным — открытие нового корпуса мемориального комплекса, экскурсии для школьников, интервью для местного телевидения. Но теперь наступил долгожданный вечер, и можно было наконец выдохнуть.
За эти два года изменилось многое. Витя оставил работу в строительной компании и целиком посвятил себя созданию мемориала. Анна тоже ушла из рекламного агентства — теперь она занималась дизайном экспозиций, буклетов, сайта комплекса. Они купили квартиру в Пскове, но большую часть времени проводили в Кленовке, в доме деда.
Деревня тоже изменилась. Вместо заброшенных домов появились аккуратные коттеджи для сотрудников комплекса, гостевые домики для посетителей, небольшое кафе. Проложили новую дорогу, провели интернет. В Кленовку потянулись люди — историки, журналисты, студенты.
— О чём задумался? — Анна вышла на крыльцо и обняла мужа за плечи. Её округлившийся живот уже не позволял обнять его как раньше.
— О том, как всё изменилось, — ответил Витя, целуя её в висок. — Два года назад я и представить не мог, что буду жить здесь, руководить мемориальным комплексом. Что мы будем ждать ребёнка.
— А что Лавров? Он смирился?
Витя усмехнулся.
— Не очень-то у него был выбор. Когда архив деда — то есть материалы расследования Егора — попали в руки журналистов, его карьера оказалась под угрозой. Пришлось пойти на сотрудничество, чтобы избежать уголовного дела. Теперь он наш самый активный "благотворитель".
— Справедливость восторжествовала, — Анна улыбнулась.
— Да. Но знаешь, что самое удивительное? Я не чувствую злорадства или желания мстить. Дед был прав — человек должен жить по совести, оставаться верным своим принципам. Это важнее любых денег, любой карьеры.
Из дома донёсся аромат пирогов — Егор пёк к ужину. Он так и остался жить с ними, взяв на себя хозяйство и особенно пасеку. "Пчёлы Фёдора не любят, когда их бросают", — говорил он.
— Мы назовём сына Фёдором, — вдруг сказала Анна, положив руку на живот. — В честь твоего деда. Чтобы он вырос таким же — честным, принципиальным, верным своим идеалам.
— Ты не боишься, что в наше время такому человеку будет трудно? — спросил Витя, накрывая её руку своей.
— А разве когда-нибудь было легко? — Анна покачала головой. — Твоему деду тоже было нелегко. И его родителям. И всем, кто погиб на той поляне. Но они сделали выбор, который считали правильным. Как и мы.
Она права, подумал Витя. Два года назад, стоя на пороге выбора, он не мог и представить, какой путь ему откроется. Путь, который привёл его к пониманию самого себя, своих корней, своего предназначения.
— Знаешь, Ань, — тихо произнёс Витя, — наверное, это и есть настоящее наследство деда. Не деньги, не земля. А пример того, как нужно жить. С честью и достоинством. И я благодарен ему за это.
Солнце окончательно скрылось за лесом. На тёмном небе появились первые звёзды. А в доме зажигались окна — тёплые, живые, приветливые. Кленовка больше не была умирающей деревней. Она стала местом памяти, местом силы. И Витя знал, что сделал правильный выбор. Тот выбор, который одобрил бы дед Фёдор — человек, который научил его, что значит быть верным себе, своей совести и памяти предков.
И глядя на звёзды, Витя словно чувствовал, что где-то там, среди них, дед улыбается ему.