Найти тему
СВОЛО

Художник Мыльников и современность

Вот цитируются слова Мыльникова:

««Историческая картина меняет свои формы, но обязательно должна соответствовать мыслям и чувствам, задачам нашего времени. Она должна не просто отражать то или иное действие, но и давать оценку событию, сопричастную проблемам сегодняшнего дня»» (https://ais-spb.ru/sbornik/56.pdf).

И я прихожу в ужас. Тут меня осенило, что «Клятва балтийцев» (1946) была реакцией на объявление холодной войны Советскому Союзу, что объясняло вспышку ненависти, через год после окончания войны. Тут – «Изобилие» (1955) – реакция на какое-то упрямое неумение власти справиться с сельским хозяйством, что объясняло усмешку насчёт дурной бесконечности. Тут«Пробуждение» (1957) – в год 6-го Всемирного фестиваля молодёжи и студентов – сомнение, что деколонизация это не неоколониализм, как новая зависимость. А такое обобщение, какое я процитировал, лишает же художника подсознательного импульса в создании картины! Получается, что Мыльников поднаторел в создании произведений прикладного искусства.

И как же становится противно читать продолжение этой цитаты от лица Дмитренко:

«Веским подтверждением этому является картина «Прощание». На выставке был представлен эскиз к картине — образ Матери, подвиг которой не уступает грядущему подвигу ее сына, уходящего в тревожное, опаленное пожарищами пространство. Такие картины подлинно современны, они позволяют остро ощутить высокую человеческую цену завоеванного».

Эскиз называется «Голова матери», и его нет в интернете.

А в 1975 году ничего такого к 9 мая не случилось, чтоб ТАК загореться чувством по поводу окончания войны. Наоборот, исключительное потепление международной обстановки. «Союз»-«Аполлон» слились в одну космическую станцию. Вот это потепление и был тот ужас, который грозил опрокинуть те достижения, которые сделаны были ценой того, что сделало таким страшным лицо матери к 1941 году: индустриализация, коллективизация, революция. А не начавшаяся война.

Риск, конечно, обсуждать то, что не видел… Но. Вряд ли не страшное лицо в том эскизе, а на картине оно – страшное.

Для Дмитренко не существует внимания Мыльникова к «проблемам сегодняшнего дня», когда он пишет исторические картины.

Для неприкладного искусства полезно не обращать внимания на слова автора, сказанные вне произведения автора: он в неприкладном движим не сознанием, а подсознанием. Но тут же – прикладное. Можно б и прислушаться. – Нет. Ведёт себя так, словно Мыльников ничего не говорил.

*

Так же поступает и следующий искусствовед – Юрий Бундин:

«Историческая дистанция позволила глубоко осмыслить и отразить события войны во всем многообразии тем, сюжетов и мотивов. Весьма характерными примерами могут служить две картины А. А. Мыльникова: «Клятва балтийцев» и «Прощание», написанные, соответственно, в 1946 и 1975 годах. На выставке в НИМРАХ были показана лишь подготовительная работа к «Прощанию», но и она раскрыла многое в пути воплощения военной темы в живописи мастера».

Видите: «военной»! Хоть страшное лицо матери стало страшным не из-за только что (как это следует из-за изображённого в самой картине) начавшейся войны.

Со страшностью лица он обошёлся вольно – с помощью: «вдруг постаревшего лица».

И я совсем принципиально не против изображения мистики. Я могу себе вообразить на секунду Мыльникова этаким провидцем («Историческая дистанция позволила глубоко»), который только из-за максимальной политической разрядки в 1975 году как раз и вещает, как библейский пророк какой-нибудь, о грядущих бедах еврейского народа, который в очередной раз откатывается от веры (теорией конвергенции капитализма и социализма {разрабатывалась на Западе с 1950-х годов и в СССР "переговоры советских лидеров с транснациональными элитариями велись тогда [в 1970 году] полным ходом - https://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/sovetsko-amerikanskaja_revolucija_2011-04-21.htm"}): Мыльников, мол, чует геополитическую ловушку Запада, не способного принять само существование российской цивилизации, как это ясно сейчас каждому ввиду почти неизбежности ядерной войны, когда Запад с Украиной удержу не знает, а Путин сказал: «Мы как мученики попадем в рай, а они сдохнут». Для такой воображаемой ситуации я допускаю применение изображения мистики в виде «вдруг постаревшего лица». Я согласен с «зримой пространственной близостью Голгофы, показанной горным, безжизненным рельефом и тремя телефонными столбами как аллегория крестного пути».

Столбы в самом деле похожи на кресты. Я, правда, не могу согласиться с «горным» рельефом местности.

Возвышение за спиной матери это не гора вдали, а край балкона на втором или третьем этаже, судя по тому, что точка зрения на всё находится на втором или третьем этаже (лицо матери показано несколько снизу).

-2

Но можно обойтись без горы, там паче, что столбы-кресты на равнине ж стоят, а не на горе. Обойтись и говорить о Голгофе. Имея в виду не смерть Бога, а смерть человечества в ядерной войне.

Я согласен вообразить это всё на секунду, и тогда понадобилось бы вживание в кошмар первых дней войны в 1941 году.

Но не мог Мыльников в 1975 году предвидеть 2022 год. Он сермяжно видел смерть социализма, так называемого, от вещизма, что видели все левые шестидесятники. Это у него сермяжное произведение прикладного искусства.

А у Юрия Бундина – сермяжное накачивание себя эмоциями, плюя на реалии картины: на невозможность лицу вдруг постареть, на стояние столбов-крестов не на горе. Он знает, что никто не привлечёт его к ответственности. Все привыкли делать вид в торжественные моменты. Тогда целая мораль двойничества была: на собраниях люди были одни, а на кухнях – другие. Официальное красноговорение процветало. А это красно: Голгофа, «о нем, уже положившем душу на алтарь Отечества» и т.д.

8 июля 2022 г.