Нет, я сейчас не буду ругать ни учителей, ни методистов, ни самих учеников. Хочу поговорить совсем о другом: о чувствах, эмоциях, нашем глупом сердце и волшебной силе искусства.
Как бы ни менялись и школьная программа по литературе, и формы экзаменов, там непременно присутствует "анализ произведения". Все эти что хотел сказать автор, а как вы это поняли, какие средства выразительности были применены и т.п. И у всех поколений школьников это вызывает в основном скрежет зубовный и желание как можно дольше не прикасаться к "пройденным" книгам.
Лишь лет через десять некоторые случайно вновь берут в руки замученную классику и с огромным удивлением обнаруживают, что книги-то весьма недурны! В них можно найти что-то неожиданное для себя, о них можно рассуждать. Даже, невероятно! можно ОБСУЖДАТЬ с другими! Вот как на этом канале, например - сколько мы уже подняли книг из школьной программы и какие баталии разворачивались в комментариях.
А другие так и остаются уверены, что "Война и мир" - это про дубы, "Гроза" - про осветительные приборы, "Отцы и дети" - про опыты над лягушками. Потому что послевкусие школьных занятий никак не выветривается.
Почему так происходит? Выскажу свое сугубо личное мнение и еще забавное наблюдение за эволюцией процесса.
Так вот, тот подход, который со времен дореволюционных гимназий практикуется в школах, просто не соответствует возрастной психологии.
Нет, дело не в том, что детям еще непонятно, что такое хорошо и что такое плохо, недоступны морально-этические категории и понятия замысла, планирования, творческого воплощения. Очень даже доступны, даже в более чистом виде, чем иным взрослым! Но мир ребенка - цельный. всеобъемлющий. Не расчлененный на множество категорий. Не посаженный в сетку правил. Он просто ЕСТЬ, есть целиком, со всеми его проявлениями.
Вспомните, как многие умиляются-удивляются детской фантазии, способной моментально дать умозрительное разрешение любой задачи, в том числе с допущением любого слома законов мироздания? С затыканием пробелов в знании выдуманными сущностями и возможностями? А также с несомненной реальностью любой выдумки, хоть собственной, хоть походя брошенной взрослым в виде шутки или назидания?
Потом это частично проходит, дети перестают верить в Деда Мороза и Зубную Фею; приходят к пониманию, что если они что-то не знают, то знание где-то есть и его нужно раздобыть, что существуют инструменты и навыки. Но все-таки цельность и достоверность выдуманного мира не уходит из сознания долго - и обычно прикладывается к миру искусства.
Написанное в книге или увиденное в фильме, талантливом спектакле воспринимается как самая настоящая реальность. Автор же воспринимается просто как человек, записавший достоверную историю, весь его вклад в том, что он не поленился события зафиксировать и тем самым донести до нас.
Даже если умом понимаешь, что перед тобой сказка или нечто давне-историческое, чему автор не мог быть свидетелем - все равно в детстве погружаешься как в реальность. Та самая "волшебная сила искусства", пробуждающая самые настоящие эмоции, иной раз с с самыми настоящими физиологическими проявлениями: слезами, смехом, нервной дрожью или странным посасыванием в животе.
Было время, когда я думала: это я одна такая глупая, книжная девочка, с головой уходящая в выдуманный мир. Настолько, что мне стыдно, неловко обсуждать с кем-то героев книги или фильма. Во-первых, сплетничать о других нехорошо. Во-вторых, я не хочу выставлять напоказ свои чувства, чтобы посторонние взрослые люди в них копались и разъясняли, что я понимаю (чувствую!) правильно, а что неправильно. Ну и пусть неправильно! Но я же чувствую!
А потом (зачастую опять же из книг) поняла, что у всех так! Даже у людей, живших в разное время на разных континентах и выросших в разной среде!
Вот Марина Цветаева, девочка из профессорской семьи:
А я влюблена – в «Цыган»: в Алеко, и в Земфиру, и в ту Мариулу, и в того цыгана, и в медведя, и в могилу, и в странные слова, которыми все это рассказано. И не могу сказать об этом ни словом: взрослым – потому что краденое, детям – потому что я их презираю, а главное – потому что тайна: моя – с красной комнатой, моя – с синим томом, моя – с грудной ямкой...
Под влиянием непрерывного воровского чтения, естественно, обогащался и словарь. – Тебе какая кукла больше нравится: тетина нюренбергская или крестнина парижская? – Парижская.
– Почему? – Потому что у нее глаза страстные.
Мать угрожающе: – Что-о‑о?
– Я, – спохватываясь: – Я хотела сказать: страшные.
Мать еще более угрожающе: – То-то же! ("Мой Пушкин")
А вот американский мальчишка-беспризорник. Выдуманный, вообще-то. Но раз все в него верят, значит, примерно такие же мысли посещали и настоящих мальчишек.
Вдова достала толстую книгу и начала читать мне про Моисея в тростниках, а я просто разрывался от любопытства — до того хотелось узнать, чем дело кончится; как вдруг она проговорилась, что этот самый Моисей давным-давно помер, и мне сразу стало неинтересно, — плевать я хотел на покойников. (Марк Твен "Приключения Гекльберри Финна")
Ну да ладно, детство есть детство и оно проходит. Годам к десяти уж точно все знают, что сюжет книги писатель выдумывает, а фильмы - не документальная съемка. Самое время говорить от том, для чего писатель придумал вот такой сюжетный ход, сделал одного героя трусом, а другого добряком, этому послал в финале счастье, а тому - позор или гибель, да как он это обставил словами, да какие средства применил... Пора?
Но большинство детей по-прежнему не хотят обсуждать то, что их по-настоящему зацепило, что им нравится. А то, что разбирается, препарируется, обсуждается - то теряет всякую эмоциональную привлекательность. Живой организм выдуманной истории превращается в распотрошенный труп в анатомичке. Кому-то интересно рассматривать внутреннее устройство (оно иной раз поражает совершенством), кому-то противно. Но любить препарированный объект невозможно. Волшебство и эмоции уходят.
Впрочем, иногда эмоции удается сберечь в глубине души. Наверное, каждая девочка была когда-то влюблена в героя книги или фильма!
Я влюблена в князя Андрея Болконского. Я ненавижу Наташу, во-первых, оттого, что ревную, во-вторых, оттого, что она ему изменила... Мучительны были те часы, когда я подходила к смерти князя Андрея. Мне кажется, что я всегда немножко надеялась на чудо. Должно быть, надеялась, потому что каждый раз то же отчаяние охватывало меня, когда он умирал.
Ночью, лежа в постели, я спасала его. Я заставляла его броситься на землю вместе с другими, когда разрывалась граната. Отчего ни один солдат не мог догадаться толкнуть его? Я бы догадалась, я бы толкнула. Потом посылала к нему всех лучших современных врачей и хирургов. И стонало сердце мое, и не могла я готовить уроков...
В классе у меня была соперница, Юленька Аршева. Она тоже была влюблена в князя Андрея, но так бурно, что об этом знал весь класс... И вот раз за уроком словесности, разбирая какие-то литературные типы, учитель упомянул о князе Болконском. Весь класс, как один человек, повернулся к Аршевой. Она сидела красная, напряженно улыбающаяся, и уши у нее так налились кровью, что даже раздулись (Тэффи, "Мой первый Толстой")
Да ладно, что взять с глупых девчонок в пубертатном периоде! Но когда взрослые, усатые мужчины обращались к живехонькой актрисе Марине Влади и говорили с дрожью в голосе:
— Мадам, я пришёл отомстить за вас. Мы с моим другом готовы убить того подлого негодяя, у которого нет жалости! Как он мог, как не пожалел? Камнем! Камнем даже собаку не убивают!
— Посмотрите на меня, меня не убивали. Ведь я жива, я говорю с вами. Ну, убедились?.. Спасибо вам за желание помочь и за вашу отзывчивость.
Все, чары развеяны. Выпрямившись, он с достоинством просит извинить за то, что отнял у нас столько времени. (М.Влади "Владимир или прерванный полет")
Понимаете, они всерьез собирались заступаться не за саму Влади, богатую, знаменитую и счастливо замужнюю, а за персонажа фильма! Что, неужели эти люди совсем не знали как снимается кино? Дубль за дублем - "упади сюда, лежи так, свет сюда - плохо! попробуй упасть медленнее, руку сюда - плохо, грудь закрывает, лучше на плечо". Маленькими эпизодами, не подряд, в декорациях, куча народа кругом, гримеры, осветители, декораторы... Знали. Но - "волшебная сила искусства" - и эмоции возникли настоящие, гормоны в кровь пошли настоящие!
Вот это нежелание открывать свои чувства, убивать эмоции и впечатления зачастую и отвращают от литературоведения. Это если книга интересная. А если книга не понравилась, не по возрасту - так что про нее говорить? Как выразился Гек Финн - плевать я хотел на покойников!
А Вы в детстве бывали влюблены в чужую выдумку?
Еще на канале по теме:
Нужно ли детям читать "непонятные" книги? - Только такие и нужно!
Восприятие книги через личный опыт
Почему мне в книгах интересны мужские персонажи
Автор, режиссер, зритель - кто прав?
Чтобы не пропустить интересные статьи, жмите на название канала или пользуйтесь Каталогом заседаний клуба.