Иван, взрослый, суровый мужик, который многое повидал в этой жизни словно онемел. Да что за время такое, когда пацан, совсем еще ребенок, так переживает, убивается из-за мешка муки? Ему ли в его годы так рассуждать? Где оно, то беззаботное детство, которое должно быть у этих ребятишек?
Начало тут
Знал Иван, что мальчишка этот с матерью вдвоём живёт. Той уж рожать со дня на день, а отец вроде на заработки уехал, и с концами.
Словно что-то щелкнуло в голове у Ивана. Оперся на тросточку, и уверенным шагом пошел к столбу, где наверху красовался одинокий конвертик.
-Что в конверте осталось?
-Мука.
-Я полезу.
-Ээээ, мужик, да я тут с самого начала очередь занял.
Так глянул Иван на мужичка, что скукожился он от его взгляда, словно ростом уменьшился.
-2 раза не повторяю.
-Да куда тебе с твоим костылем-то? А коли сильно нужна та мука, так я продам, за литру нормально будет?
-Я тебе сейчас такую литру выпишу, хлебать не сможешь.
Казалось, даже музыка стихла, когда раздевался Иван. Скинул куртку, ботинки, штаны, потом, немного подумав снял с себя тельняшку и носки, оставшись в одних тр.. сах.
Женщины жалостливо смотрели на этого странного мужика. Неужели такая нужда у него, что даже заболеть не боится? Вот куда он со своей ногой? От самого бедра и до ступни проходил толстый, уродливый шрам, и нога эта даже визуально выглядела короче другой. Свалится со столба, переломается весь.
Зацепив пригоршню снега, Иван натер им свою грудь, руки и обхватив столб тихонечко полез наверх. Поначалу бодро, а потом все с большими усилиями упрямо карабкался мужик к своей цели, сцепив зубы.
-Лезь Ванька, лезь. Нельзя сдаваться. Слабак, тьфу, ну что ты за мужик, коли со столбом справиться не можешь? Праааавильно сделали, что из армии тебя поперли. Давай Ваня, давай. Закрыв глаза, только наощупь карабкался Ваня.
Передохнуть. Надо передохнуть хоть минуточку.
Нет. Нельзя. Отдых- прямой путь к поражению. Нельзя сдаваться.
Сам себя ненавидел Иван в этот момент. Ну что ему стоило уступить этому мужичонке? Ну и пусть бы лез на этот столб, да сдергивал конвертик. Чего уж проще отдать деньги за этот мешок, и пусть себе хоть литру, хоть 2 покупает. И деньги есть ведь у Ваньки. Таким трудом заработанные, пусть не сразу, но выбил эти контрактные деньги, да только тратить особо не хочется, жгут руки эти деньги. Кто он теперь, Ванька-то? Калека, списанный, отработанный материал.
Гордость не позволила. Что он за мужик тогда, если какой-то пьянчуга сможет забраться на этот столб, а он, Ванька, нет? Ну и пусть калека. Столб. Это всего лишь столб. А там мука.
Снова закрыл Иван глаза. Чуть-чуть осталось. Словно в другое место перенесся мужчина, туда, где нет мирного неба над головой, где бьются не на жизнь, а насмерть.
-Давай, Ваня, ты сможешь, сможешь! Не спи, не закрывай глаза!
Люди смотрели на столб, затаив дыхание. Давай, Ваня, давай! Кто- то даже начал ободрительно свистеть.
Сможешь, Ваня, сможешь! Если после той мясорубки ты смог, выбрался, остался жив, что уж тебе этот столб? Давай, Ваня!
-Есть! Заледеневшие пальцы вцепились в заветный конвертик. Один рывок, и можно спускаться вниз. Че..т, кто додумался привязать сюда эту ленту? Наверное, для красоты.
Ивану всегда казалось, что подниматься всегда труднее, чем спускаться. Даже в детстве, на уроках физкультуры путь наверх занимал куда больше времени и сил, чем спуск. Чего там спускаться? Вжух, скатился по канату, встал ногами на жесткий мат, и готово.
Снова в голове тысяча мыслей. Снова оказался он там, далеко. Нет, оба пути трудны по своему. Туда идти было ох как страшно. Знал Иван, что на верную смерть идет, и мало шансов вернуться. Трудно было, страшно, потому как знал, на что идет. И назад дороги нет. Куда бежать? Только вперед.
А назад-то тоже нелегко пришлось идти. И волоком тащили, и сам помогал здоровой ногой, которая казалось болит не меньше, чем раненая. Тогда все тело разрывалось, и хотелось просто отключиться от боли, и только голос товарища, что ценой своей жизни спасал его, Ваньку, не давал ему впасть в забытье. Трудный был путь, а тут что за беда, со столба спуститься? Сейчас как в детстве, вжух, и уже внизу, где вместо мата утоптанный снежок.
Нет, нельзя. Не получится. То ли канат, а то ли столб. Обдерется весь, да и на ногах не удержится, из сил выбился Ванька. Нет уж, не доставит Иван такого удовольствия зевакам- смотреть на его позор. Так же, потихонечку, помаленечку спустится он вниз.
Санька стоял, сжав кулаки от досады. Нет, и где справедливость? Даже ему, мужику этому и то разрешили на столб лезь. И это с его- то культёй! Не культя, конечно, но ведь даже отсюда, снизу видно этот страшный, огромный шрам во всю ногу! И зачем полез? И ходить- то путём не может, а все туда же, столбы ему подавай! Вот дурной, ей-богу дурной!
Говорят, что мужик этот, Иван, на самой настоящей во...не был, его там рани..о, долго лечился, ногу еле спасли, зато много денег заплатили. А если у него много денег- зачем он к ним в деревню приехал? И зачем ему на столб этот лезть понадобилось? если деньги есть, купить же можно все, что хочешь, не только муку!
Спустился Иван, на обе ноги встал. Пошатнулся неуверенно, чуть не упал. да кто-то из толпы схватил его под руки, да помог одеться.
-Ай да молодец, ай да герой! Трудным был выигрыш, а ведь справился! -Это уже ведущая задорно говорила в микрофон, а люди вокруг радовались, свистели да улыбались.
Только Саньке не до смеха было. Сплюнул он зло, по взрослому через плечо, матюкнулся, словно мужик большой, и не оглядываясь, пошел домой.
***
Папка! Папка вернулся! Санька, зайдя в дом сразу увидел мужские ботинки и куртку. Скинув рюкзак, не разуваясь, мальчишка побежал прямиком на кухню, откуда доносились обрывки разговора, и уверенный, мужской голос что-то говорил мамке.
-Папка! Санька застыл на пороге, удивленно переводя взгляд с матери на мужика. Глава сельсовета... И чего ему тут надо? Сидит тут, словно хозяин, пол- кухни занял!
-Сашенька пришел! Саша, представляешь, Юрий Михайлович нам целый мешок муки привез, говорит, мол помощь гуманитарная.
Мама, счастливая, улыбается, радуется, словно девчонка! Давно Санька не видел маму такой. Как папка уехал на заработки, да пропал, так и не улыбается мамка. Много времени прошло, живот вон на нос лезет, а папка и не знает, что дочка у него будет. От папки ни слуху, ни духу, вот мамка и плачет всё, переживает.
А дядь Юра сидит, смотрит на Саньку, и взгляд отводит, краснеет.
-Помощь, говорите? Ну спасибо. А чего же только сейчас помочь решили? И откуда мука взялась, коли мельница не работает?
-Так с района, Санька, с района!
-Ну что ты пристал к человеку? Беги, переодевайся, кормить тебя буду.
-Не голоден я, мам. У меня это, дела. Скоро вернусь.
Ноги сами его понесли к тому старому домику, где мужик этот поселился, Иван вроде. Ноги шагают, и мысли в голове тоже шагают. Такие хороводы водят мысли эти, что аж кругом голова идет у Саньки. А где же тут не пойдет голова кругом, когда тебе 11 лет, а ты уже единственный мужик в доме...
-Эх, папка, папка! Где ты теперь? Куда уехал? Где искать тебя? Уехал, и с концами. То ли жив ты, то ли нет? Хорошо тебе там наверное. Ни проблем, ни забот, а тут! Ещё и люди говорят, что мол бросил ты нас.
***
Мамка плакала сильно, все не хотела папку отпускать ни на какие заработки, мол сиди дома, Петя, хорошо ли, плохо ли, а все рядом, все вместе. С голоду совсем не помрем, картошка есть, мука есть, и коровушка есть, все с молочком будем.
Уперся Петя, мол мужик я, или не мужик? Поработаю с пол- годика, а там и домой вернусь, не пустой, с деньгами. Дружок мой уже сколько лет так работает, платят хорошо.
Не удалось отговорить отца. Даже то, что денег нет не остановило его. Поеду, и всё тут.
Мамка ещё сильнее плакала, когда Июльку сдать пришлось.
Отец успокаивал её тогда, мол ну не плачь, Люда, нашла об чем реветь! Это всего лишь корова.
Даже Санька не выдержал в тот день. Как это, всего лишь корова? Она ведь теленочком маленьким была, а потом выросла, коровой стала. Да как же можно сдать ее? Даже представить Санька не мог, что с их коровушки кто-то котлет наделает, да поест вкусно. Была Июлька, и нет ее.
-Да пойми ты, Люда! Если все пойдет так, как задумано, и вернусь я с деньгами, мы хоть 5 таких коров потом купить сможем, а может и вовсе они нам не нужны будут. С деньгами-то все, что надо купить можно, и не корячиться с хозяйством этим.
Сдалась Люда, махнула рукой, мол делай, как знаешь.
Петька радовался, словно ребенок, мол договорился, завтра к обеду приедут за мясом, с утра пораньше колоть корову будем. Да только мать так на него посмотрела, что сник в один миг папка.
-Еще что придумал? Чтобы мою кормилицу у меня же в загоне жизни лишили? Сдавать, так живым весом.
И тут уже никакие уговоры не помогли. Даже тот аргумент, что мясом выйдет дороже не убедил Людмилу.
Может и правда заработать надеялся Петя, да только Люда не верила в эту затею. Знала она, что непутевый у нее Петя, никудышный. Промотает деньги, сам проболтается, да вернется домой ни с чем.
Петя хоть и не был злостным выпивохой, но от рюмочки-другой сроду не отказывался. Даже когда в соседний городок по делам ездил, постоянно возвращался домой на кочерге и с пустыми карманами.
Как в воду глядела Люда. И до места не успел доехать Петя, как деньги у него закончились. Клялся, божился, что в поезде его обокрали, и грамма не пил, трезв был, как стеклышко. Люда не верила. Так и знай, что на радостях сразу налакался. Такого и обокрасть не грех.
-Спасай, Люда, срочно денег вышли, а не то на мое место другого человека возьмут, и останусь я не при делах и без денег.
Всем, кому только можно осталась должна Людмила, но денег мужу насобирала. Он после этого еще 3 раза звонил в контору, сообщал, что все хорошо, скоро зарплату дадут, и тогда он денег домой пришлет. Да только ни денег не увидела Люда с сыном, ни мужа больше не слышала, а вскоре поняла, что беременна. Хотела меры принять, да побоялась, а ну как сплетни пойдут, что не от мужа, потому и убрала, да так и оставила.
Первое время еще нормально было, терпимо. Да и люди по доброте душевной поддерживали, помогали, кто чем может, а потом и помощь кончилась. Самим трудно. Так и осталась Люда один на один со своими проблемами. Зарплату не дают, денег нет, а пузо растет. Спасибо Саньке, то там, то там что скалымит. Да сильный ли с него спрос, с ребенка-то?
***
Санька неуверенно топтался у калитки. Вот дурак! И чего приперся к этому мужику? С чего он вообще решил, что мука эта та самая, что в качестве приза на столбе висела? А если не та эта мука? Вдруг и правда помощь гуманитарная?
Пока размышлял паренек, дверь открылась, и на пороге появился вчерашний мужик.
-Ты ко мне? Ну заходи, чего топчешься?
Опустил Санька глаза в пол. И что делать-то? Сказать , что мимо шел? Ага, так ему и поверили! Мимо шел, да просто так остановился у калитки, передохнуть решил, да так, что целый пятак снега вытоптал! Выдохнул Санька, и выпалил совсем не то, что хотел:
-Заберите свою муку, нам подачки не нужны!
Сказать сказал, а потом сам испугался своих слов. И кто его за язык тянул? Что теперь делать?
Стоит мужик, смотрит на Саньку внимательным взглядом, кажется, что даже не мигает.
Стушевался Санька, опустил голову, а потом вдруг сам на себя разозлился, задрал голову так, что даже кадык стал виден, и вызывающе глянул на мужика.
-Заходи, герой, не на улице же нам разговаривать.
Продолжение ниже
Спасибо за внимание. С вами как всегда, Язва Алтайская.