Дзен в последнее время частенько подкидывает статьи про «нормальность» и «нездоровье» вдов, решивших (ах, они такие) распоряжаться своей жизнью, как хотят, а не как им со стороны навязывают.
Читаю публикации, комментарии, и возникает чувство, будто общество разделилось на два равновеликих лагеря. В одном "топят" за верность вдов, преданность и целибат. В другом - неустанно склоняют последних к повторному замужеству.
А нужно ли на самом деле вдове снова замуж выходить?
Мне думается, ключевое в вопросе: «нужно ли это вдове». Не вдове, как явлению. А вдове, как отдельно взятому человеку. Личности.
Несмотря на однотипность утверждений в жарких спорах, кажется всё же, что лагеря три. Только первые два больно шумные. А в третьем - в основном тишина.
Там всем всё равно.
Там все живут свои жизни спокойно и никому ничего не доказывают. Ну может изредка скажут «мнение», которое потом сами забудут.
Потому что не прожито. Не личное. Не болит.
И, думаю, в третьем лагере как раз большинство.
Многие вдовы со временем понимают, что в большинстве своем окружающим реально без разницы, как ты живешь после смерти мужа.
Живешь ли вообще?
Максимум – твоя история может стать темой для досужих разговоров. На вечер. Или два.
Перетрут за ужином и забудут.
Людям со стороны видно не много: как выглядит вдова, как смотрит, говорит, ну и с кем заходит домой.
Остальное – домыслы.
И даже то, как выглядит – домыслы. Которые строятся исключительно на личном опыте фантазирующего. Проще говоря – проекция. А если совсем просто: люди видят не вдову, люди видят себя. И себя же описывают осуждают.
Но многих вдов задевают пересуды. Потому что никто не знает, что у нее внутри и за маской. Потому что трогают личное. То, что может, ещё болит.
Часто вдове и без общества не просто понять, как быть дальше. Решаться на перемены или оставить, как есть.
Вдова продолжает любить того, кого окружающие тоже не видят
Иногда перемены не приемлют в семье. Дети бывают против. Родители покойного мужа.
Тогда появляется чувство, что жизнь вдовы ей самой не принадлежит вовсе. Жизнь и так после смерти супруга как будто не её становится. А теперь выясняется, что и этим вот, что от той жизни осталось, она по своему разумению распоряжаться свободно не может.
«В войну терпели, и ты терпи».
Бывает напротив - подталкивают, увещевают, расспрашивают.
«Когда уже мужика себе найдёшь? Не гоже одной жизнь коротать».
Кому не гоже?
Как будто до этого дело есть. Будто важно, чтобы их (окружающих) по этому поводу мнение знали, уважали и непременно учитывали.
Когда муж погиб, соцсети и группы для переживающих утрату не были развиты так, как сейчас. Ничьё постороннее мнение, кроме моей семьи, до меня особо не доходило, а потому и не влияло. Семья поддерживала.
Слухи и сплетни, рождавшиеся в небольшом поселке после громкого ЧП, я пресекла единственной просьбой обращенной к друзьям мужа и к близким:
«Ничего мне пожалуйста не рассказывайте. А сплетников "наказывайте" по своему усмотрению».
Чего-то они, помню, выясняли. С кем-то по-мужски разговаривали. И кое что, конечно, доносилось порой гулким эхом. Но в основном боль потери всё заглушала.
Это она умеет.
В основном мне было не до сплетен.
Было не до чего.
А ещё боль учила слушать и слышать себя. Свои потребности и свои желания. Потому что по-другому в горе не выжить. По-другому оно сломает.
Диаметральная противоположность ожиданий и критики окружающих порой зашкаливает:
- Вдова хорошо выглядит, не плачет – быстро же она мужа забыла.
- Плохо выглядит, в слезах – совсем себя запустила/о детях не думает.
- Снова вышла замуж – предала.
- Не вышла – лелеет свою тоску и жертвенность, застряла, и вообще с ней что-то не то и не так.
Не так ли?
Став хорошей для одних, вдова по-любому разочарует других. И в то время как у всех обсуждающих продолжается своя, никого не касающаяся жизнь, вдова, чья история вдруг стала достоянием общественности, вроде как должна метаться между лагерями, чтобы «заслужить от судей балл за правильный ответ».
Но в горе только одно рабочее правило. Оно звучит так:
«В горе правил нет»
Если ты не нарушаешь законодательство и никому не вредишь, то имеешь полное право жить, как хочешь. Хоть в горе, хоть вне.
Можно устроить иконостас из портретов мужа. А можно все сразу убрать.
Можно спрятать его вещи, раздать, а можно годами спать в его майке.
Можно ходить как запущенный сад, а можно наряжаться, делать прически и маникюр.
Можно каждый день ездить на кладбище, а можно не появляться на могиле со дня похорон.
Можно плакать, а можно держаться.
Можно кричать о своем горе всему миру, а можно молчать.
Можно всё! И ничто из перечисленного не будет правильно или неверно. Будет так, на что хватает сил. Будет так, от чего хоть капельку легче.
То же самое в отношении личной жизни.
Я овдовела в двадцать девять.
Молодой организм. Травмированная внезапной утратой психика. Наряду с тоской и гневом, во мне как снежный ком нарастали тревога и страх. И именно они подталкивали к тому, чтобы начать строить новые отношения.
Меньше всего меня беспокоила собственная жизнь. И ещё меньше - личная.
Я очень боялась за сына. Переживала, что ему нужен достойный пример и мужское воспитание. Что со мной одной ему будет трудно и плохо.
И ему было бы плохо.
Я себя знаю. Олег меня знал.
А судьи кто?
Кому обо мне хоть что-то известно кроме собственных домыслов?
В том своем состоянии, я одна ничего хорошего для из ребенка не сделала бы. Мне нужен был человек. Тыл. Волнорез. Спокойный, надежный, в здравом уме. Такой, который бы эту всю непростую историю принял.
Но это только моя история. Таким было мое состояние тогда и такой у меня «славный» характер (это до сих пор).
Сегодня, когда мне за сорок, я категорически убеждена, что, если снаряд снова попадёт в одну воронку, никакой мужчина больше в моей жизни не появится. Разве что, кроме внука. К этому я почти что готова и даже хочу.
В остальном, считаю, настолько выполнила и перевыполнила план по замужествам, разводам и вдовству, что вполне заслуживаю отдых.
К сорока я наконец обрела ту самую целостность и идентичность.
Я определенно не буду вредить сыну, ибо он вырос, а сепарация наша развивается полным ходом и близится к логическому, здоровому завершению (не без усилий нынешнего супруга, кстати говоря).
Сегодня и сейчас могу сказать, что совершенно точно не стану предпринимать никаких телодвижений в сторону создания очередной ячейки общества потому, что мне это просто незачем. Я чувствую себя полноценной ячейкой в единственном даже числе.
Когда мы говорим с мужем о смерти, он смеётся в ответ на все эти мои высказывания. Предрекает, что если он умрет первым, я снова кого-нибудь найду. Непременно хорошего. Или в крайнем случае «сделаю из него человека».
Когда говорю, что таких больше нет, напоминает, что и раньше так думала.
«Меня же нашла».
А я говорю словами моих дорогих участниц из групп:
«Никого другого не надо».
Не лучше, не хуже, не такого же хорошего.
Если не он, то никто
Не исключаю, что заблуждаюсь, но, как и двенадцать лет назад, почему-то уверена, что мужчины замечательные на планете есть.
Что не все они к рукам прибраны.
Что я прекрасна.
Что на меня по-любому «хватит».
И что если я захочу, то найду, и понравлюсь, и влюблюсь.
Но я не хочу.
Правильно ли это с чьей-то точки зрения или нет, мне, как и двенадцать лет назад, - всё равно.
Я прожила, полагаю, уже большую часть своей жизни и хорошо знаю, чего хочу.
Я хочу покоя. И он для меня на сегодняшний день не заключается единственно во взаимоотношениях полов. В жизни ещё кое что есть, помимо.
Во мне полно любви.
Во мне полно меня.
Сегодня я счастлива, что со мной рядом есть человек.
И я вот так рассуждаю. Смело.
Потому что сейчас мне хорошо. И сейчас не болит.
Сейчас я уверена, что его уход не обнулит меня, как когда-то гибель Олега. Но, может это и не так.
Тогда была другая я. Сейчас, я - константа.
Верю, что случись ужасное, я соберусь из обломков, как тот жидкометаллический паренёк в «Терминаторе».
Но больше я ничего не хочу.
Это мой потолок.
Предел.
Жирная галочка напротив графы семейное положение уже стоит. Её не сотрёшь. Сверху ничего писать тоже не надо.
Мне совершенно параллельно, что в книгах и фильмах вдовы непременно должны выйти замуж. Иначе ж энд не будет хэппи.
Перпендикулярно, что думают в различных сообществах о нежелании вдов устраивать личную жизнь, и что об этом пишут психологи.
Кто считает это преданностью или патологией - фиолетово.
Это моя жизнь. Я живу её как хочу, а не как «правильно».
Сегодня думаю так.
Завтра - захочу - передумаю.
Автор: Нина Перунова (Рябова)
#утрата, #смерть близкого, #группа поддержки, #сопровождение в утрате, #умер муж, #вдова, #поддержка вдов, #помощь вдове