Двадцать четвертая часть второй главы автобиографичной книги "Восточный фронт". Ссылки на предыдущие части после статьи.
Ребята засмеялись, понимая о чём идет речь. Смех нужен был учителю, чтобы окончательно разрядить обстановку. А когда объектом смеха становился он сам, это было еще лучше. Сильнее отвлекало внимание от других ребят.
Не дожидаясь пока они отсмеются, Дмитрий продолжил, возвращаясь к прежнему, серьезному, амплуа.
– Она понимает и кидается на меня. Её естественное желание выбраться из воды повыше! Она начинает залазить по мне аки по Эвересту. К небу! Понятное дело, что мы вместе начинаем стремительное погружение в пучину речную. И вот я так опускаюсь первым, смотрю вверх и вижу сначала ее, а над ней солнце через воду. И все ниже, ниже…
Испугаться я не успел. Просто затупил, наверное. Воздуха у меня в груди было больше, чем у нее. Я не паникую – это раз. Я плаваю хорошо – это два. И в отличие от нее, я понимал, что произойдет следом за тем, как она на меня полезла – это три. Поэтому скоро она меня отпускает и всплывает. Я за ней. Всплыл, удивился про себя и опять к ней. Но на этот раз я вообще готов ко всему. И точно, она бросается на меня второй раз. Тут я делаю то, над чем потом смеялся и о чем до сих пор думаю. Не знаю, откуда что взялось в голове. Уже под водой я хватаю ее одной рукой, а другой начинаю подгребать, ускоряя наше погружение.
Видели бы вы ее глаза! – Учитель вытаращил свои и изобразил на лице крайнее удивление. Ребята громко засмеялись. – Что происходит!? Она-то планировала наверх, а ее тянут вниз! Там глаза как блюдца кофейные… Отпускаю её прежде, чем она царапаться начнет. Всплывает. Я за ней. Наверху подплываю к ней в третий раз. Не бросается. Продолжает барахтаться, но уже как-то обреченно. Начинаю толкать ее в спину в сторону берега и одновременно немного вверх, не давая ей опуститься в воду с головой.
Все остальные стоят на берегу, козлы вонючие. Никто так и не помог.
А я толкну ее в спину: сам назад, она чуть-чуть вперед. Против течения приходится толкать. Подплываю к ней и еще раз толкаю. Пока доплываю до нее в очередной раз, течение относит ее от берега чуть-чуть. Понятно, да? Устал я… как собака! Еле дотолкал. Сам лег на песок и отдыхаю...
В чем была моя ошибка? – Еще один взгляд на часы. Оставалось пятнадцать минут урока. – Ну? Не знаете?
Значит смотрите. Правило номер один: быть готовым к тому, что вас начнут топить. Если будете готовыми, то не утонете. Просто надо помнить, что утопающий скорее начнет всплывать, чем у вас воздух кончится. А правило номер два: оцени ситуацию! Если бы я это сделал, то стал толкать ее не восемь метров против сильного течения, а двадцать пять по течению! И вытолкал бы значительно быстрее и легче. Но это, если вам все же пришлось лезть в воду. Лучше, чтобы обошлось без этого, вспоминаем прошлый урок: веревки, бутылки и всё остальное.
Теперь дальше. Первая медицинская помощь. Если человек наглотался воды еще в реке и не дышит… то это хорошо. Тащить его легко и быстро получится! – Ребята опять смеются. – А откачать просто, потому как остановленное в таких условиях и не травмированное при этом сердце очень просто запустить. Из практики знаю. Наверняка. Но перед этим нужно воду вылить из легких и прочистить дыхательные пути. Для этого нужно…
Закончил учитель ровно за две минуты до звонка. Ребята закрыли тетради и стали шумно собираться на перемену.
– Алик, задержись, пожалуйста.
Все вышли. Дмитрий стал закрывать дверь, искоса поглядывая на Алика и Гошу, решившего поддержать друга.
– Пойдем. – Вместе они дошли до кабинета Дмитрия и зашли внутрь. – Алик, ты понял, что я тебе говорил или тебе на…рать? – Одновременно, учитель взял еще с утра брошенную впопыхах на столе сумку и повесил ее на вешалку.
Было важно закрепить те слова и влияние, которые уже оказаны на пацана. Не забыть разговор, а добиться от него согласия. Причем не публичного, а вот так, наедине. В доверительной, дружеской обстановке.
Вешая сумку, Дмитрий знал, что она может упасть. Так случалось уже не единожды. Но всякий раз ему было лень контролировать размещение петельки на крючке и одновременно интересно играть в своеобразную игру. Может быть, все-таки не упадет? Ждать, замерев перед вешалкой, не хотелось. С другой стороны, было интересно поймать падающую сумку в полете.
Так вышло и на этот раз. Сумка сорвалась. Не закончив фразы, уже успевший повернуться боком Дмитрий метнулся за ней и выкинул руку.
– Да не, Дмитрий Николаевич, понял… – Протянул впечатленный Алик.
Сумка до пола так и не долетела. Они поговорили о всякой ерунде еще немного, после чего ребята ушли.
Буквально через пару минут в дверь постучали.
– Дмитрий Николаевич, можно к вам? – Из щели торчала крупная физиономия Андрея из одиннадцатого класса. Того самого здоровяка, который состоял в группе недавно взбунтовавшегося Димана.
– Конечно! Заходи.
Вслед за Андреем вошел «длинный» Санек.
– Привет Дмитрий Николаевич. – Они пожали друг другу руки. – Да мы чего… Может хватит вам с Димкой… ну, ссориться.
– Мне?! – Искренне удивился Дмитрий. – Я с ним и не ссорился! Он накосячил и ходит после этого рожу воротит. Я думаю так, что он всё понимает и ему просто стыдно. Зла на него никакого не держу, но извиняться мне не за что точно. Короче никаких претензий к нему не имею, пускай перестает рожу корячить и никаких проблем.
– Поняли Дмитрий Николаевич! Отлично!
– Это всё зачем заходили что ли? – Улыбнулся учитель.
– Ну да…
После этого весь день до вечера пришлось заниматься тупой рутинной работой. Школа, согласно новым веяниями из департамента образования, переходила на заказ еды у сторонней организации. Те, кто уже перешел на такую систему, сильно жаловались. Еда была плохой, ее частенько не хватало, из-за чего приходилось составлять кучу бумаг. Но самое скверное в том, что количество порций должно было точно соответствовать количеству учеников, присутствующих в школе. В теории школа должна была заранее подавать списки присутствующих, согласно которым организация привозила обеды. На практике так не получалось. Школа не знала, сколько человек присутствует сейчас и, тем более, будет присутствовать завтра. Дети забывали карточки-пропуски, с помощью которых нужно было проходить через установленные турникеты, автоматически отправляющие информацию по количеству порций на сервер. Их приходилось пропускать классному руководителю, одновременно записывающему таких забывчивых ребят. Но большее количество просто перепрыгивали через турникеты и убегали. Это влекло за собой увеличение разницы между количеством присутствующих и привозимыми порциями. А Дмитрий занимался бумажными делами, сопутствующими установке и обслуживанию турникетов и проблемой «зайцев», забывающих свои карточки. Масса бланков, форм и тех же карточек. Ведь больше заняться классным руководителям и администрации нечем…
Кроме того, в пятницу должна была прийти проверка по «гражданской обороне». Фактически, не дай бог случись что-нибудь, этой самой обороны не было. Защитное сооружение – подвал – было завалено хламом, списать который не было совершенно никакой технической возможности. Противогазов не было. ГТО никто не сдавал огромное количество лет. И так далее. Но на бумаге всё должно было быть! И оно почти всё было. Надо было доработать некоторые «документы», привести всю документацию к актуальным датам, заменить фамилии уволившихся сотрудников, поставить росписи. В общем, нужно было привести систему гражданской обороны «в порядок». Чтобы, не дай бог, что – и все ко всему были готовы. Оставалось только посмеяться над таким всем известным абсурдом. В свободное от него время…
Следующий рабочий день начался с неожиданной встречи.
В самом начале дня к Дмитрию пришел отец Раймонда, разговор с которым продлился сорок минут. Мужиком он был крепким, и парень его боялся. В общем беседа строилась вокруг желания отца отдать сына в десятый класс. Никаких препятствий кроме лени самого Раймонда классный руководитель не видел, о чем и сказал мужчине. Договорились о том, что вожделенный четвертый, пятый или шестой – Дмитрий за этим не следил – айфон будет куплен ученику отцом только в том случае, если тот в году получит не больше одной тройки. Кроме того, о любом неподобающем поведении сына, отец просил сообщать сразу же. И ручался «покрасить его зад…ицу в синий цвет». Очень хотел отец обучить сына в институте и по связям устроить прорабом тут же, в Москве.
Поговорили душевно, поняв друг друга, что называется, с полуслова и о многом договорившись.
Следующая неделя – последняя перед зимними каникулами и праздниками – выдалась бешеной и насыщенной событиями. Кроме запланированной проверки по «ГО» и тупых мероприятий по «безопасности» перед праздниками, произошло-случилось много всего разного.
Во-первых, был придуман, подготовлен и проведен конкурс приуроченный к очередной дате из разряда «ОБЖ, гражданская оборона и все хорошее». К этому вопросу Дмитрий подошел крайне серьезно. Так, что бегающие по заданиям ребята остались довольны. Было придумано несколько этапов под номерами, проходить которые можно было не по порядку. Победитель оценивался по количеству штрафных балов и времени, затраченному на выполнение всех этапов.
Ребята стреляли «в электронном тире», установленном в кабинете ОБЖ. Предыдущий перед соревнованиями вечер Дмитрий полностью угробил на его настройку, уйдя из школы только в половине одиннадцатого.
Надевали общевойсковые защитные комплекты с противогазами, определяя их размеры, предназначение регенеративных патронов и объясняя, как пользоваться средствами химической и биологической разведки.
Проводили реанимационные мероприятия, отрабатывая их на специальной электронной кукле с приличным количеством датчиков и лампочек.
Участвовали в увлекательной (Дмитрий и сам бы с удовольствием поучаствовал) эстафете в спортивном зале, «от и до» придуманной и составленной Алексеем и Петром, которым пришлось-таки работать сообща.
Разбирали и собирали автоматы и даже попытались разгадать те загадки, которые подготовила учительница химии. Вроде такого: «Какое вещество содержится в фильтрующей коробке противогаза. Напиши химическую формулу». Хотя на этом этапе практически у всех были сплошь штрафные баллы.
Были и другие этапы.
Соревнования заняли целый день после окончания уроков, но все остались довольными. Пожалуй, кроме директора, которая не отметила данную работу ни в денежной, ни даже в устной форме. К этому моменту отношения между ней и замом были значительно подпорчены взаимной неприязнью. Следующий день эту неприязнь только усугубил.
Началось все с детской раздевалки.
Дмитрию уже давно жаловались учителя начальной школы, что в их раздевалках вешают свои куртки «взрослые лбы». Цель у них простая – бесконтрольно взять куртку и уйти домой в любое время или выйти покурить на морозную улицу. Это не было порядком уже само по себе, не учитывая иных последствий. Которые тоже были неприятны, мягко говоря.
Вешая там свои куртки, они пугали маленьких детей, раздражали, а иногда даже ссорились с родителями. Часто обрывали висящие там детские вещи, разбрасывали сменную обувь, оставляли пустые бутылки и упаковки. Решить эту проблему закрытием детских раздевалок было сложно. Дети очень часто бегали за своими вещами, учителя часто выходили на прогулки по школьному двору и переодевали детей. Отвлекаться от первоклашек только затем, чтобы взять, а потом и сдать обратно ключ им было крайне неудобно.
И вот, наконец-то, Дмитрию удалось лично заметить висящую куртку старшеклассника. Он без труда узнал её. Она принадлежала Михаилу. Тому противному пацану, папа которого работал в каком-то министерстве, а сам он получил недавно по морде, не уступив дорогу старшему Магомадову.
Понимая, что вести воспитательные разговоры с Михаилом всё равно, что носить воду в решете, Дмитрий решил его просто проучить. Елены Сергеевны на месте не было, а сам он собирался уезжать на очередное «шибко важное» совещание и планировал вернуться только к четырем часам. Спрятав куртку в своем вещевом шкафу, Дмитрий закрыл дверь на ключ и уехал.
Но на совещании его телефон тихо завибрировал. Сняв трубку, он узнал интересные подробности того, как Михаил все-таки получил обратно одежду. Звонила вернувшаяся на рабочее место Елена Сергеевна. Оказалось, что Михаил пошел со своей проблемой прямиком к директору. Поплакался и пожаловался ей. Та лично подошла к охраннику и дала пацану запасной ключ от рабочего кабинета своего заместителя. Парень поднялся, отворил дверь и увидел… Елену Сергеевну, которая пыталась хоть за закрытой дверью – вне обычной суматохи – заполнить сложный отчет. Не извинившись за бестактное вторжение, не спросив разрешения и даже не отвечая на вопросы, Михаил начал обыскивать кабинет, заглядывая во все подряд шкафы и тумбочки. Конечно же, таким образом он быстро нашел свою куртку и ушел домой.
В тот день Дмитрий долго возмущался, но к директору не пошел. Смысла в этом было немного. Однако он запомнил этот случай надолго и ближе к весне все-таки сумел отплатить. Хотя бы и не лично директору, а одной из ее прихлебательниц.
На этот раз аналогичная проблема случилась с Димкой и учительской раздевалкой. Тот действовал схожим образом, с одним значительным отличием – вешал свою куртку нагло в учительской, а не в детской раздевалке. Такая хитроумная дерзость долго оставалась незамеченной. Но сколько веревочке не виться, а конец будет. Вот и его все-таки «раскусили». Причем сделала это набожная подруга директрисы, водящая к ней попов хранительница музея. И Дмитрий сильно подозревал, что та буча, которую они с Татьяной Егоровной подняли сообща по этому поводу нацелена не на восстановление порядка и справедливости, а на смещение с должности матери Димана, которая работала заведующей в соседнем детском саду и формально подчинялась директору школы. Её детский сад первый год функционировал в составе «образовательного комплекса», состоящего из школы и детского сада. Умора…
Татьяна Васильевна лично осталась сторожить куртку, дожидаясь возвращения хозяина. Она ждала, а Димка и пришел, как обычно. Никто кроме него не действовал так смело и нагло. Магомадовы просто не нуждались в этом – они выходили и заходили когда угодно, а кроме них не мог никто. Увидев парня, хранительница музея начала его отчитывать. Он, конечно же зная подноготную отношений между его матерью и директором со свитой, отнесся к нравоучениям без должного трепета. И даже не выказал уважения к «пожилой женщине». Взял куртку и попытался уйти, но Татьяна Васильевна вцепилась в его руку и попробовала ударить по затылку.
Такое отношение к себе школьники могут позволять только тем, кого любят или уважают. Татьяна Васильевна не могла похвастаться ни тем, ни другим. Поэтому закономерно, что Диман возмутился, оттолкнув ее руку от своей головы, не позволяя «отшлепать себя аки агнца божьего». Такое его поведение еще больше возмутило исполняющую «профессиональный заказ» директора Татьяну Васильевну, и она подняла крик. Дмитрию Николаевичу позвонили, как человеку «имеющему на Дмитрия влияние». Но он, подлец, спустившись и вникнув в ситуацию ничего не сделал. Более того, он при самом Димане и его друзьях объяснил Татьяне Васильевне причину своего бездействия.
– Понимаете Татьяна Васильевна, у нас недавно, зимой, был аналогичный случай. Только тогда Михаил вешал куртку в раздевалке малышей, наводил там бардак и пугал детей. То есть вел себя не просто нагло и хитро, а еще и скверно. Тогда я забрал его куртку к себе и закрыл кабинет, чтобы он подождал меня пару часов в воспитательных целях. Но в мое отсутствие Татьяна Егоровна дала ему ключ… Да что я вам рассказываю, вы и сами все прекрасно знаете, верно?
– Знаю. – Утвердительно и еще по инерции бодро, рассчитывая на поддержку зама по безопасности, кивнула хранительница музея.
– Ну вот. Вы все знали, но не возмущались тому, что произошло. Кстати, вы, наверное, знаете и о том, какое влияние этот Миша со своей сестрицей оказал на девочку из третьего класса? – Видя насторожившиеся глаза женщины, Дмитрий не стал дожидаться ответа. – Как можно в таких условиях и при таких последствиях поступать с ним так, как это делает директор, я не понимаю. И не понимаю тех, кто ее в данном вопросе поддерживает…
Зимой с Михаилом и его сестрой Аней произошел еще один интересный случай. О нем Дмитрий узнал от Ольги Анатольевны, которая позвала его на помощь, как завуч младшей школы.
Дело в том, что в одном из младших классов училась девочка, сильно выделявшаяся из общего числа детей уже в этом возрасте. Она постоянно воровала все, что плохо лежало. Сильно и часто материлась и оскорбляла даже самих учителей. А постоянными её друзьями были… правильно, как вы догадались? Были «сестролюб» Михаил и его сестра Аня. Они чуть ли не через перемену спускались на второй этаж, сажали девочку себе на колени, гладили и обнимали её. Уверяя при этом, что она им «как дочь». Само по себе уже странное заверение, даже если не задаваться вопросом, кем же они тогда приходятся друг другу? И очень часто после таких посиделок девочка выкидывала очередную пакость, произносила новое ругательство, объясняла мальчикам подробности взрослой половой жизни или воровала. Как, например, и в этот раз, когда она спёрла туфли у своей одноклассницы.
К тому моменту, как пришел Дмитрий, опытная Ольга Анатольевна сама хитростью вынудила девочку сознаться и показать, где лежат украденные туфли. В очередной раз вызвали её занятую по горло собственной личной жизнью молодую и красивую маму. В очередной раз рассказали ей о том, что происходит с дочерью. И в очередной же раз не заметили в её глазах желания воспитывать ребенка. Единственное, на что она согласилась, это подумать о переводе в другую школу, где девочку не будут ненавидеть собственные одноклассники и где у неё не будет опытных взрослых «друзей».
– Так что после того случая я вмешиваться в эти дела не буду. Тем более, что Диман ничего скверного сейчас не сделал. Так что не взыщите.
И ушел, оставив Татьяну Васильевну обескураженно хлопать ресницами. Следом за ним ушел и Диман.
Но это было позже, весной. А пока продолжалась бешенная предканикулярная неделя, на долю которой выпадали и курьезные происшествия.
Как-то раз поднявшись по лестнице со стороны своего кабинета, Дмитрий бросил взгляд на противоположный конец рекреации. Дверь в торцевом кабинете была открыта, а в дверном проеме виднелось два человека. Один из них – выкрашенная в рыжую краску учительница математики, часто пьяная, а другой – отвечающий около доски паренек из десятого «А».
Что-то зацепило Дмитрия в открывшейся картине и он, не понимая зачем и почему, пошел к кабинету математики. То, чего он странным образом ожидал, произошло через несколько секунд. Метров за пятнадцать до кабинета Дмитрий увидел, как стоящий у доски парень вдруг упал. Вокруг него засуетилась, забегала испуганная учительница. Подняла голову и увидела так и не ускорившего шаг Дмитрия.
– Ой Дмитрий Николаевич, Дмитрий Николаевич… Что же это?
– Отойдите.
Дмитрий склонился над парнем, подозревая симуляцию потери сознания. Откуда такие мысли? Сложно сказать. Пацаны на это способны; парень стоял у доски и, как показалось издалека, не знал урока, да ребята отнеслись к происшедшему спокойно. Кто-то даже с улыбкой.
– Ой, Дмитрий Николаевич, он больной, надо срочно вызывать скорую. Дмитрий Николаевич… Сахарный диабет…
– Не мешайте. – Еще раз попросил Дмитрий, развел руки в стороны и громко хлопнул перед лицом парня. Его веки при этом заметно сжались, задрожали. – Звоните директору, пусть сама решает со скорой. – Тогда еще у кого-то в министерстве не было раскалённого угля под пятой точкой, и распоряжения «тут же, в любом случае вызывать скорую» тоже не было.
При этом он поднял «бесчувственное» тело, что было делом весьма непростым. Почувствовал скрываемое сопротивление. Парняга изо всех сил старался не выдать себя напрягающимися мышцами, но в то же время было очень сложно не напрягать, например, шею. Ведь мотающаяся голова доставляла массу неприятных ощущений.
Подняв тело на руки и взвалив на плечо, Дмитрий зашагал в сторону медпункта. Шел, специально не смягчая шагов, представляя, насколько болезненно должно быть лежащему на костлявом плече парню. Ощущая, как с каждым шагом все больше и больше напрягаются его мышцы, а тело теряет бессознательный вид.
– Ну что, герой, может «харэ» дурака валять?
Молчание. Несколько шагов. Дмитрий остановился, встряхнул, поправляя тело.
– Да мы за угол уже зашли, тебя никто не видит. Не ломай комедию.
Молчание. Еще несколько шагов.
– Ну, как хочешь.
Однако парень не выдержал. Заголосил:
– Отпустите меня пожалуйста, Дмитрий Николаевич.
– Ну вот! Давно бы так! Чего ты клоуна разыграл?
– Да она бы мне двойку поставила… – Смущенно заулыбался пацан, потирая ноющие места на теле.
– Ну ты и крендель! Тебе не все равно? А матери сейчас позвонят, ты не думаешь, как она волноваться будет?
– Не будет. – Он буркнул это таким тоном, что учителю сразу многое стало ясно о его семейных взаимоотношениях с матерью. Которая, помимо этого, еще и с отцом была разведена. После таких интонаций в ответе, можно было лишь тяжело вздохнуть.
Закончился тот комичный случай в кабинете медсестры, куда прибежала испуганная директриса. Парень уговорил Дмитрия не выдавать его тайны. Хотя какая там тайна – все ребята знали о его притворстве…
Следующим уроком по расписанию стояли ОБЖ в собственном классе. На эти сорок минут было запланировано серьезное классное мероприятие. Ту часть основной программы по ОБЖ, которую считал важной, Дмитрий уже «вычитал», объяснил, разжевал и в рот положил. Отскакивала она от зубов даже у таких матерых троечников, как Саид, Руслан и Даша. Более того – они сами тянули руки на уроках Дмитрия, дабы ответить и получить хорошую отметку. Оставалась другая часть программы – неинтересная и ненужная. Ее Дмитрий временно откладывал, не собираясь, однако, отложить насовсем. Хотя большинство «обэжэшников» не вычитывали программу вовсе, это не могло служить оправданием. Вкратце, мельком, в стиле ознакомления, но он расскажет детям и про структуру единой государственной системы по предупреждению и ликвидации чрезвычайных ситуаций, и о структуре и органах управления гражданской обороны, и о призыве на военную службу… Но это будет потом.
– О! Дмитрий Николаевич! – Воскликнул Саид, увидев в дверях классного руководителя. В этот же момент его, Раймонда и Руслана как ветром сдуло с парты Анисии, вокруг которой – девочки, не парты, – они вились последнее время.
– Здравствуйте! – Учитель дождался, пока стоящие возле своих мест ребята успокоятся и относительно затихнут и продолжил. – Садитесь. Сегодня у нас урока не будет…
– Ии-есс! – На весь класс зашипел Саид, подняв согнутую в локте руку сжатым кулаком вверх и резко опустив ее вниз. Сделал это так быстро, переборщив, и случайно ударился локтем о стол. Что вызвало волны хохота со стороны Руслана и Раймонда.
– … Мы займемся нашими классными делами. Будет небольшой тест. Кто не захочет – может не участвовать.
– Что за тест, Дмитрий Николаевич?! – Первой, в свойственной ей манере Ринаты Литвиновой, закатывая глаза и улыбаясь, спросила Лера. Ее примеру последовали многие другие, и на Дмитрия посыпался град однотипных вопросов. Он поднял руку.
– Тихо! Сейчас всё объясню. Значит, смотрите. Я раздаю вам листочки. Видите, они разделены на две половины? Вот… да. – Он тыкнул пальцем в свой экземпляр. – Мы будем писать только про тех, кто сейчас в классе, хотя тут почти все. И про тех, кто не откажется участвовать. Начинаем с первой парты. Тут у нас сидит Маша и Катя. Сам человек про себя не пишет. Писать нужно с одной стороны те качества, которые вам кажутся в нем положительными. А на другой, соответственно, отрицательные. Причем, обязательно нужно найти и положительные и отрицательные качества…
– А если отрицательных будет больше? – Улыбнулась Анисия.
– Может быть такое. Ничего страшного.
– А зачем все это надо, Дмитрий Николаевич? – Протянула Гуля.
– Чтобы каждый из нас узнал, как его видят окружающие и изменился в лучшую сторону.
– А если я не хочу меняться… – Не отставала девочка, но Дмитрий уже отвлекся на следующего говорящего.
– А я не буду участвовать… – Протянула Катя с первой парты.
– Я никого не заставляю, но ты хорошо подумай. Чего ты боишься? Никто подписываться не будет. Все будут писать только то, что хотят… без мата гусары! – Он посмотрел на Павла. Ребята засмеялись. – Я потом соберу это все, обобщу и сам вам прочитаю. По подчерку никто ничего не поймет…
– А что, все будут слышать?
И тут же очередной вопрос. На этот раз от Кости. Неловко и стеснительно, явно пытаясь наладить контакт с учителем, он спросил:
– А вы сами будете участвовать? Ну, про вас можно писать...?
– Я? – Дмитрий искренне растерялся. Такого он не планировал.
– Да! А то нечестно получается! Вы про нас всё узнаете, а мы про вас нет! – Это опять была Гуля.
– Ну, если хотите, я тоже буду.
– Давайте! – Прокричала её подруга, Лера.
– Ну что, все согласны? Катя, ты как, надумала?
– Ну… я не знаю.
– Давай. Ничего не бойся, в обиду никого не дам. Оскорбления зачитывать не стану, но думаю, что их и не будет.
– Ну ладно. – Катя, как и Маша, была девочкой тихой и спокойной. Они обе никогда не ссорились с преподавателями, всегда были готовы по урокам и не встревали в истории. «Как вяленные рыбы» – так охарактеризовал их классный руководитель «про себя».
– Тогда начнем! Итак, поехали…
Урок пролетел быстро. Ни ребята, ни даже сам учитель не ожидали такого эффекта. Всем очень понравилось, была огромная куча восторга и эмоций. Конечно же не обошлось без шума и криков, бурного смеха. Кто-то не соглашался с теми отрицательными чертами, которые в нем выделили… И вот тут таилось самое интересное. Дело в том, что, к удивлению организатора психологического эксперимента, восемьдесят, а то и все девяносто процентов положительных и отрицательных качеств были указаны ребятами сообща. Ну, то есть как? Они не сидели вместе, не списывали и даже не смотрели в листочек соседа. За этим Дмитрий следил очень ответственно. Да и сами ребята прониклись идеей и не хотели все портить. Но, тем не менее, каждый из них указывал практически одни и те же качества в нужной графе, размышляя о конкретном человеке! Чего-чего, а такого единства детских взглядов Дмитрий вовсе не ожидал. Ему думалось, что обобщать материалы придется долго, но все прошло очень быстро. Смотришь, например, что написали ребята о Косте. И оказывается, что там чуть ли не полностью одни и те же слова!
Хотя если разобраться более въедливо, то с детьми и ожидать иного не стоило. Это взрослые лицемерны, привыкли скрывать свои настоящие эмоции, вести себя в разных местах по-разному. Взрослые не интересуются окружающими людьми, если только им ничего от них не надо. А если сплетничают, то как-то однобоко, не замечая хороших сторон.
У детей все оказалось не так. Намного честнее, светлее и достойнее.
И что еще замечательно, они действительно задумались над тем, как их видят окружающие. По глазам читалось – задумались! Саид, например, был сильно удивлен, когда узнал мнение о себе большинства. Оказалось, что оно считает его «маленьким ребенком», «несерьезным», считает, что он «не вырос еще». Он не то чтобы «задумался», он стал меняться! Это, конечно, Дмитрий заметил не сразу, а только через несколько недель. Но перемены были значительные. А в один из последующих после теста дней Дмитрий имел разговор с ним, Русланом и Раймондом.
Они опять выкинули какое-то безобразие. И в ходе беседы на эту тему Дмитрий, между прочим, указал им на то, как они друг с другом обращаются. Вечные толчки, удары и пинки, обзывания типа «петух», призывы типа «в жопу дай» и тому подобное – всё это, объяснил Дмитрий, не добавляет им серьезности и солидности. Ведь если ты сам позволяешь друзьям пинать тебя, а их называешь «петухами», пусть и в шутку, пусть никто другой не посмеет так сделать, то и относятся к тебе не так, как могли бы. И если Руслан и Раймонд пропустили эти слова мимо ушей, то про Саида так сказать было нельзя. Уже на следующий день классный руководитель заметил, как парень контролирует свое поведение…
Каждый с удовольствием, трепетом или негодованием, но с неизменным жгучим интересом слушал то, что Дмитрий зачитывал. Чуть ли не каждый при этом улыбался, смеялся и краснел. Чуть ли не каждый переспрашивал, ничего ли не пропустил учитель, ничего ли не осталось непрочитанным.
Но если и размышлять о том, для кого всё это было полезней, то… это однозначно Даша!
Еще перед тем, как принять решение на проведение такой работы, Дмитрий долго думал. Ведь тут главное, как у врача, не навредить. Ведь можно ненароком, случайно, подобно слону в посудной лавке, таких дров наворотить в детских душах, которые они будут разгребать большую часть жизни. Учительские слова, их поступки в отношении детей очень часто выступают в роли камней на пути того ручейка, которым бежит через годы детская судьба. И порой эти камни образуют завалы, сдерживают её течение или даже изменяют направление.
Что плохого могли дети наговорить о Даше? Серьезно подумав на эту тему, учитель пришел к выводу, что ничего такого, чего нельзя было бы сказать о других. Кроме, разумеется, того бича, который преследует ее несколько лет – кроме вони. Но о ней и сама Даша знает. И понимает, что все остальные знают. И уже привыкла к тому, что дети её этим попрекают, не садятся рядом с ней за парты. Как в этих условиях зачитывать то, что они обязательно напишут? Принесет ли это новую боль несчастной девчонке? Принесет, конечно. Но ее размер и интенсивность будут минимальными. Просто в силу привычки. А с другой стороны, Дмитрий очень надеялся, что ребята напишут о ней и хорошие слова. Надеялся, верил, ждал этого. И был готов соврать, если оно не случится. «Зачитать» то, чего ребята не написали. То, что было тщательно подобрано им самим таким образом, чтобы все поверили. Ведь если кто-то – причем, не один и не два человека – думает, что Даша очень чуткая, то, наверное, это так и есть. Тут сработает психологический закон заставляющий людей доверять мнению большинства. Он сработает и сформирует это самое мнение! Чтобы девочка увидела больше человеческого в глазах своих одноклассников. Чтобы они почувствовали это в своих глазах.
Но существовал и еще один момент. Обычно многое из самого страшного в детской жизни является таковым до тех пор, пока кажется выходящим из ряда вон. Стоит ребенку увидеть, что все всё узнали, все привыкли, многие другие поступают схожим образом… и страх теряет свою силу. Конечно, не полностью, но теряет. Вот и в случае с Дашей. Дмитрий рассчитывал, что у него получится перевести ее «вонючую проблему» из разряда палки для битья, в разряд сострадания. И расчеты не подвели!
Посмотрев на то, что увидели в Даше ребята, он удивился и обрадовался. Конечно, каждый из них написал о том, что она «грязнуля», «воняет», «не моется» и так далее. Но по-другому и быть не могло. Ведь дети учатся врать только с возрастом, становясь взрослыми. Конечно, список достоинств, которые они разглядели в Даше, был значительно меньше, чем у остальных. Конечно… конечно…
Но он был!
Дмитрию ничего не пришлось выдумывать.
Начал он с минусов.
– Дашуль, я думаю мы все понимаем, что ребята написали в минусах. Правильно?
Девочка кивнула, ребята захихикали.
– Но кроме того, все уже заметили, что ты стала меняться. Этого мог не заметить только идиот.
И опять правда. За последнюю пару недель Даша ни разу не пришла в школу с сальными волосами. Одежда на ней на вид посвежела. Вонять она не перестала, к удивлению классного руководителя, который думал, что все дело в гигиене. Но неприятное облако, теперь, можно было унюхать только стоя вплотную к девочке или минут через двадцать пять в одном с ней кабинете. Уже не нужно было сразу растворять окна вначале урока.
– И ты до конца изменишься. Вылечишься обязательно.
Дмитрий специально упомянул про лечение. После посещения врачей Даша старалась придерживаться выписанной ими диеты и верить в то, что они сказали: «Возрастное, гормональное. Надо кушать правильно и с возрастом всё пройдет». Вряд ли девочка выдерживала эту диету хоть сколь-нибудь значительно, но главное, что у неё появилась надежда. Что у неё появилась цель.
А в глазах узнавших о «болезни» ребят было легче оправдать запах.
Таким образом, во всеуслышание сказав о проблеме девочки, Дмитрий свел ее из области чего-то запретно-порицаемого в область всеми известного, принятого и понятого. А кроме того, классный руководитель еженедельно разговаривал с ребятами, всё ли хорошо в классе, не начал ли кто-нибудь кого-нибудь травить. И все как один отрицали наличие подобных проблем. Да и вообще, пристально наблюдая за классом, Дмитрий видел, как он меняется. Постепенно превращается в комфортную для нахождения группу ребят…
– Но знаешь, что самое приятное?
Все замолчали, смущенно улыбающаяся Даша помотала головой.
– У тебя минусов меньше, чем у всех остальных! – И Дмитрий засмеялся.
Захихикали и ребята.
– Он у тебя вообще один! Правда у тебя и плюсов меньше, но это потому, что они тебя близко ещё не знают… Но главное, что плюсы есть! Например, они видят, что ты не жадная и всегда готова отдать своё.
Еще в минусах ребята указали то, что можно обобщить, как распутность. Но об этом учитель говорить не стал…
Закончив рабочий день, на выходе из школы, Дмитрий узнал от охранника последние новости. Дворник сегодня так и не пришел. Оказалось, что его «повязали менты» за отсутствие регистрации.
Так и получалось, что одна рука боролась с другой рукой. Образование, с его желанием перейти на «аутсорсинг» и ни за что не отвечать боролось с полицией, непонятно для чего кроме наживы таскающей в свои клетки людей, низведенных до уровня человеческого скота. И никому не было дела ни до проблем школы, ни до этих людей, чьи предки стояли в одном окопе с нашими дедами перед хищной мордой Зверя.
– Ты откуда узнал Николай Алексеевич? – Спросил Дмитрий у охранника.
– Дык это… от уборщицы значить. Они же с одной фирьмы… – Ответил деревенским говорком мужчина.
– Ты передай, что, если помощь понадобиться, пусть мне скажут. У меня может знакомые найдутся или денег там одолжить. Лады?
– Ага, передам.
– Ну бывай, спокойной ночи.
На следующий день была проверка. И если Дмитрий рассчитывал на проверяющих по гражданской обороне, то вместе с ними заявились и пожарные. Что оказалось неприятным сюрпризом.
Быстро отделавшись от «гэошников» приготовленными загодя документами, Дмитрий стал собирать бумаги по пожарной безопасности. Оказалось, что и тут все было в порядке. Подспудный страх недосчитаться какой-нибудь крайне важной бумажки не покидал заместителя по безопасности до самого конца.
Закончив копаться в бумагах, пожарный предложил заняться более интересным делом – пройтись по школе с копией предписания полугодичной давности. Ну и, как водится, нашел массу недочетов и одно серьезное нарушение. Нарушение сводилось к тому, что в одной части здания не было запасного выхода, предусмотренного пожарными бумагами. О том, что его в этом месте не было никогда и, более того, в силу конструктивных особенностей его просто невозможно тут оборудовать, специалист слышать не хотел. Его логика была прямой, как кишка: написано, что должно быть, значит должно быть. Единственное к чему удалось склонить молодого пожарного, так это не выписывать штраф в этот раз. И это было хорошо, поскольку штрафовали бы в этом случае Дмитрия, как должностное лицо. А деньги он мог платить из своего кармана или сходить на поклон к директору, у которой на такие случаи предусматривался фонд. Ни того, ни другого делать не хотелось. И было неясно, чего не хотелось больше. Платить из сократившейся с недавних пор зарплаты или идти к тому, по чьей вине это произошло.
Сравнительно быстро отделавшись от проверяющих, Дмитрий «выдыхал», сидя за рабочим столом. Напротив, с трудом разыскивая нужные кнопки клавиатуры, печатала Елена Сергеевна.
– Дмитрий Николаевич! Кто там у нас орет? Что за сумасшедший дом?
Дмитрий отвлекся от «внутреннего мира». Прислушался. Действительно, за дверью кричали дети и ругалась его «помощница»-тьютер Надежда Сергеевна.
– Сейчас узнаем… – Устало протянул Дмитрий, вставая из-за стола. – Это у наших соседей, на информатике.
– Ну что же это! Вроде девка-то молодая, должна же…
Чего она там должна по мнению Елены Сергеевны, Дмитрий не расслышал. Сделав пятерку шагов до железной двери, потянул за ручку.
В кабинете был бардак.
Ну, во-первых, тут был седьмой «Б». Тот самый класс, в котором «учились» Рамиз с Саньком. Тот самый, от которого плакали горькими слезами многие учителя, начиная с Физика. Во-вторых, тут была Надежда Сергеевна, которая плохо ассоциировалась с порядком и дисциплиной. В-третьих, как продолжение первых двух пунктов, в кабинете было грязно. На полу валялась скомканная бумага, внутренности чьего-то распотрошенного портфеля рассыпанным ассорти украшали подоконник и его подножие, недоеденные булки, обертки от конфет и бутылки занимали столы.
– Надежда Сергеевна, что у вас тут случилось? – Спросил Дмитрий, постаравшись сделать это одновременно и тактично, и требовательно.
– Да вот! Посмотрите! – Ответила коллега так, будто это собственный ребенок Дмитрия набедокурил. – Грязно, как в свинарнике! Они не хотят убирать! Вот, разбираемся! Я сказала, что никто не уйдет до тех пор, пока не уберется!
Дверь открылась. Вошел рыжий парнишка с густыми всклокоченными волосами. Без разрешения пройдя до середины кабинета, он громко воскликнул и побежал. Подбежав к подоконнику, начал собирать в пустую сумку ручки и учебники. Дмитрий ненадолго перевел взгляд на девушку. Из всех её слов имели значение только последние. Но значение это было не во благо делу и самой учительнице. Ведь всем, в том числе и ей самой, было понятно, что по звонку все «дети» …
– Дети! Успокоились! Перед вами два учителя стоят!
… Что по звонку все «дети» выйдут из класса, не обратив на пустые звуки внимания.
Дмитрий пожалел, что вообще вошел сюда. Теперь нельзя было уходить просто так. Он нашел глазами Рамиза и стал пристально всматриваться в его лицо, ожидая, пока парень заметит этот взгляд. Вскоре так и случилось. Сначала он постарался отвести глаза, но, понимая, что на него смотрят специально, вынужден был вновь скреститься взглядами. И еще раз. Попутно этой игре, он стал успокаиваться, улыбка сползла с его лица. Окружающая его приближенная свита сразу заметила поведение вожака. Пацаны стали заинтересованно поглядывать на него, следить за взглядом и понимать причину сковавшего его спокойствия. Секунд через двадцать в классе стало довольно тихо.
– Успокоились? Тогда стоим. Никто не садится. – Успел предугадать их желание Дмитрий. – Вам сказали, что пока вы не уберетесь, отсюда никто не выйдет? Так вот: я это проконтролирую. Тебе ясно? – Он еще раз взглянул на Рамиза.
– А я-то что? – Возмутился тот.
– Не ломай комедию. Я спрашиваю: тебе ясно?
– Ясно! – Уныло и зло ответил пацан.
– Тогда можете начинать.
Рамиз опустил голову, замолчал, не желая исполнять приказ. На помощь пришел его товарищ, скорее всего второе лицо в местной иерархии, высокий лохматый пацан.
– Эй! Давай убирай! Насвинячил тут!
Обращался он к рыжему, вошедшему после Дмитрия парню. Тот посмотрел затравленно, но все-таки выдавил из себя:
– С чего это я?! Это вы тут мои вещи разбросали!
– Ну ка тихо! – Вмешался Дмитрий. – Так не пойдет. Этот парень убираться не будет. Как и вон тот. И вот эти девочки. Они точно не мусорили.
– Как не мусорили!? – Заголосил друг Рамиза. – Да она оберток накидала! – Он указал пальцем на одну из девочек.
– Хорошо. Спасибо стукачам, она тоже убирается.
Ребята засмеялись, но парень тут же на них шикнул.
– А нам можно идти? – Подняла голову другая девочка.
– Нет конечно. Во-первых, еще не было звонка. А во-вторых, никто никуда не уйдет, пока в кабинете не будет чисто.
Они стояли.
Прошло несколько минут, прозвенел звонок. Ребята стояли.
За дверью шумом дождя нарастал детский поток. Все спешили в столовую. Ребята стояли.
Дмитрию это надоело первым. А кроме того, существовала опасность, что кто-то из них съедет с катушек и просто выбежит из кабинета. Что делать с ним тогда? Осмотрев их лица, учитель пришел к выводу, что самый неуравновешенный это как раз друг Рамиза. Он выше, крепче, сильнее. Вообще, видно, что он превосходит товарища почти во всем. Пожалуй, кроме хитрости и смекалки, благодаря которым и взял лидерство его товарищ.
– Роман! – Обратился он к лохматому, вспомнив его имя. – Иди за классным руководителем. Скажи, что я не выпускаю вас из класса. Что мы её ждем тут.
Парень вернулся через пару минут. От двери заявил:
– Она сказала, что не придёт!
– Как не придёт? – Переспросил Дмитрий, не удержавшись и бросив взгляд на сидящую в кресле Надежду Сергеевну. «Божий одуванчик» не переставала удивлять.
– Ну, они в столовой там едят, с директором. Сказала, что не придёт.
– Понятно. Становись на место.
Он еще раз встретился глазами со следившим за развитием событий Рамизом, сделал страшную морду и прошипел:
– Убираться! Быстро! – Перевел взгляд на Ромку. – И ты тоже! Быстро организовали всех! Задолбался тут с вами стоять!
Рамиз замешкался на секунду, но все-таки развернулся и скомандовал одному из стоящих рядом пацанов. Чуть отстав, стал раздавать команды и нехотя склоняться над обертками и Роман. Вскоре весь класс лениво собирал мусор, а Дмитрий молча матерился и ощущал горящие огнем позора уши.
Хранительница музея показала свое настоящее лицо.
Заканчивался последний урок. В школе было тихо. Прогульщики давно убежали домой, и никто не болтается по коридорам в то время, как остальные учатся. Учителя, да и ребята тоже, устали. Тот шум, который нарастает к полудню и стихает к концу учебного дня, уже пропал. Вялые сидят за партами ребята, мечтают о домашнем обеде и диване. А кто-то о веселой улице или сердечном друге. Не до уроков уже никому.
Еще пять минут и Дмитрию нужно спускаться на первый этаж, дежурить. Директриса очень желала, чтобы зам по безопасности находился там в момент массового скопления детей. Оно и понятно, и правильно. Все дело в тесноте и скученности первого этажа. Ох уже эта женская неуместная страсть директора к перепланировке с ее округлыми раздевалками, выпирающими из стен…
Неожиданно в дверь тихо постучали. Еще неожиданней было то, что стучащий не входил, а ждал разрешения. Сразу ясно, что за дверью либо человек посторонний, либо зашуганный школьник.
– Входите! – Крикнул Дмитрий, на всякий случай приосаниваясь и раскладывая по местам рабочие мелочи на столе. Положил локти на столешницу, сцепил пальцы и натянул на лицо дежурное выражение. Но только увидев посетителя, расслабился и улыбнулся. Глаза потеплели, хотя он парадоксально и не хотел этого визита.
Вошла Маша.
Она училась в одиннадцатом классе вместе с компанией Димана. Высокого роста, почти вровень с Дмитрием, стройная девушка с маленькой грудью и хорошо обрисованными бедрами. Всегда со спокойным веснушчатым лицом, привычкой говорить робко, стеснительно и опускать глаза, отвечая на вопросы. Её жгучие рыжие волосы были густыми и заканчивались чуть ниже поясницы. Но при всём этом нельзя было сказать, что Мария – красавица. Внешность ее была средней, как, впрочем, и у большинства других девушек из старших классов. Однако при разговоре с ней, мужская – не профессиональная – половина учителя всегда вспоминала высказывание своего тренера: «Крыша ржавая – полы мокрые». Прошлое Дмитрия давало о себе знать, никуда его не денешь. Если переводить это выражение «родом из девяностых» на нормальный язык, то можно было бы сказать, что «девушка была женственна и обаятельна» …
Разговаривать в последнее время с ней приходилось часто.
Началось всё с урока ОБЖ, где компания Димки в очередной раз, судя по всему, попыталась «заклевать» девчонку. Училась Маша на отлично и, отвечая на все вопросы учителей, злила ребят. Дмитрий заметил её – иррациональную, непонятную на первый взгляд злобу. Заметил и заострил на этом внимание всего класса. Посадив привычно-несчастную Машу, он спросил пацанов, почему они её цепляют. Внятных ответов не получил. Всё сводилось к тому, что «она тупая», «она тепленькая». И тут «Остапа понесло». Соотнеся в голове многочисленные ранее подмеченные в коридорах на переменах в отношении Маши мелочи, её вечно несчастный внешний вид, культурное и очень достойное поведение, собственный опыт… Он понял. И разозлился. Девочку травили.
Естественно, «аргументы» пацанов Дмитрий сходу расшиб. После чего повисло молчаливое недоумение. Ведь пацаны уже давно считали учителя своим. У них, как у «милых», уже и «ссоры» были, и примирения. И им было неясно с чего бы он так заступался за ту, которая не вызывала у них никаких чувств, кроме ненависти.
А вот с этого момента поподробнее, пожалуйста!
С чего бы это симпатичная и стройная, умная и скромная девушка вызывает в вас ненависть? Либо вы, товарищи, это мне обосновываете, либо я делаю вывод, что вы… как бы это помягче сказать… лжёте. А если так, если вы лжёте, то я расскажу ПОЧЕМУ вы её постоянно тыркаете.
Что вы говорите? Не симпатичная? Страшная?! Так-так-так-так! То есть пытаетесь обосновать. Ну, валяйте. Что же вы замолчали? Тогда я вам скажу. Девушка она симпатичная. А многим, так и красивой покажется. Что Андрей? Серьезно ли я это говорю? Совершенно серьезно, можешь хоть обхмыкаться. Может быть, мы с тобой опрос проведем еще, корячиться тут станем? Я тебе свое мнение говорю и знаю, что оно похоже на мнение многих мужчин. И кроме того, что симпатичная, она еще и стройная…
Нет, я не прикалываюсь Диман. Вот Андрюха – не стройный. Здоровый – да. Крепкий – да. Но не стройный. А она стройная. Что? Да, как мужчине она мне нравится! Не больше многих других симпатичных девчонок, но и не меньше! И тебе! Она нравится!
Нравишься-нравишься, Маш, не сомневайся! Я больше скажу, поверь мне как мужчине, как бывшему пацану, как просто опытному человеку: вполне вероятно, что сны с твоим участием приводят к поллюции в их кроватях…
Старшеклассники расхохотались. Возмутился только Андрей.
– Дмитрий Николаевич! Да что вы говорите?! Кто? – Этот вопрос он почти выплюнул, сопроводив его пренебрежительным жестом в сторону девочки.
– Да-да, Андрей. Я знаю, что говорю. – Дмитрий еще раз посмотрел на Машу, наконец-то улыбающуюся, хотя и красную от смущения. – И совсем уж серьезно вам повторяю, вы меня уже знаете, чтобы понять степень серьезности: девочку эту не трогать. Считайте её моим личным другом и не обижайте. Если кому она нравится, то показать это лучше не через дерганье за косички, а через приглашение в кино.
Последние слова были сказаны тихо, в полной тишине.
Класс успокоился. Прохладным, прикрытым показным равнодушием взглядом посмотрела на учителя признанная школьная красавица – Александра. Дмитрий вообще никогда не понимал по ней, о чем она думает. Большинство остальных девочек в разговоре не участвовало. В этом классе вообще, лидерство чуть ли не всецело принадлежало группе пацанов. «Основа» – так прозвал их про себя учитель.
Начавшись, та история имела малозаметное со стороны, но значительное и значимое продолжение. Маша стала заходить к защитившему её учителю. С одной стороны, ничего «такого» в этом не было. В рабочем кабинете Дмитрия, на переменах, очень часто сидели ребята. По двое, по трое, но чаще по одному. Они забегали в кабинет чуть ли ни друг за другом. И бывали даже случаи, когда кто-нибудь упрекал товарища в том, что он задержался там дольше обычного. Среди таких гостей-посетителей было много девочек. На какие только темы не разговаривали ребята и учитель, являющийся для них старшим товарищем. То, что нельзя рассказать ни друзьям, ни родителям, а рассказать очень хочется, они выкладывали тут. Получали советы, раскрывали нехорошие поступки, палящие совесть жаром стыда, рассказывали о любовных переживаниях. И все были уверены, что дальше этих стен их рассказы не пойдут. В тех случаях, когда оно не касается вторых и третьих лиц.
Но, с другой стороны, Маша была первой девочкой из старшего класса, при том еще и весьма миловидной. А кроме того, Дмитрий, не выделяющийся отталкивающей внешностью, защитил её и на самом деле значительно облегчил школьный быт. Это, конечно, не освобождение из заточения в замке после битвы с драконом, но тоже ничего себе так… В общем ощущал Дмитрий, что девушка «положила на него глаз» или именно это хотелось ощущать – разницы не было. И другой частичкой общей мозаики было его собственное, мужское, отношение к ней. Она ему нравилась. От себя-то не скроешь. И если так, то даже наоборот – нужно решительно и смело смотреть в глаза проблеме.
Нравилась как молодая, стройная, симпатичная и скромная, сообразительная девушка. Это чувство усиливалось и не хотело уходить, опираясь на знание о взаимности. Сочувствовал ей, как человеку, которого долгое время гоняли одноклассники. А кроме того, в этой ситуации присутствовал психологический эффект оказанной помощи. Тот, о котором наука говорит так: «Чем больше мы помогаем человеку, тем больше он нам нравится». В свое время на эту тему было прочитано много страниц, и хоть Дмитрий и понимал в чем тут дело, положения вещей оно не меняло.
Всё это нужно было прочно держать в кулаке. Чтобы ни одна капелька не просочилась наружу, чтобы ни одна гадина не заподозрила.
– Можно Дмитрий Николаевич? – Тихим и спокойным голосом, как всегда, спросила уже вошедшая девушка.
– Конечно. Садись. – Учитель указал на кресло Елены Сергеевны, как делал это всегда, когда она уезжала надолго, и когда не надо было создавать дискомфорт у собеседника. Такое расположение сидящих относительно друг друга больше располагало к доверительной беседе. Больше, чем когда собеседник сидел на стуле, не укрытый столом и держал руки на коленях.
Повисло молчание. Дмитрий смотрел на школьницу, она, иногда поднимая глаза от стола, смотрела на него. Тишина так и стояла больше десятка секунд, до тех пор, пока прозвеневший звонок не выпустил детей из кабинетов. Звонком, как предлогом, воспользовался Дмитрий. Понимая, что девочке надо собраться с мыслями и при этом не нервничать, он сообщил:
– Посиди немного. Я на пару минут выйду.
Но на первый этаж спускаться он не стал – это надолго. Чтобы не стоять, прошелся до туалета по опустевшему коридору (большинство детей побежало на первый этаж) и развернулся обратно. Вошел. Сел. Преувеличенно бодро спросил:
– Ну, что расскажешь? Не обижают тебя больше?
– Нет, перестали.
– Совсем? – Не поверил учитель.
– Ну, почти. Иногда начинают немного, но больше по привычке. Сразу перестают. Спасибо вам.
– Я тебе уже говорил, перестань благодарить.
Она молча кивнула и улыбнулась.
– Хорошо. Я думала, о чем вы мне сказали. Но не могу понять.
– Так уж и не можешь?
– Нет, что-то я понимаю. Как мне кажется… Но не много и не уверена, что правильно.
– Выкладывай, что ты там надумала.
Маша дернула головой, убирая солнечные волосы от лица, но этого оказалось недостаточно. Пришлось помогать рукой. Получилось это не по-детски. Дмитрий с опозданием отвел взгляд от кисти со светлой кожей и тонкими длинными пальцами.
– Я думаю, что это потому, что я рыжая. И потому что не дружу с ними.
– И ты сама находишь эти причины убедительными?
– Не поняла…
– Ну, ты сама веришь в это? Тебе эти причины кажутся нормальными, ничего в них не смущает?
– Да я не знаю. – Вопреки смыслу сказанного, голос был уверенным. – Не могу больше ничего придумать.
– Не думаю, что ты нашла верные объяснения. Тем более, что второе – это скорее следствие, чем причина. Сама подумай, скорее ты с ними не дружишь, потому что не нравишься им, а не наоборот. А насчет рыжей я тебе уже говорил: внешность у тебя не совсем обычная, но не отталкивающая, а скорее наоборот. – Теперь, когда свидетелей не было, Дмитрий изо всех сил искал нейтральные слова, не желая делать комплименты в такой обстановке.
– Ну что тогда?
– Здесь на самом деле трудно сказать. Но кое-что я могу точно утверждать. Например то, что ты воспитана не так как они. Я никогда не видел, чтобы ты ржала над тупыми и плоскими шутками, не слышал, чтобы ты материлась. Ты учишь уроки и отвечаешь на честные пятерки и четверки, что тоже говорит о твоем воспитании. Даже взять одежду…
– А что с одеждой?
– Да нет, с одеждой как раз таки все нормально. Было бы, если бы не наш ненормальный век.
– Объясните. – Попросила Маша, хотя по ее глазам было видно, что она и сама все понимает.
Дмитрий же подумал о том, для чего она хочет услышать это от него. Учитывая, что ему двадцать девять, а ей… а сколько ей?
– Маша, а сколько тебе лет?
– Восемнадцать скоро будет. Через два месяца. А что?
– Да то, что твои одноклассницы начали ходить в откровенной одежде года полтора назад, а то и раньше. А ты в свои почти восемнадцать не спешишь показывать… – Вывернулся Дмитрий, повертев ладонью. – Это тоже воспитание. Только того, что я тебе наговорил запросто хватает, чтобы они почувствовали тебя чужой.
– Да, я понимаю. Так что мне делать? Одеваться как они?
– Не думаю, что все так однозначно. Во-первых, сейчас это уже ничего не изменит. Тебе до выпуска осталось чуть да маленько. Во-вторых, по той же причине, даже если бы это что-то изменило, смысла все равно не много. В-третьих, слепо их копировать не стоит. В этом есть свои опасности.
– А что делать? Какие опасности? – Маше нравился этот разговор, что со всей очевидностью понимал Дмитрий.
– Тебе надо думать на будущее. Выявить причины, как я говорил, и работать с ними. Чтобы не допустить повторения в институте. Тебе же еще пять лет учиться, а они будут одним из самых офигенных периодов в жизни. Ну… так все говорят. – Дмитрий улыбнулся. – Вопрос: в чем причины?
С воспитанием мы уже определились. Но это не значит, что тебе надо перевоспитываться. Немного подкорректировать свой образ. Ведь он сложился на основе воспитания. Ну… – Дмитрий задумался. – Я никогда не видел тебя в платье. С открытыми ногами. Ты постоянно в джинсах. Или в этих ваших тонких штанах – тоже не видел. Понимаешь, и то и другое может быть, и зачастую сейчас бывает с перебором. От дурного воспитания. От бесстыдства. Но в то же время это современные веяния, которые лучше учитывать. Можно же выбрать грань, балансировать на ней и не переступать. Надеть красивое платье, тем более что скоро весна. Оно ни в коем случае не должно позволять рассматривать нижнее белье, но почему бы не показать красивые ноги до колена?
– Правда?
– Что? – Сделал вид, что не понял вопроса, Дмитрий.
– Ноги?
– Ну а почему нет? Твои ноги не хуже, чем у многих, это ты мне верь. А то и получше. Объективно, подумай сама. Ты выше, чем половина девочек. И при этом по пропорциям сложена хорошо.
– Что это значит?
– Вот ты даешь! Значит, что на ноги отводится как минимум половина длины тела. А то и чуть больше. Не очень красиво, это когда от пяток до пояса длина меньше, чем от пояса до макушки. А у тебя наоборот. Это называется хорошей пропорцией. Сама взгляни в зеркало как-нибудь и оцени… Платье… Штаны. У вас как носят? Так, что через них видно либо трусы, либо даже то, что под ними. Этого ни в коем случае не надо. Но надеть их и прикрыть какой-нибудь кофточкой или что там у вас бывает – почему нет?
То же самое с косметикой. Я вообще-то сторонник естественной красоты. Мне нравится, когда девушка имеет естественные волосы и не красит лицо. Но есть моменты иногда, когда накраситься просто нужно.
Дальше – смех и улыбки. Ты очень редко улыбаешься. Отчасти это является уже следствием того, что тебе плохо в классе. Но надо себя перебарывать, стараться чаще улыбаться. Поверь мне, часто и искренне улыбающиеся люди нравятся. А хмурые и грустные – наоборот.
Подумай о своей походке. Она у тебя забита. Ты скована. Голову втягиваешь, хотя шея длинная. Плечи начинаешь сутулить уже. Посмотри на себя, на девушек, которые нравятся пацанам, на девчонок в телевизоре. Пойми в чем их походка и попробуй ее перенять.
Теперь немного дегтя. Просто потому, что от проблем прятаться не надо, их надо решать. Сейчас ты выглядишь очень хорошо. Но уже понятно, что со временем у тебя будут полнеть бедра и живот. – Маша опустила глаза. – Нет, ну что ты со мной не согласна?
– Согласна.
– Вот. А значит тебе уже сейчас надо записаться на какой-нибудь фитнес, в бассейн, на фигурное катание или еще какую-нибудь лабуду. И следить за питанием. Это само по себе будет тебе помогать, но главное не в том. Главное, что, занимаясь там, ты будешь смотреть на тех девок, которые привыкли к вниманию. Ты будешь учиться, как себя держать. И сможешь уже сейчас, до института, попробовать начать все сначала. Подружиться с кем-то, показать себя, стать душой компании. Понимаешь?
Маша еще раз кивнула.
– Теперь что касается опасностей. Дело в том, что мы – наши мысли, наши слова и особенно поступки – притягиваем к себе все подобное. Вот смотри: представь деваху, которая носит прозрачные тонкие штаны без трусов, красится очень вызывающе, имеет вырез на груди до пупка, пьет и курит. Скажи мне, с каким парнем она скорее всего познакомится?
– Ну, с таким же, наверное.
– Правильно. Только не в смысле, что у него будет вырез на груди, – Улыбнулся Дмитрий. – а в смысле, что он будет вестись на мясо. Ну, на формы внешние. Это конечно много, но далеко не все. Через полгода ему эти формы надоедят, и он побежит за другими. А потом еще и еще раз. И это в лучшем случае. А в худшем, он начнет пить с ней, унижать её или даже бить. Я на такое насмотрелся. Скорее всего он будет потребителем и работать или жертвовать чем-то ради неё не захочет. Как ей будет с таким? Хреново.
Теперь представим тебя. С каким парнем сможешь познакомиться ты? Ну, вероятнее всего, если отбросить мечты о принце?
– Тоже с тихим и стеснительным?
– Ну да, примерно так. Произойдет это где-нибудь в библиотеке или на дне рождения бабушки твоей подруги, с ее братом. – Они вместе засмеялись. – Он будет скромным, забитым, тихим. Просто потому, что люди обычно выбирают ровню себе. Смелый, находчивый, пользующийся женским вниманием парень скорее всего обратит внимание на такую же девушку. И если ты хочешь такого, то должна менять себя в эту сторону! Но не перегибать палку, чтобы не получить бабника, эгоиста и будущего алкаша. Вот это и опасность.
У тебя замечательное воспитание, но дальше ты должна работать над собой сознательно.
– Понятно. А…
В дверь постучали, после чего она открылась и в кабинет вошла единственная подруга Маши. Та девочка, с которой она сидела за одной партой.
– Извините. Маш, я всё. Ты домой идешь? – Девочка думала, что знает ответ на этот вопрос, но подруга отказалась:
– Нет, знаешь, я еще посижу. Ты иди одна.
Дмитрий видел, как в удивленном жесте сдвинулись брови вошедшей. Но она ничего не сказала, попрощалась и прикрыла дверь.
– А… – Маша явно делала над собой усилие. – Я вам правда нравлюсь?
– Да. – Учитель сделал вид, что в этом ответе нет ничего скрытого, запретного…
Вообще весь этот разговор, конечно, ему нравился. Но с каждым новым словом кто-то выл в груди. Где-то там, в далекой бездне и глухом безмолвии, не имеющем ничего общего с тишиной ночи. Вой этот напрямую был связан с нарастающей неправильностью происходящего. А еще было чувство, что чем дольше продолжается разговор, чем больше сплетено окутывающей собеседников паутины, тем радостнее и увереннее становится вой. Что его ликование достигнет своего апогея в тот момент, когда позади останется незримая грань.
И тогда из такой же грандиозной, но противоположной по знаку глубины начинало бить гейзером что-то щемящее душу. Что-то прозрачно-светлое, с чем не мог сравниться уже самый солнечный день. Оно слепило. До рези где-то внутри, до тоски щемило смущенную душу.
И было что-то непонятное и обидное в том, что первое вырывалось, таща за собой радость, ликование и дикий восторг. А второе приносило жгучую тоску и умиротворение. И хотелось как можно дольше не обращать внимания на назойливую светлую прозрачность, отдаться её противоположности. Окунуться в омут.
В конце концов, почему можно другим? Ведь другим же можно?! И почему нельзя ему? Когда он умеет и может лучше, быстрее, сильнее! Сколько можно: постоянные ограничения, правила и принципы, нормы и приличия… Зачем всё это?
Нет! Пусть оно всё нужно! Обязательно нужно, с этим никто не спорит. Но разве нельзя иногда расслабиться, отдохнуть? Или почему обязательно надо считать свои желания чем-то порочным? Ведь это от чистого сердца. Что плохого может быть в искреннем стремлении одного человека к другому?
Да, Господи! Так все живут! Все…
Все берут деньги. Пьют пиво по вечерам. Опаздывают на работу, а приходя выполняют её спустя рукава…
Дмитрий уже минут пять сидел в кабинете один. Всё-таки он сухо попрощался с Машей, сославшись на дела. И теперь взгляд безучастно зацепился за спинку, на которую недавно опиралась девочка.
…Они изменяют своим женам. Которые, когда-то, между прочим, вызывали в них вот такие же чувства. Они превращаются в оплывшие, смрадно чадящие огарки свеч. Такие же неприятные глазу, коптящие небо люди. А с чего всё начинается? Не с таких ли «безобидных» размышлений на тему «А почему бы нет»? Так может быть они необходимы, все эти дощечки и заслончики, барьеры и барьерчики, плотины и дамбы ограничений и морали?
Человек подобен Сизифу, толкающему на гору камень. Ему суждено всю жизнь толкать камень вверх. Кажется, что, остановившись, можно отдохнуть и набраться сил. Но по факту, стоя на месте и удерживая камень, ты тратишь их столько же, а начать толкать заново ещё труднее. И тогда уже не ты давишь на камень, а он давит на тебя. Заставляя отступить, попятиться, надеясь, что это отступление временное. И что скоро ты опять начнешь подниматься вверх. Так, сам того не замечая, ты оказываешься ниже и ниже. Ближе… к подножию. И начинается это как раз около тридцати лет. Только тут нужно учитывать интересный нюанс. Он в том, что этот камень человек начинает толкать далеко не с самого низа. Ведь молодому взрослому человеку, подростку и тем более ребенку вовсе неизвестна та мерзость, в которую часто с головой погружаются взрослые, «пожившие» и опытные люди. Поэтому, откатываясь к подножию, человек никуда не «возвращается». Он не бывал там, для него там все новое. И глубина этого падения не измеряема…
Как там, у Ницше?
Дмитрий оторвался от созерцания недр стула и открыл браузер. Пощелкал «клавой», нашел:
«Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя».
Да, всё так. И потому надо держаться.
А ведь есть еще… Подожди-подожди! Где это…
Он опять полез в интернет.
Личная свобода… драка… Что-то такое там было.
Ага! Вот.
На экране монитора появился «залитый» на «Ютьюб» клип группы «SLOT». Песня называлась «Бой».
"В кровь головою биться о стены
Поперек твоей мать-природы.
Ни хрена там нет кроме тлена,
В паутине личной свободы."
И вот так биться человеку очень долго. Чем выше поднимает он камень, тем тяжелее его удерживать. Чем чище добродетель, тем страшнее грехи. Чем выше наблюдатель, тем больше мерзости он видит внизу. Чем ярче огонь, тем чернее тьма вокруг. И, наверное, так и продолжается это восхождение до тех пор, пока не наступит время уйти из этого мира. Не умереть и забыться, а уйти.
Или катастрофически рухнуть вниз…
Если Вы заметили "смешную" или очень глупую ошибку, то пишите. Я не претендую на звание учителя словесности и даже на звание шибко грамотного писаки, – не обижусь. Большое спасибо за помощь!
Содержание:
Первая глава: 1 часть, 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть
Вторая глава: 1 часть , 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть, 6 часть, 7 часть, 8 часть, 9 часть, 10 часть, 11 часть, 12 часть, 13 часть, 14 часть, 15 часть, 16 часть, 17 часть, 18 часть, 19 часть, 20 часть, 21 часть, 22 часть, 23 часть, перед Вами 24 часть, 25 часть.
Все в одной подборке – тут.
