Двадцать вторая часть второй главы автобиографичной книги "Восточный фронт". Ссылки на предыдущие части после статьи.
– Диман! Я же просил вас по-человечески! И вы мне обещали, между прочим.
Очередной день. Один из целой вереницы школьных будней. Яркое солнце слегка морозного зимнего утра и слепящий снег под ногами. Хорошая погода! Свежая и бодрящая! Приятно подышать стуженым воздухом после протопленных школьных помещений.
– Да ладно вам Дмитрий Николаевич! Ну что они не люди, что ли? Разве это не личное дело, курить или нет? Ну хочет, пусть курит.
– Нет, это не личное дело. По крайней мере до тех пор, пока я тут – не личное. Мое тоже.
Они спорили уже несколько минут. Все началось с того, что вышедший на турники Дмитрий увидел среди обычных пацанов девчонку. Она стояла в их компании и курила.
Когда-то выработанная стратегия по курению стала приносить свои плоды. Теперь в туалетах курили крайне редко. В худшем случае раз-два в неделю. Те ребята, которые уже почти не боялись учителей или родителей или боялись меньше, чем хотели курить выходили на турники с Дмитрием. Где им заодно приходилось принимать «таблетки» турников и брусьев. Даже такие, как Колян – и те подтягивались, будучи не в силах отвертеться. Это большинство. Меньшая же часть, самая маргинальная, выходила курить за территорию школы. К этому ее приучил тоже Дмитрий, постоянно проверяя все закоулки двора, применяя в отношении нарушителей психологический террор. До какого бы то ни было другого, пусть и административного, дело не доходило.
Этот пункт, кстати, больше всего волновал директрису. Она боялась того, что бдительные бабушки увидят курящих школьников за и тем более на школьной территории. Увидят и пожалуются в департамент образования, который тут же ее накажет. Она даже разговаривала на эту тему со своим заместителем, которому удалось отстоять свою стратегию борьбы с курением. Правда, «полностью под вашу ответственность Дмитрий Николаевич», что означало, что его сдадут при первом подозрении на опасность.
Сама стратегия заключалась в следующем. Возглавив взрослых и авторитетных курильщиков, гоняя за территорию школы взрослых и неавторитетных, нежелающих быть возглавленными, Дмитрий жестко и жестоко запрещал курить всем остальным. В основном – маленьким. При этом все старшие сами гоняли мелких и за страх, и за совесть: «Дмитрий Николаевич, там пи…юк курил, я ему пинча отвесил!». Чтобы не портить отношений с Дмитрием Николаевичем, который злился из-за курения в туалетах – это за страх. И просто из желания помочь в этом деле своему старшему товарищу – за совесть.
При этом Дмитрий наотрез отказался принимать как должное курение девушек. Ни одной девчонке он не разрешил выходить курить «на турники». Все они, те которые не смогли отказаться от привычки или терпеть до окончания уроков, курили с «маргиналами». Но надо сказать, что таких было мало.
Дмитрий понимал, что со временем все равно будут появляться курильщики из числа авторитетных пацанов. Но, во-первых будет их уже гораздо меньше, а во-вторых с ними можно будет работать еще и через Петра Петровича, пропагандирующего личным примером здоровый образ жизни. Благо большинство будущих авторитетных пацанов пройдет через его спортивную «кузню». А кроме того, они уже не будут как когда-то эти, относиться к курению в здании школы и на ее территории как к само собой разумеющемуся.
Другими словами положение войдет в свой «статус-кво», каким он был, скажем, в советское время. А число курильщиков значительно сократится и будут они полностью подконтрольны. Как говорится, «не можешь побороть, возглавь».
И вот, в очередной раз выйдя за дверь на спортивную площадку, Дмитрий видит среди пацанов девку. Он сам договорился с тетей Таней, разрешив открывать дверь Диману с компанией. Сам получил молчаливое одобрение Димана на игнор девчонок и «вот те на». Вроде бы еще Нового года даже не отметили, а этот уже весну чует. Как иначе объяснить его «саботаж», Дмитрий не понимал.
– Вы можете думать как угодно, а я думаю, как хочу… – Несколько сумбурно оставил за собой слово Диман.
– Ну, значит разворачивайся и вали отсюда сам. Ты мои правила знаешь прекрасно.
Дмитрий надеялся, что верхняя голова возьмет верх над чувством собственного достоинства и головой нижней, но тому не суждено было сбыться. Димка пожал плечами с видом ничуть не огорченным, развернулся и ушел. За ним молча ушли все его друзья. На краткий миг Дмитрию взгрустнулось, но поборов себя он пошел заниматься к тем ребятам, которые уже стояли возле турника.
Сюрприз ждал его по возвращению к двери. Дернув ее за ручку, он понял, что замок закрыт изнутри. Позади толпились пацаны. Все всё поняли, как говорится. Но учитель еще на что-то надеялся. Он сильно постучал в железную дверь, стараясь привлечь к себе внимание. Хотя и понимал, что это ничего не даст. Если Димка решился закрыть дверь изнутри, да еще оставил ключи в скважине – с улицы их было видно – то сделал это явно не из желания пошутить. Намерения у него были более чем серьезные. Он издевался. «Вспомнил» внезапно, что Дмитрий — это не обычный товарищ, а в первую очередь учитель и не должен бы ничего сделать.
Естественно, дверь так никто и не открыл. Дергать ручку и кричать дальше было бессмысленно и комично. Развернувшись, ругаясь про себя, Дмитрий пошел к главному входу. Войдя в здание, он увидел нужную компанию. Димка сидел в окружении своей стоящей на ногах «свиты». Сам этот факт – не ушли, скрывшись, а ожидали – говорил о вызове. Мол «мы тебя не боимся».
Подойдя к ребятам, Дмитрий быстро убедился в своем предположении.
– О! Членистоногий!
Несколько секунд висела пауза. Потом Диман вынужден был ответить, чем и подтвердил предположение Дмитрия. Ведь оставайся между ними нормальные отношения, и Димка вместе с пацанами засмеялся бы, попросил объяснить смысл фразы. Будь они испорченными, но без всякого официоза, и он бы повел себя примерно так, как когда-то на турнике Батырбек. Но он ответил не так. Ответил в полном соответствии позиции «ученик – учитель»:
– Что это вы меня обзываете? – Спокойно так, лениво даже.
Остальные стояли с почти скорбными рожами. Видно было, что все происходящее им не нравится. Ну кто захочет за чужую «девку» … даже не «девку», а возможные с ней «отношения» портить отношения с «нормальным обэжэшником»? Но и авторитет Димана был крепким. Он оставался у них лидером.
– А я не обзываю. Я констатирую факт. Ты знаешь, что я прав. Более того, до сегодняшнего дня ты против моей позиции слова не говорил. И сейчас ничего вразумительного в обоснование своего поступка сказать не можешь. А в чем дело тогда? В том, что ты членистоногий. Куда член покажет, туда ноги поведут.
Пацаны не удержались, хихикнули. Но серьёзно-постное выражение лица лидера удержало их от более яркой реакции.
– Вы не имеете права так со мной говорить. – Безапелляционно продолжил стоять на своем пацан.
– Ах так? То есть когда все нормально было, Дмитрия Николаевича можно было на «ты» звать. А как только – учитель поменял интонацию с серьезной на высмеивающую – мы обиделись… так сразу «вы» появилось? А чего же ты свои обидки по-пацански не решаешь? Как сопляк маленький, как шкодник – сказал, как выплюнул Дмитрий – себя ведешь! Закрыл на ключ и побежал, побыстрее спрятаться. И «это не я»! Очень мужское поведение! А как насчет того, чтобы встретить Дмитрия Николаевича после работы и отпинать? Ну, если он козлом оказался? Или кишка тонка?
– Вы прекрасно понимаете, что я с вами не справлюсь. Вы же больше и старше. Зачем такое предлагать? – Немного отошел от выбранных позиций Диман.
– А ты мне тут арапа не лепи! Ты бы друганов своих собрал на такое дело! Что, нельзя так? Молчишь? Молчи…
Дмитрий развернулся и ушел. «Случайно» рядом с ним оказался Николай.
– Дмитрий Николаевич, да не обращай внимания, у него просто кровь от головы отлила. Вниз! – Коля заулыбался своим топором тесанным лицом.
– Да понятно Колян. Один хрен обидно.
– Ну это да… Слушай, а ты не боишься, что тебя на самом деле… того?
– Чего?
– Ну, поймают на улице.
– Димка что ли? – Дмитрий улыбнулся.
– Ну не он, а кто-то другой. Ты же что, мало с кем рамсишь что ли?
– Не боюсь Колян. Дело в том, что я никогда за хе…ю не наезжаю. У меня обосновано всё, по правде и по совести. Не захочет нормальный человек за это такой ерундой заниматься. А если гнида какая… Ну и что же? Гниду бояться терпеть?
– Ну да… Ты прав. Как всегда… – Он продолжил улыбаться «в оба ряда».
Проходя по четвертому этажу до начала перемены, Дмитрий внимательно наблюдал за тем, чтобы ребята не ставили ноги на стулья. Он хорошо помнил тот момент, когда директриса собиралась выкинуть старые стулья из актового зала. И свой с ней разговор о том, что их надо поставить на двух этажах, вдоль окон. Не то чтобы Татьяна Егоровна сопротивлялась такому предложению, но опасалась. Чего? Например того, что вокруг стульев начнутся «тусовки» и драки. Да она вообще постоянно чего-то опасалась. Смотря на неё, на ум учителю приходила поговорка про вора и ту шапку, которая на нём горит. Только с нечистой совестью можно т а к переживать и волноваться. Но несмотря на переживания, она приняла правильное, на взгляд заместителя, решение. Списывать стулья не стали. Сам Дмитрий вместе с обрадованными школьниками расставил сваренные в жесткие спарки по четыре стулья в рекреациях. После этого сидеть на подоконниках практически перестали. Редко кто-нибудь из наиболее авторитетных пацанов запрыгивал, но и только. Зато появились любители ставить ноги на сиденье. А особо дерзкие и наглые умудрялись при этом еще и садиться на спинки. Естественно, такое отношение к добытому добру Дмитрию претило. Да и многие ребята понимали, что поломаются стулья и опять придётся стоять на ногах. Но такое понимание не прибавляло сил для борьбы с нахалами и вандалами. Делал это Дмитрий в одиночку.
И вот, в углу рекреации третьего этажа он заметил Петра. Симпатичный десятиклассник сосредоточенно сидел на одном стуле там, где одна связка составляла угол с другой, идущей вдоль следующей стены. Это место было удобным для того, чтобы ставить ногу на выступ связывающей стулья металлической конструкции. Именно тут чаще всего встречались нарушители. Ребята просто не понимали, почему не могут поставить ногу на «железку».
Дмитрий молча подошел к парню и сел рядом.
– Сидишь?
– Угу. – Не очень приветливо ответил Петр. Был он парнем крепким и физически развитым. Дмитрий не знал, каким видом спорта он занимается, но если бы пришлось предполагать, выбрал бы спортивную гимнастику. Чернявый, с густыми крупными бровями, он даже не посмотрел в сторону собеседника.
– Думаешь? – Продолжал тянуть Дмитрий.
– Угу. – С такой же интонацией повторил Петр, явно не желая идти на контакт.
– А нога на стуле думать помогает? – Решил подойти к сути беседы учитель.
– А! – Растерянно и как-то даже удивленно воскликнул десятиклассник, убрал ногу. – Извините.
Прозвенел звонок.
В этот момент Дмитрий понял, что пацан действительно «не в себе», где-то далеко. Или через чур в себе – кому как больше нравится. Уже собрался уходить, но среди начавших мелькать ребят увидел младшего Магомадова – Хасанбека. Он бодро шагал к Дмитрию с легкой улыбкой на лице. Целеустремленно так шел.
Все что происходило дальше, происходило быстро. И реагировать на него головой не успевалось, реагировал Дмитрий рефлекторно, подсознательно. Или «надсознательно» – сколько специалистов, столько и мнений.
Почувствовав что-то неладное, Дмитрий, тем не менее, широко улыбнулся Хасанбеку. Но не обычной улыбкой, а чем-то напоминающим оскал. И только тут на границе сознания, стало проявляться понимание, что и сам паренек не улыбался, а скалился. Злобной гримасой! Но понимание опаздывало, не успевало за телом. Тело начало говорить само:
– А! Дорогой!
А кроме разговора, оно начало двигаться. Подало чуть вперед плечи и корпус, перенесло центр тяжести в область груди, а вес на носки. И зачем-то втянуло голову в плечи. Приготовилось встать, все еще слегка касаясь сиденья «пятой точкой».
Разум продолжал отставать. Быстро, но нелепо решил, что тело хочет обнять Хасанбека, как старого товарища. И, наверное, похлопать его по спине. Но тут же возникло подозрение: не слишком ли, не переиграет ли он с этим жестом? А уже в следующий миг подозрение потеряло свою актуальность; стало не до него. Потому что привставшее тело начало реагировать на размашистый удар из-за плеча, который выпустил Хасанбек. Удар летел медленно. Тело, в отличие от разума, его прекрасно чувствовало и успевало среагировать. Оно сделало шаг влево, еще ниже присаживаясь в коленках и ныряя под руку. Причем умудрилось сделать это в чистом виде несмотря на то, что Хасанбек был значительно ниже.
Правая рука была послана на перехват парня и обняла его за грудь. Левая из-за спины ухватила ее в замке, ноги выпрямились.
Дмитрий понял, что происходит только в тот момент, когда висящий и орущий кавказец еще раз постарался достать Петра. Теперь время бежало как обычно и удар ноги в сторону продолжающего сидеть десятиклассника мелькнул мгновенно. Но цели не достиг, учитель, продолжая удерживать пацана, немного отшатнулся.
Только после этого осознав себя, «безопасник» понял, что стоит примерно в метре от Петра, и держит в объятьях брыкающегося и дергающегося ученика девятого класса. Вместе с сознанием вернулась и память. Дмитрий вспомнил, что удар руки Хасанбека еле-еле, уже на излете, но чиркнул-таки Петра по лбу. Удар ногой цели не достиг вовсе, хотя и пролетел в опасной близости от лица. Чтобы пресечь дальнейшие попытки, Дмитрий отступил на шаг назад, продолжая держать в воздухе паренька.
– Дядь Дим! Отпусти меня! Я убью его на …уй! Отпусти меня дядь Дим! – Продолжал орать Хасанбек.
– Тихо-тихо! Успокойся, ну. Успокойся. – Говорил Дмитрий, а сам смотрел на безучастно стоящего Петра. Он только недавно встал и смотрел на происходящее с каким-то вопиющим смирением и тоской. Дмитрий понял, что именно этого пацан и ждал, сидя в углу еще до начала перемены. Скорее всего ему «забили стрелку». А почему не реагирует? Этот вопрос тоже не сложный. Боится братьев и отца Хасанбека. Если бы не они, здоровый и крепкий Петр разделал бы парнишку, как Бог черепаху. Ну, если не брать в расчет Дух. Дух у Хасанбека действительно был мощный. Такой пойдет до конца. И нож вытащит, будьте уверены. Как с этим обстояли дела у Петра, Дмитрий не знал. Он вообще был для него темной лошадкой.
Петр так и стоял, опустив и расставив в стороны руки, раскрыв ладони.
Повыскакивали учителя, подбежали к Дмитрию, увели Петра. Только теперь он решился поставить на ноги кавказца.
– Пойдем к директору, там разберемся, что у вас за проблема…
Сказать, что директор была огорчена и испугана случившимся, значит ничего не сказать. Но надо отдать ей должное, женщиной она была крепкой. Другие в директора не пролезают. Быстро взяла себя в руки и начала разбираться.
Оказалось, что всему виной был тот «конфетный аппарат», который она установила на первом этаже. И было подозрение, что какую-то выгоду она поимела и там. «С миру по нитке нищему рубаха».
Дмитрию эта затея не понравилась сразу, но его никто не спрашивал. Заказали автомат с шоколадками, напитками, конфетами и другой вредной гадостью. Поставили на первом этаже. И каждую перемену наблюдали, как дети толпятся перед двухметровой стеклянно-металлической коробкой. Шум, гам, постоянные ссоры и стычки – все это прочно обосновалось между лестницей на второй этаж и дверью в кабинет директора. Там стоял автомат.
Но не нравилось Дмитрию даже не это. И даже не то, что ребята теперь всевозможными способами добывали деньги. Отбирали у маленьких, выпрашивали и клянчили и бежали к автомату. И не то, что многие из них изобрели способ бесплатного извлечения сладостей из автомата. Они наклоняли его, били пинками и ждали, пока что-нибудь не выпадет наружу. Не это в основном не нравилось Дмитрию. Фиг бы с ним. А вот другое…
Они ели эту гадость килограммами вместо классических, здоровых завтраков и обедов. Химическую, ядрёных ярких раскрасок. Жидкую и твердую, мягкую и тягучую, со всей таблицей Менделеева в составе. По его мнению, установить такой автомат в школе мог только придурок. Но озвучивать его он, естественно, не стал. Кстати, этот придурок постоянно гонял своего собственного внука, учащегося седьмого класса, от автомата. Запрещал ему покупать там «вредные продукты». Советовал кушать «булочки и пирожки в столовой». Но то внук. Не челядь.
А впрочем почему «только придурок»? Не только. Мог еще и человек материально заинтересованный…
Так вот. На предыдущей перемене Петр в числе прочих подошел к автомату. Встал позади прыгающей и орущей мелюзги. И так уж ему не повезло – зачесалось в носу. Зачесалось сильно. Не удержался, чихнул. При этом, как бывает, немного склонил голову. А прямо внизу, под ним, стояла боевая сестра Хасанбека. «На неё» Петра и угораздило чихнуть. Ну как «на неё» … Сам он это отрицал, говорил, что чихнул «просто», в воздух. А вот она сказала брату по-другому. Как уж там было на самом деле, Дмитрий выяснять не стал. Незачем. Не актуально в тот момент, когда младший кавказец грозится убить старшеклассника, а его братья на всех парусах мчатся ему на помощь.
Однако на этот раз Дмитрию повезло. Директор мужественно взяла на себя весь труд по урегулированию данного конфликта. Попросила только зама довести Петра до дома. Как она разбиралась со своими «друзьями» Дмитрий так и не узнал, но пацана действительно не тронули.
Но на этом обострившееся перманентное «боестолкновение» с Магомадовыми не закончилось. Следующий «инцидент» с Хасанбеком произошел уже через два дня. А сегодня, ближе к вечеру, к Дмитрию подошел Петр Петрович.
– Диман, мне бумагу надо сделать, опять твоя помощь нужна. На соревнование завтра. Ты, кстати, со мной сможешь поехать?
– Какой вопрос? Конечно. Давай сюда свою бумагу, сейчас на компьютере быстренько сделаем. – Он взял у Петровича бумагу и открыл «Ворд». – Во сколько выезжаем?
– Начало в двенадцать, нам надо приехать к десяти. Пока туда-сюда, ты же знаешь. Но тут, как всегда, куча проблем...
После этого Дмитрий имел сложный разговор с Татьяной Егоровной.
Дело в том, что и Петр Петрович со своей секцией, и поездки во Францию на соревнования за бюджетный счет были возможны только по одной причине. Внук директора – кстати сказать пацан отличный – захотел заняться регби. И все бы ничего, и был бы Петр Петрович в фаворе, но поведение пацана перестало нравиться бабушке. Стал он более самостоятельным, более решительным и уверенным в себе. Перестал слушаться. Короче, мальчик повзрослел и постепенно становился мужчиной. Была в этом вина или заслуга (кому как) Петра Петровича? Несомненно. И в тот момент, когда Татьяна Егоровна это осознала, у нее появился «негатив» к тренеру. Он вдруг стал допускать кучу оплошностей и халатность в педагогической работе. Дети у него были вечно голодными потому что он не заботился о том, чтобы они брали с собой обеды. Вечно холодными, потому что он не обеспечил нормальных условий для соревнований… Ну там, зима вот, к примеру. Пацаны-то бегать будут в зале, а потом «мокрые выйдут на улицу»! Почему Петр Петрович не обеспечил весну?! Ну и так далее и тому подобное. Проще говоря, директору вдруг решилось, что занятий регби для внука достаточно. Но одно дело решить это для себя и совсем другое каким-то образом договориться с внуком, которого целуешь во все места и потакаешь во всем. Это совсем разные вещи. Вот и началось давление на тренера. Либо сам уйдет и секции конец вроде бы «сам собой», либо станет еще «лучше обеспечивать» образовательный процесс.
Петр Петрович уже в голос жаловался на постоянные придирки со стороны директора, на необходимость заполнения кучи бумаг, которая раньше его миновала, на уменьшение зарплаты.
О Петре Петровиче Дмитрий разговаривал с учителем физкультуры Алексеем. Ситуация сложилась интереснейшая. С одной стороны Петр был мужиком крепким. Во всех отношениях. Видно было, что дело своё он любил и пацанов воспитывал что надо. С другой стороны его, почему-то, не любили ни Алексей, ни его супруга Ирина Игоревна, ни Ольга Анатольевна. И они тоже, в свою очередь, были теми немногими в школе педагогами, которых Дмитрий уважал. Как вышло, что две достойные стороны не могли найти общий язык, было непонятно. Алексей давил на то, что Петр человек директора, к которому в школе нормально не относился никто кроме ее приближенных, получающих астрономические по педагогическим меркам зарплаты. Приближенный, стукач и так далее и тому подобное. Он неоднократно предупреждал Дмитрия об осторожности в общении с Петром. Поверить в это было невозможно. Дмитрий видел суть человека по его тренерской деятельности. И она не могла кардинально меняться в других его начинаниях и делах. Человек либо хороший, либо плохой – так думал «зам». Кроме того, было видно, как давит тренера сама директриса. Гипотеза «человек директора» не выдерживала никакой критики, но в это, в свою очередь, отказывался поверить Алексей.
Петр Петрович взаимно не любил ни Алексея, ни Ирину Игоревну. Объяснял он это элементарно. Алексея не уважал за то, что тот не ведет уроков. А его жену за то, что она ставит палки в колеса его тренировочного процесса, являясь классным руководителем того класса в котором учится директорский внук. Постоянно жалуется на то, что внуку не хватает времени на учебу из-за тренировок. Как и что там было на самом деле с Ириной Игоревной, Дмитрий не знал. А вот с Алексеем все было понятнее. Да, он на самом деле почти не вел уроков в старших и средних классах. Но их вообще-то мало кто вел. И не только в этой школе. По причине полнейшего «забивательства» на этот урок самих учеников, классных руководителей и администрации. Все они были бессильны как-либо повлиять на ребят. Не могли заставить носить форму, не могли заставить разминаться, делать упражнения и даже играть в игры. Да вообще ничего они не могли. Тот же восьмой «Б» занимался физкультурой только потому, что сам Дмитрий смог найти действенный метод. И вот в этой ситуации Алексей оказался на высоте. Он работал по совести, полноценно отрабатывая всю программу. И винить его в том, что подобное не прокатывает с одиннадцатым классом, было глупо. Алексей старался, но часто не мог. А многие и не старались вовсе. Тут надо либо по-настоящему учить педагогов работе в новых условиях, либо отменять уроки физкультуры, либо разрабатывать и вводить систему давления на учеников, что по сути будет изменением самих этих условий.
Петр Петрович на предложение Дмитрия взять себе старшие классы отвечал железобетонным отказом. Пояснял, что он пробовал набирать в команду ребят из средних классов, но работать не смог. «Готов был их поубивать». На справедливое замечание зама по безопасности, как мол ты тогда винишь другого, не менее справедливо ответил, что если не можешь, то и не надо браться. Логика была со всех сторон и разбираться в этой «Санта–Барбаре» Дмитрий перестал. В конце концов, для него было главным то, что Петр Петрович способствовал построению его собственной «педагогической империи» и прекрасно вписывался в долгосрочные планы. Дмитрий ходит с ним по соревнованиям и становится своим для будущих авторитетов, Петр Петрович воспитывает их так, как нужно Дмитрию. Всё в шоколаде.
Что касается тех «кругов ада», через которые приходилось пробиваться Петрухе перед каждыми соревнованиями, то их можно попытаться описать.
Все начиналось с официального приглашения на соревнования. С этой бумагой он шел к директору и получал ее устный «одобрямс». Дальше ему нужно было напечатать приказ, с которым он шел к секретарше. Уже тут начинались сложности. Великое дело – по всем четырем краям бумажки текст должен был иметь строго определенное количество сантиметров. Миллиметром меньше или больше и «нужно переделать». Брал Петр Петрович бумажку… «миль пардонте» … документ в свои натруженные мозолистые ладони и шел в физруковскую каморку. В очередной раз садился за рабочий стол и около десяти минут ждал загрузки «инновационно-информационного средства обеспечения образовательного процесса». Переделывал поля, отступы, межстрочные интервалы и тому подобные крайне важные элементы документоведения, не менее чем по пять секунд ожидая отклика после каждого своего действия.
Переделав документ в первый раз, он аккуратно брал его в руки и нес секретарю. Обычно одним разом все не обходилось. Нужно было еще, а иной день и еще раз переделывать приказ. Удовлетворив таким образом чуть ли не одолжение делавшую секретаршу, Петр Петрович проходил к директору. Теперь начинались правки текста. Татьяна Егоровна была бы смешна, если бы Петра Петровича не одолевали гнев и негодование. Дело в том, что она придиралась чуть ли не к каждому предложению, неуверенно стараясь переставить местами слова и переделать фразы. Был даже такой случай, когда Петр показал Дмитрию шесть вариантов одного и того же приказа с курьезным итогом: фразы из первого варианта были зеркально похожи на фразы шестого. То есть, директриса немного «правила» каждый из пяти вариантов и приходила к шестому или… первому. Думая, что это она таким образом отредактировала текст.
Дальше она давала свое добро, но подпись не ставила. Требовала, чтобы подписались все учителя, которые ведут уроки у спортсменов. И Петр Петрович бежал по предметникам. В условиях острейшего дефицита времени. Сам виноват, нужно раньше начинать? Можно так сказать, но проблема в том, что информация приходила в школу «тютелька в тютельку». Времени на подготовку в обрез. Иной раз даже казалось, что «квалифицированные управленцы» специально отправляют бумаги так поздно – исключений в этой системе почти не встречалось.
Предметников было не мало, потому что в команду входили ребята из всех параллелей. И каждый из этих предметников представлял собой личность, индивидуальность. Со своим внутренним миром… и толпами тараканов, по нему бегающих. Одна в плохом настроении, так как с похмелья и еще не успела «обновить» (и это не шутка, а учительница математики, хранящая в шкафу «чекушку», и «принимающая» прямо на уроках). У второй в личной жизни проблемы амурно-плотского характера. Третья перед директором хочет выслужиться, показать свою грандиозную работу по обучению её внука и так далее, и тому подобное. На урок зайдешь почти к каждой, там порядком и не пахнет. Телефоны-игры, музыка-разговоры. А тут как будто сам Бог велел, будто это Петр Петрович виноват в том, что пацан «не успевает» по математике или географии. Нужно погонять тренера, попить его горячей кровушки…
Но вот с какими-то учителями договорено миром, с кем-то через ссоры, как будто не одно дело все делают. Дальше надо идти к медсестре. Медсестра в школе появляется не часто. И если её послушать, то только и занимается, что травмами и тем, что ищет блох в одиночку у всей школы. В буквальном смысле не покладая рук. Что же, если честно, то Дмитрий и впрямь был свидетелем того, как она оказывала помощь ребятам, получившим травмы. Но это бывало редко. В основном она чаевничала или разговаривала. Может быть и скорее всего у неё была работа, даже много работы. Но вот про чай и сплетни забывать она отказывалась наотрез. И когда приходил Петр Петрович со своими соревнованиями, она еще не зная где они будут проходить, заранее ненавидела его порой тихой, а зачастую и вполне «громкой» ненавистью. Ведь ей как минимум надо написать справки и заполнить какие-то документы. А как максимум еще и «торчать» до тех пор, пока соревнования не закончатся. Оно ей нужно? Правильно! В наше время всем нужны только деньги, а она что, хуже? И начиналось: «у вас этот мальчик недавно болел», «а этот того и гляди заболеет сейчас», «у этого еще ушиб не прошел» …
Победив всех, Петр Петрович возвращался к директору, которая за время его отсутствия успевала вызвать к себе и переговорить с Дмитрием. От зама она получала заверения в том, что «мальчики» будут два раза покормлены булочками с чаем, что никто из них не уйдет домой в мокрых носках или без носков вовсе, что каждый из них придет домой в шапке и так далее, и тому подобное. Дмитрий не спорил. Не дело тренера? Верно. Но по-другому не получится. Так что придется им, как и всякий раз, бегать няньками за тринадцатилетними пацанами, впихивать в них булочки, проверять носочки и вытирать слюнки. А Санек – внук директора – будет злиться, чётко понимая, что вся эта катавасия происходит из-за него. Потом он приедет домой и закатит бабушке «концерт». После которого любви к Петру Петровичу со стороны «бабушки» не прибавится, а очень даже наоборот.
Ну и последним штрихом было составление приказа на выезд. С подписями, инструктажами, схематичным маршрутом движения и номерами телефонов сопровождающих группу педагогов. Но этот пункт Петр проходил быстро благодаря Дмитрию. У того в компьютере были заготовки. И компьютер был свой, домашний и работающий споро. Печатал эти приказы Дмитрий вместо Петра…
На следующий день в двенадцать часов начались соревнования. Проходили они на открытом поле с искусственным покрытием. И хотя снега этой зимой выпало мало, а на поле его и вовсе не было, уговорить директора отпустить ребят удалось с большим трудом.
Ребята заняли второе место по городу! Среди большого количества команд! И это учитывая то, что первое заняли игроки на два года старше. Такая игра допускалась по внутреннему договору тренеров.
Какая это была игра! Пацаны носились по полю, пасовали, врезались в соперников, падали и кувыркались, выписывали немыслимые пируэты… Вместе с Дмитрием по краю поля бегали родители многих пацанов. В том числе и Денис, здоровенный отец Санька, «не желавшего» когда-то носить обычную одежду. Они все вместе орали, хлопали в ладоши, пожимали руки и прыгали от восторга.
Счастливые, полные жизненной силы дети. Дети, медленно но верно усваивающие одну из самых важных «компетентностей» – привычку к совместной борьбе, стремление к общей победе, чувство товарища. Родители, с восхищением наблюдающие за тем, как реализуется в их детях все то, о чем они мечтали. Здоровье, задор, честность и правда борьбы, спорт. Все довольные и радостные. Благодарят Петра Петровича, пожимают руки заодно и Дмитрию. А он стоит, смотрит на них и вспоминает строки стихов:
«…Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда…»
Когда б вы знали… Когда б вы знали, что эта по-настоящему педагогическая работа ценится в школах, департаментах да и в сердцах многих учителей меньше всего! Когда б вы знали, что такие «одуванчики» вырастают только благодаря бескорыстию, увлеченности и чуть ли не самопожертвованию единичных, таких как Петр Петрович, педагогов!
Закончилось это «спортивное безобразие» только в восьмом часу вечера… А на следующий день состоялось торжественное поздравление победителей перед лицом всей школы. Для этого она, средняя и старшая, собралась в рекреации четвертого этажа и выстроилась в подобие линейки. Там-то и выскочил в очередной раз, как чертик из табакерки, Хасанбек.
Произошло все на перемене после первого урока. Поздравлять детей собирался сам Петр Петрович и заместитель директора по воспитательной работе. Директриса до «челяди» не снизошла. Конечно же у нее были более важные дела. Например, заказанный на утро специалист по педикюру. Хотя может быть и очередное в великой уйме совещание или обучение.
Что касается зама по воспитательной работе, то ее ребята знали только как учителя музыки. Исключая выпускников, которые вместе с ней готовили свои выпускные вечера. Поэтому слова этой женщины ничего не значили, их не ждали. По большому счету единственным действующим лицом на «мероприятии» оказался Петр Петрович.
Ребята стояли, составив нестройные ряды. Переминались с ноги на ногу, кто-то вполголоса, кто-то в голос разговаривали. И оглядывались назад. Потому что за их спинами, не обращая внимания на физрука-тренера и завуча по воспитательной работе, сидело несколько пацанов. Компания Борца с ним самим во главе. Ни Петр Петрович, ни главный воспитатель этого не замечали. Вернее, делали такой вид. Что касается Дмитрия, то он себе такой роскоши позволить не мог. И объяснение тут простое. Во-первых, весь «протокол» мероприятия принят неформально. Не на уровне бумажек-документов и официоза, а на уровне межличностных связей и группового «одобрямса». Пацаны-то из авторитетных ребят, видные, активные, нравятся девчатам. Серьезных старшеклассников на более или менее регулярной линейке не было просто потому, что они не приходили так рано на занятия или прогуливали ее специально. Те из них, которые все-таки пришли, покорно стояли в общем строю, подчиняясь более высокому социальному статусу семиклассников и формальной составляющей протокола. Во-вторых, сам Дмитрий чувствовал некоторую сопричастность команде, делу Петра Петровича, этим пацанам. Конопатым и рыжим, толстым и худым, темноволосым и русым, двоечникам и отличникам – таким разным, но таким своим. Понимали ли это ребята? Нет. Совершенно точно – не понимали.
Но чувствовали.
Где-то на глубинных уровнях подсознательных мыслительных процессов, они чувствовали, что основная часть присутствующих сейчас едина. Девчонки просто потому, что им нравятся ребята. Друзья победителей – по определению. Не друзья, потому что победители – это лидеры и легче быть с ними, чем без них. И даже завуч сопереживала с ними в этот момент, потому что с симпатией относилась к их тренеру и его делу. Женщиной-то она была неплохой, когда-то даже идейной. Выгорела, сломалась, не снеся тяжести окружающей тупости и безразличия, так прямо в этом и признавалась. Давно собиралась на пенсию и похоже этот учебный год станет последним в ее профессиональной деятельности.
В этом же общем поле единства, если можно так выразиться, был и Дмитрий. Сам себя чувствовал в нем, другие его так ощущали. В доказательствах он не нуждался, но они были. Например та просьба, которая поступила от Петра и была поддержана ребятами. Они попросили, чтобы и Дмитрий сказал искренние слова поздравлений. Но это было потом, уже после…
А сейчас учитель ясно осознал, что кроме всего прочего безусловно важного, ему не позволит остаться в стороне сопричастность. Видят ребята, что он с ними? Видят. Знают они, как относится зам к нарушителям общих правил? Знают. Значит совершенно точно, ожидают его реакции и в этом случае. И не проявить ее, значит «жидко об…раться». Допустить появление мелкой трещинки уже на этапе строительства в той возводимой плотине, которая призвана сдержать деградацию и гниение.
– А мы что сидим? – Серьезно и даже несколько грозно, спросил учитель у ребят.
Они все тут же вскочили. Все, кроме вожака.
– А ты что, стоять устал – сил нет?
– Дядь Дим… – начал пацан с просящими интонациями, но тут же опомнился, взглянув на свиту. Закончил уверенно, даже нагло. – Устал. – Он демонстрировал яростное нежелание стоять в линейке по случаю чествования победителей. И злобу на весь окружающий мир от того, что ему приходится за это оправдываться.
Его небольшое замешательство и короткий взгляд были вовремя перехвачены и верно истолкованы собеседником. Понимая, что чуть не допустил ошибки, Дмитрий поспешил ее исправить.
– Мы чего стоим? Уши греем? Вон там все стоят, – он кивнул в сторону линейки – идите к ним, становитесь в строй.
Ребята нехотя и медленно, но пошли.
– И от чего же ты так устал? Спортсмен, борец тренированный?
– Не выспался. – Отрывистый, сухой ответ. Очень неприятен этот разговор Хасанбеку.
– Ага… Но все-таки немного постоять можно. Уверен, на это у тебя есть силы. Все стоят, я стою. А ты сидишь? Тем более сейчас спортсменов поздравляют.
– Дядь Дим! Не хочу я их приветствовать, я их не уважаю!
– Угу. Это я понимаю. Но ты пойми, что тут можно либо стоять вместе со всеми, либо уйти на другой этаж. Как многие старшеклассники сделали. А так это получается неуважение не только к ним, но и ко мне тоже. Например.
– Да за что их уважать?! – Воскликнул Хасанбек искренне негодуя. На него тут же стали оглядываться ребята. Взглянул через жидкий ряд Петр Петрович, завуч будто не услышала, сохраняя холодно-пренебрежительное выражение лица. Она вообще очень сильно не любила братьев.
– Ну – это вопрос, на который я могу ответить. Только тебе ответ не нужен. Поэтому оставим. Лучше скажи, есть ли за что уважать меня? – Этот вопрос был риторическим. Он заставил Хасанбека уныло засопеть и встать.
Парень прошел к построению и встал крайним с угла. Но не простояв и минуты, передумал. Сконфуженно, как показалось Дмитрию, вышел из строя и прошел к лестнице, пропал из вида.
Этот случай, вроде бы и не «из ряду вон», но привлек внимание общественности и в очередной раз пощекотал нервы Дмитрию. Заставляя снова вспомнить когда-то оброненные слова директрисы о возможности обучения братьев экстерном, фактически «на дому». Против чего, кстати, выступал их отец. Дело в том, что на протяжении последних месяцев зам по безопасности старался манипулировать сознанием директора. Судя по некоторым ее словам, действиям и общему настроению, получалось это весьма ловко. Скорее всего потому, что манипуляции были «пристегнуты» к реальным проблемным случаям с братьями и тонко выстроены. Дмитрий Николаевич никогда не призывал ее напрямую к переводу кавказцев в экстернат. Но таким образом преподносил информацию, что объективные факты представлялись в сознании склонной к истерике и панике женщины довольно устрашающе. Хотя если по совести, оно было не далеко от истины…
Что касается экстерната, то это было очередное тупое и заточенное под зарабатывание «бабла» нововведение. А может и не «ново» – этого учитель не знал. Но прекрасно видел, что экстернатники не появляются в школе, лишь изредка показываясь для «сдачи» экзаменов. Учатся они сами, с репетиторами. И хотя среди них были очень умные ребятки, родители которых не доверяли современному образованию и предпочитали контролировать процесс самостоятельно, но основная масса ничем не отличалась от обычных школьников. Если только наглостью и надменностью. Ну и еще, пожалуй, крайней степенью неумения общаться со сверстниками.
Несколько раз слышал Дмитрий разговоры о том, что только «фишка» экстерната, которая доступна лишь немногим школам и которую в департаментах все-таки (ну неужели!) собираются упразднять, позволяет набирать нужное количество учеников. Необходимое для того, чтобы «верхи» выделяли деньги. Кстати именно из-за этого обстоятельства возникают серьезные сомнения в том, насколько далеко в деле упразднения экстерната пойдет руководство.
Ну еще бы! С чего это родителям отдавать детей в эту школу? Стоит только зайти в интернет и полазить по многочисленным площадкам, на которых рассыпаны комментарии, чтобы понять всю степень тлена и разложения. Комментарии сплошь негативные. И только на официальных площадках, принадлежащих самой школе и департаменту, попадаются хвалебные и довольные писульки. Родители лучше отдадут детей в те школы, которые славятся высоким качеством знаний выпускников. И пусть для этого надо водить чадо целый год на подготовительные занятия, пусть надо платить деньги и таким образом проходить целый ряд фильтров!
Ну как же, смотрите сами. Время родитель будет тратить на протяжении этого года? Да. Значит родитель ответственный, ему не безразлично будущее ребенка на деле, а не на словах. Значит и воспитывает он ребенка чуть более чем все остальные. Деньги платить нужно за это? Конечно! Рыночная экономика как-никак. А значит семья работает и неплохо зарабатывает. Никакого алкоголизма, наркомании, разгульного образа жизни.
Кроме того школа оставляет за собой право не взять ребенка по истечении подготовительного года. Реализуется это через систему экзаменов и психологических тестов и характеристик. Это так говорится. А на деле решение принимается не на основании тестов, а на основании старого доброго личного контакта. Если ребенок за прошедший учебный год покажет себя плохо с точки зрения усвоения материала или – внимание! – воспитания, то его не принимают. И как рассказывают сами учителя и администрация подобных школ, зачастую все упирается именно в воспитание. Потому как педалогические идеи о том, что дети фундаментально не равны по способностям от рождения здорово опровергли еще во времена Макаренко. И хотя новые ростки этой скверны вовсю лезут в жизнь в наше время, в школах подобных описываемой места им нет. Но если основная масса в среднем равна по умственным способностям, задаткам и возможностям, то уровень воспитания, агрессии и хамства у всех разный.
Вот и получается, что такая школа вынужденно становится фактически элитной, искусственно выстраивая целую систему фильтров приема.
Если Вы заметили "смешную" или очень глупую ошибку, то пишите. Я не претендую на звание учителя словесности и даже на звание шибко грамотного писаки, – не обижусь. Большое спасибо за помощь!
Содержание:
Первая глава: 1 часть, 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть
Вторая глава: 1 часть , 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть, 6 часть, 7 часть, 8 часть, 9 часть, 10 часть, 11 часть, 12 часть, 13 часть, 14 часть, 15 часть, 16 часть, 17 часть, 18 часть, 19 часть, 20 часть, 21 часть, перед Вами 22 часть, 23 часть.
Все в одной подборке – тут.