Тринадцатая часть второй главы автобиографичной книги "Восточный фронт". Ссылки на предыдущие части после статьи.
Несколько часов назад, на уроке с десятым классом, Дмитрий разбирал тему из цикла военно-патриотического воспитания.
Вообще, в учебнике по ОБЖ данному циклу отводилось довольно много страниц. В соответствие программе, по которой на него отводилось несколько уроков. Но если читать учебник, то из потенциально интересной ребятам информации там едва ли наберется пара страниц. Да и та изложена таким языком, что даже героический рассказ о подвигах российских воинов читается с трудом. Нудно, скучно. А все остальное и вовсе полная тягомотина о серьезных вещах: Гербе РФ, символах Воинской Чести и т.д. Нет, данная информация безусловно относится к разряду сакральной. Но подавать её должно дозированно, максимально избегая менторского тона. А именно это и не было реализовано в учебнике. Так, что даже всерьез интересующийся данными вопросами учитель широко позевывал, читая учебник.
На своих уроках Дмитрий поступал так, как считал нужным. Узнавал, к какой национальности принадлежат ребята, записывал. В свободное время подбирал героические эпизоды из военной или обычной жизни, подвиги, совершенные казахом, русским, молдаванином, дагестанцем… Собирал всю возможную информацию относительно какого-либо подвига, дабы составить полное представление о том, что совершил Герой. Зачастую информации не хватало и тогда Дмитрий дописывал ее сам. В электронной памяти компьютера, таким образом, собралась уже добрая дюжина художественных рассказов, максимально точно основанных на достоверных фактах. Готовясь к уроку, Дмитрий перечитывал рассказ несколько раз, запоминал все в деталях, воображал в голове так, как будто сам был там, видел и чувствовал все непосредственно. Но этого мало. Нужна зрелищность. Да и память может подвести в самый неподходящий момент. Поэтому следующим этапом был поиск видео и фотоматериала в Интернете. При этом учитель старался «юзать» те ресурсы и сайты, которые пользуются популярностью у самих учеников. Такими сайтами, например, были «Вконтакте» и «Ютьюб» богатые различными роликами, песнями, фотографиями.
Конечно же найти полноценный ролик про Героя, наверное, было нельзя. Но Дмитрий и не искал полноценного. Готовые ролики и фильмы, как правило, грешили все теми же скукой и занудством. Они подошли бы для человека, уже имеющего в душе сильную моральную потребность узнавать своих Героев. Такому человеку уже не нужны зрелищность, динамичность сюжета – нужно другое. Учитель же сталкивался с иной ситуацией, когда пацану не нужно это самое «другое», а зрелищность и динамичность сюжета его привлекают. И задача стояла прямая: воспитать потребность в «другом» через интерес к зрелищности и динамичности сюжета. Дмитрий «смастерил» простую и рабочую схему. Через интерес к зрелищности он добивался внимания на все сорок минут, в течение которых многие девочки даже «пускали слезу», а мальчишки (да и он сам) шмыгали носом. Пользуясь таким вниманием и повышенным эмоциональным фоном ребят, он взывал к гордости. Крайне слабой «государственнической», народной, советской гордости – ведь это все советские люди, российские, принадлежащие к одной семье братских народов. И к очень сильной национальной: киргизский, украинский, чеченский герой. Такая схема работала. Ребята ждали уроков, сидели тихо и запоминали хорошо. И уже через гордость он добивался того, что в сознании формирующейся личности прочно укоренялся моральный стереотип героических поступков и свершений. «Как это доказать?» – такой вопрос задал бы ему любой современный «теоретик» от «педагогики» или «эффективный управленец». А просто доказать. На уроки ОБЖ ребята редко опаздывали. А если опаздывали, то искренне извинялись и обязательно объясняли причину опоздания. На уроке не ругались матом, не болтали. Это достигалось в основном только одним – общение с учителем было построено на основе моральных норм.
Вот и приходилось «рыть» Интернет. В рассказе упомянуты бронебойные снаряды, которые заряжал в орудие Герой Советского Союза киргиз Даир Асанов? Значит надо найти короткий, но насыщенный информацией, компьютерной графикой и зрелищными испытаниями ролик. Минуты на три, не больше. И в тот момент, когда рассказ дойдет до данного места, открыть браузер и загрузить ролик с популярного ресурса. А пока он идет, собраться с мыслями, мельком взглянуть в лежащий на столе листок с кратким планом рассказа. Кончился ролик? И опять учитель нарезает круги по классу, описывая происшедшее когда-то так, как будто был там лично.
«И вот, после разведки, поняв, что с нашей стороны всего несколько человек, немцы опять пошли в атаку. А наступали они всегда стройными рядами! Даже самые аккуратные из вас, разболтаев, в тетрадях так аккуратно не пишут, как немцы в атаку ходили. Танки, как по веревочке ровно… Сами с завернутыми до локтя рукавами… Американцы?! Говнюки брехливые! Американцев немцы гоняли так, что у тех пятки горели! Это сейчас вам в головы хлама валят через телевизор, какие они вояки. На самом деле все совсем не так… Немцы – вот вояки! Почти весь мир нагнули! И вот представьте: такими аккуратными рядами они, уже знающие о своем численном и техническом превосходстве прут. Не пригибаются, в рост идут! И Даир со своим артиллерийским расчетом и одной пушечкой должен их сдержать и прикрыть отступление. Вот! Вот, посмотрите!» – После этих слов учитель срывается с места как бешенный. Подбегает к сидящему на третьей парте худенькому семнадцатилетнему киргизу. «Встань! Вставай, не стесняйся! Вот он! Вот такой парняга. Ему правда не семнадцать, а девятнадцать лет. Но сколько в ту войну было случаев, когда ребята себе год, а то и два добавляли, чтобы их в армию взяли? Вот такой парняга и с ним еще пятеро. И они умереть там должны! Понимаете? Он девку еще не жамкал, не целовал! Но он знает, он сам вызвался там лечь! Это последние его минуты!»
Резко оборвав свой рассказ, учитель разворачивается и идет к доске молча. Моргает глазами часто, чтобы стереть лишнюю влагу. Поворачивается. Сморит на все так же стоящего и не смеющего сесть мальчугана. «Садись, чего стоишь?» – спокойно так говорит, как будто и не было взрыва. «А вот это, сейчас я вам покажу, то, что на них поперло. То, что поперло и главное, как оно перло».
На экране начинается очередной трех-пятиминутный ролик. Стройные ряды «тигров», «арийские» красивые лица. Спокойные, холодные с устремленными вдаль глазами. Голые по локоть руки. Гусеничные катки, стреляющие орудия, отлетающие башни…
Играет мелодия звонка – урок кончился. Но дети сидят молча. Никто не собирается. Все хотят узнать, чем же кончилась эта история. И в этот раз им везет. У истории «хэппи-энд» по-американски. Только услышав окончание они начинают собираться, а выходя из кабинета чуть ли не каждый из них говорит: «До свидания. Спасибо!» А учитель только молча кивает. Из того «образа», в который пришлось войти, не сразу выйдешь. Он еще несколько минут будет думать о выжившем Даире, ставшем во Фрунзе национальным героем. О других, тех, которым не повезло…
А еще была песня. Называлась она «Огромное небо». Дмитрий услышал ее первый раз, перерывая Интернет в очередных поисках. Песня-рассказ о двух советских летчиках, ценою своей жизни уводивших сломанный самолет от Берлина уже сильно после Войны:
И еще много. Много всего было. Но вспомнилась почему-то именно песня. Вот эти лётчики – как же они? Как это, понимать, буквально чувствовать, что скоро умрешь, но не дать слабины, не отвернуть штурвала? Не позволить дрожащим рукам смалодушничать. Или руки не дрожали у них, уверенных и железных роботоподобных суперменов? Но нет, это не голливудские фильмы. А значит и люди – самые обычные. Значит дрожали руки и страшно, значит, было! А раз так, то и он сам мало чем от них отличается. У него тоже дрожат руки. Даже ноги дрожат.
Не отличается. По крайней мере пока. До тех пор, пока не отвернет штурвала.
Дмитрий спускался в подвал. Знал, что там пусто, никого нет. А все равно было страшно. Потому что он понимал, чем может закончиться его задумка. Привыкшие к вседозволенности, всеобщему перед ними страху и раболепию кавказцы. Знающие, что за их спинами стоит сильный папа с вооруженными автоматами телохранителями. Хулиганы на своей территории, можно сказать у себя дома. Уверенные, наглые, переполненные юношеского куража. Привыкшие к спортивным и не только боям. Привыкшие к победам.
Он не был склонен переоценивать врага, нагоняя на себя страха. Но и недооценивать права у него не было. Лучше, как говорится, «перебдеть».
Побывать на месте будущего поединка, подышать затхлым от близости плесневелой душевой воздухом раздевалки. Посидеть на низких скамейках, через тонкую ткань рубахи ощутить прохладу окрашенной в зеленую краску стены. Изучить разбитую ногами и кулаками фанерную дверь.
Привыкнуть к месту, стать своим. Нет права «отвернуть штурвал», но ведь никто не говорит, что права драться до последнего тоже нет? А раз так, то использовать надо все возможности. Даже такие, как эта психологическая подготовка.
Пару часов до прихода жены Дмитрий провел в Интернете, выписывая в блокнотик и запоминая цитаты из Корана. Закончив это дело, он подключил «веб-камеру» и с ее помощью громко и внятно записал изречения на компьютер. Перекинув вновь образованные «mp3»-файлы на плеер и переодевшись в спортивный костюм, учитель вышел на пробежку.
Психика никак не желала успокаиваться, взбудораженная предстоящим событием. Может, хоть погода повлияет успокоительно?
С неба сыпалась невесомая мокрая взвесь. Оно, низкое и затянутое темно-серыми тучами, не ласкало ни одним солнечным «окошком». Зато вездесущая серость и влажность обычно действовали умиротворяюще.
Перепрыгнув среднего разлива лужу, Дмитрий перешел на бег. В наушниках раздался собственный голос. Плавно проплывающие полуголые деревья, рассекающие широкими колесами лужи машины, редкие прохожие и еще более редкие спортсмены. Все это обычно изгоняло из мыслей суету, они становились медлительными, но основательными и дотошными. Обычно, но не сейчас. Повторяющиеся аудиозаписи не позволяли отвлечься, постоянно напоминая, для чего появились на свет.
Через час, вспотев и сильно промокнув под дождем, учитель закрыл за собой дверь квартиры. Выключил плеер – всё необходимое прочно засело в кратковременной памяти. Ни душ и ужин, ни даже любимая жена ситуации не изменили. Даже наоборот. Не жалующийся обычно на аппетит Дмитрий не мог запихать в себя ничего. Вяло и часто невпопад отвечал на вопросы Вики и думал. Думал о том, что будет с ней, с их семьей если ситуация выйдет из-под контроля. Ведь очень вероятно, что бандитская – а в том, что она именно бандитская он не сомневался – компания затеет драку. Что делать тогда? Уворачиваться от ударов нескольких тренированных парней и не отвечать им не получится однозначно. Это не сказка и не «голливуд-компани». Терпеливо сносить побои и пробовать вызывать милицию? Нет уж, это тоже выше человеческих сил. Или ниже мужского достоинства – как нравится. Да и потом: после подобного поступка работать в школе он точно не будет. Ни с этим директором. Остается драка. А как драться в таких условиях? Как драться, когда их несколько, они борзые и тренированные? Когда у каждого из них есть ножи, а у некоторых даже травматические пистолеты?
Дмитрий отвлекся от мыслей и перевел пустой взгляд с тарелки на смотрящую очередную развлекательную телепрограмму жену. Вика поняла, что на душе у мужа «скребутся кошки», а поделиться своими проблемами он пока не может. Поняла и не стала настаивать.
Молодец, умница.
Он молча встал из-за стола, коротко бросив в пространство: «Сейчас вернусь». В комнате вытащил из ящика свой нож, отнес и бережно уложил его в сумке, вернулся за стол.
Как драться, говорите? А просто. На уничтожение. Один, максимум два удара – минус один противник. В том, что ему удастся сократить их количество до того, как «сократят» его самого, Дмитрий не сомневался. А если так, то появлялись шансы и на победу. Вот только победа эта будет не в войне, а в битве. Пиррова победа. Даже если получится одолеть их всех, не причинив серьезных телесных увечий, то это все равно будет «а» – непедагогично, и «б» – неперспективно. Хорошо, «а» можно не рассматривать. Это уже не дети, которых надо воспитывать. Воспитывать-то может и надо, но это уже не дети. Мужчины. Такие, которые наверняка держали в руках оружие.
Поэтому можно.
Не рассматривать.
А вот о перспективе думать самое время. Ну перебьешь ты их всех и что? Во-первых, это не удастся скрыть. Что называется: «к бабке не ходи». Или, может быть, за массовую драку учеников и учителя последнего погладят по головке? На работе оставят и даже в должности поднимут?
Или, может быть, получит широкое освещение тот факт, что вместе с учениками дрался их друг – сотрудник внутренних дел? Или то, что у каждого был нож?
А может быть директор напишет им объективную характеристику? Или министр образования Москвы не задастся вопросом, чем же занимался «безопасник» и охрана если в школе полно посторонних?
Вот тебе и «во-первых». Такое «во-первых», после которого в лучшем случае можно забыть о дальнейшей работе в системе образования. По крайней мере, при нынешней власти. Но есть же еще и «во-вторых». И оно намного более серьезней.
Во-вторых, такие как Магомадовы обид не прощают. А как они решают свои проблемы Дмитрий уже понял. Хотя бы по рассказу Алексея. И если у их ровесников были шансы «не нарваться на обратку», то у взрослого мужика при исполнении должностных обязанностей таких шансов нет. Обязательно вмешаются старшие.
А может, все-таки самому к старшим обратиться?
Ага, «сщаз»! Держи карман шире! Если недостаточно рассказа Алексея для того, чтобы их характеризовать, можно вспомнить другие рассказы: охранника, некоторых ребят. Можно вспомнить пословицу «Скажи мне кто твой друг/враг и я скажу, кто ты» и прикинуть ее к Татьяне Егоровне. Можно вспомнить…
В самом начале своей работы Дмитрий имел разговор с директором. Тогда умудренный опытом педагог, женщина с глубоким и чутким сердцем, ничего не упускающий из виду «грамотный управленец» давал советы.
– Дмитрий Николаевич, у вас скоро будут уроки в десятом классе. У нас там учится Андарбек Магомадов. – Её лицо было сама серьезность и обеспокоенность. В глазах читалось искреннее желание помочь. – Вы… как это… должны знать, что это очень непростой ребенок. Хоть и хороший… ыы… – улыбнулась женщина.
– Хороший? – Переспросил непонимающе Дмитрий.
– Да. – Почти пропела директриса. – У нас все дети хорошие. – Голос ее был низким, тихим и бархатным. К концу предложения она ощутимо снижала громкость сказанного, от чего создавалось впечатление доверительной беседы. – Но все равно я должна вас предупредить. Он, как это… сложный. Он занимается спортом много. А родители его часто возят по их службам… как это… ну в мечети! Чуть ли не каждый день. Ему приходится рано вставать. Мальчик уставший и раздражительный. – Она замолчала и смотрела в глаза новому работнику ожидая реакции.
– Так… – Протянул Дмитрий, подчиняясь правилам диалога.
– Ну, вы его не трогайте. Спит и пусть спит. В конце концов это не самое страшное, что может произойти.
– А что может?
– Да что угодно! – Она засмеялась с заправским видом опытнейшего специалиста. – Он может послать вас матом. Оскорбить. – Глаза смотрели испытующе. – Вы, как это… не реагируйте.
– Это как «не реагировать»?! – Воскликнул Дмитрий. – Он меня матом при всех посылает, а я должен что делать?
– А ничего. Ну посылает, и что? Он и меня посылал. Несколько раз. Что взять с дурака? Он сам себя оскорбляет. Вы педагог и должны быть выше этого. Но вы не бойтесь… – зачастила Татьяна Егоровна, видя возмущение собеседника. – Он почти не ходит на уроки. Ы! – Улыбнулась она напоследок…
Не получится к старшим обратиться. В лучшем случае снисходительно покивают головами, после чего поведение «детей» станет еще хуже. А раз так, то…
Раз так, то взрослые обязательно вмешаются. И тогда выхода останется только два. Первый – глупая смерть. И второй – бега.
Дмитрий еще раз посмотрел на Вику.
– Ну что ты, хоть что-нибудь поешь!
– Не, спасибо солнышко. Что-то мне нехорошо и аппетита нет. Пойду полежу.
– Оставь тарелки, я сама помою.
Глубоко вздохнув, Дмитрий поднялся из-за стола, аккуратно задвинул стул и вышел из кухни.
Улегся на кровать, скинув одежду, включил телевизор. На экране прыгали полуобнаженные девицы, демонстрируя зрителю свои прекрасные вокальные данные. Уставился в потолок.
Глупая смерть.
Сердце застучало чаще. Дыхание сбилось.
Глупо умирать не хотелось. Умирать, если честно, вообще не хотелось. Ужас как! Тем более глупо. Но что делать? Останься на месте и обязательно придут мстители. Или как там у них? «Кровники» … Ну хорошо, убить не убьют – поставят на «счетчик». Но денег он им отдавать тоже не будет. А значит…
Значит второй вариант.
Бежать далеко и, что самое печальное, очень надолго. Практически навсегда. Хотя нет. Это не самое печальное. Главная проблема в том, что его будут искать. Первым делом у жены. А после того, как не найдут – у родителей. И как поступят с его близкими Дмитрий не знал. Не должны бы что-то им сделать, думалось. Но тут же брал голос внутренний критик и обвинял в безрассудной наивности. В любом случае, риск был. А если он есть, пусть даже и минимальный, в отношении самых близких людей, то нет права. Права ими рисковать.
Получается и этот выход на поверку не выход. Получается, что проигрывать нельзя вообще. Потому что если проиграешь, то убежать не получится.
Дмитрий еще раз, уже который, глубоко и почти судорожно вздохнул и потянулся за цитатами из Корана.
Заснуть удалось только в начале пятого. Но несмотря на это утром он встал сам, за пару минут до будильника. Уверенно нащупав в сумраке телефон и потыкав кнопки, отключил сигнал. Машинально сходил в ванную, также машинально прожевал сладкий завтрак, понимая, что мозгу понадобится глюкоза, а мышцам энергия. Оделся и вставил наушники. Десяток секунд постоял так, ничего особенно не рассматривая, но буквально впитывая всем телом такой неожиданно уютный и теплый семейный быт.
Решительно переступил порог и осторожно, чтобы не разбудить еще спящую жену, притворил дверь.
Утро этого рабочего дня Дмитрий Николаевич начал с разговора с завучем. Об этом разговоре они договорились еще вчера. Приехавшая когда-то давно с Украины женщина, единственная из администрации относящаяся к своим обязанностям подобающим образом и являющаяся «рабочей лошадкой», взялась объяснять не имеющему опыта классному руководителю тонкости школьной бюрократии.
Сидя в просторном кабинете со светлыми обоями на мягких пуфах, обтянутых красным кожзаменителем и удерживая в руках кипу бумаг, Дмитрий вникал в классное делопроизводство. И это надо заполнить, и тут разработать, и тут дописать… То составить, под тем поставить подписи всех учителей, оценки исправить…
– Да Дмитрий Николаевич, за оценками проследите в первую очередь. Это важно. А то они у вас стали скатываться. Вы посмотрите: в прошлом году было три пятерки, а сейчас одна, да и та еще не понятно будет или нет. И троечников много стало. А эти двое ваши… вообще, как бы двоек не получили.
– По физике?
– Да! От них учитель там плачет! Я не знаю, как они четверть будут закрывать.
На самом деле эти её «в прошлом году» и «а сейчас» сильно покорежили классного руководителя. Ведь дети становятся избалованными, хулиганами, неучами совсем не «вдруг». Не так, что вот вчера он был паинькой и отличником, а сегодня «вдруг» стал хулиганом и двоечником. Дмитрия вообще в последнее время многие стали завуалированно обвинять в том, что он распустил класс. До него якобы этот класс сплошь состоял из «зайчиков», а с ним испортился. При этом все как-то быстро забыли, что сама директриса просила заместителя взять этот «сложный класс». Как и о том, что совсем недавно в коллективе ходила легенда, будто бы предыдущего классного руководителя до болезни и увольнения довели сами детишки.
Дмитрий держал их как мог: ходил по квартирам, отбивал от проблем и заставлял учиться, защищал от необоснованных нападок и отбирал телефоны, запугивал, воспитывал, заставлял носить форму и заниматься физкультурой и так далее и тому подобное. В общем делал то, о чем уже даже забыли давно многие учителя. За это его и не любили. Поэтому и пытались выставить дело так, как будто бы это он «распустил класс». И что удивительно, даже его «тьютор» Надежда Сергеевна и та стала отдаляться. Казалось бы, должна помогать, работать плечом к плечу – ан нет! Не получалось у нее, не выходило контакта. Требовала она от детей повиновения и культурного поведения, но сил для таких требований не имела, взамен ничего не давала, работать с ними не хотела. Ей казалось, что они должны вести себя так, только потому что «так должно быть». И вот «если они будут вести себя как положено, то я их буду учить и воспитывать». Как с ними работать в нынешней ситуации она не понимала и категорически не хотела даже думать о её изменении. В таких условиях Дмитрий, стремящийся исправить ситуацию всеми силами, вызывал у нее чувство собственной несостоятельности и раздражения. Раздражения, которое все тяжелее было скрывать. Уже несколько раз у них завязывался довольно откровенный разговор, расставляющий все точки над «i». В данный момент они просто распределили обязанности. Дмитрий, если хочет, возится с воспитанием – это его дело и выбор. Надежда Сергеевна делает вид, что воспитывает: ругает, требует, читает мораль. Ну и прибегает жаловаться к классному руководителю и требовать «принять меры», когда дети её почти буквально «посылают». Все бумажные работы по классному руководству и успеваемости они делят пополам.
Естественно, что при таком раскладе Дмитрий перестал защищать Надежду Сергеевну перед администрацией. Как-то в самом начале учебного года, когда его еще приглашали на заседания «совета по распределению бабла» состоялся интересный разговор.
Тогда Татьяна Егоровна, все завучи, включая Ольгу Анатольевну, еще пара особо приближенных и Дмитрий собрались на ежемесячный «совет». На совете решался один вопрос – кому и сколько начислять денег. Формально решение совета основывалось на бумажке, которую заполнял каждый работник школы. В бумажке он отмечал, где, когда и сколько мероприятий было проведено сверх должностных обязанностей, к какому результату это все привело и какое значение имеет для школы. Неформально же решение принималось по личному желанию и склонности самого директора и парочки ее приближенных, и легитимировалось хоровым поддакиванием всех остальных. Есть желание у директора и дворня… «пардоньте» … дворяне мигом насосут буквально из воздуха достойных денежного поощрения дел. Нет желания, и заполненная бумажка очередного кандидата подвергается жесточайшей критике и отправляется в мусорное ведро, а сам он не получает ничего.
По задумке различных заоблачных департаментов на подобных заседаниях должен был присутствовать и председатель управляющего совета из родителей. Но, ни тогда, в первый и единственный раз, когда Дмитрий был приглашен, ни после председателя не было. Да и окажись он там, ничего не поймет и не сможет проверить искренность «авторитетных» ораторов.
На том-то совете и вступился Дмитрий за свою помощницу, когда присутствующие не усмотрели в ее работе никаких поводов для материального поощрения. И это после того, как самому классному руководителю согласились начислить внушительную премию за проведенные вместе с Надеждой Сергеевной мероприятия. Дмитрий поспорил с откровенно недовольными «членами совета» и все-таки выбил премию своему «тьютору». Хоть и не такую, какой удостоился сам, но выбил из недовольных ртов. Хотя, сказать по правде, Надежда Сергеевна внесла в организацию и проведение не такой уж и большой вклад. Просто таким поощрением Дмитрий хотел «промассажировать» ее интерес и профессиональное чувство.
На следующий «совет» его не пригласили. Как и на все остальные. Что лично ему принесло только облегчение и свободное время.
Впрочем, понять учителя черчения и информатики он мог. Для того чтобы учиться у Дмитрия, Надежде Сергеевне нужно было иметь желание и не гипертрофированное чувство собственной важности – «ЧСВ», как говорили ребята. А кроме этого, еще и волю, чтобы противостоять многим другим учителям, невзлюбившим нового классного руководителя, с которыми у девушки уже давно сложились тесные приятельские отношения. Да еще надо учесть главный минус, по мнению Дмитрия, присущий помощнице – она была девушкой. Девушке, по его убеждениям, биться с хамоватой оравой учеников было совсем уж тяжко. Хотя были и среди женщин-учителей достойные примеры…
Как бы там ни было, а Надежда Сергеевна, не смогла. «Ниасилила», как писали молодые в популярных соцсетях. Намного проще для нее оказалось принять сторону большинства; стала ругать невоспитанных «детей с диагнозом» и критиковать своего коллегу.
– Хорошо, посмотрим, что можно сделать… – Дмитрий встал с заскрипевшего фальшивой кожей пуфа и вышел в коридор, оставив завуча заниматься своими делами.
Предстоящая схватка с кавказцами уже не будоражила кровь, оставаясь в мозгах ноющей занозой сильного беспокойства и тревоги. Шанс вынуть занозу представится только через несколько часов, когда взрослые хулиганы выспятся и решат пожаловать в учебное заведение, чтобы «разрулить» личные вопросы. Ну и развлечься заодно. А пока – деваться некуда – надо решать насущные проблемы.
Зайдя на урок к своим детям, он предупредил Саида и Руслана о том, что хочет видеть их на перемене в своем кабинете. Забрал походя пару телефонов и ушел.
После звонка, перекрывая разом вскинувшийся шум, раздался стук в дверь. И тут же, веселые и толкающиеся, в приоткрытой щели показались головы Саида и Руслана.
– Дмитрий Николаевич, звали? – Спросил азербайджанец, будто бы это не Дмитрий заходил к ним в кабинет десяток минут назад.
– Заходите. И можете не садиться, разговор не долгий. Что у вас с физикой?
– В смысле? – Весьма натурально удивился Саид. Руслан только губы трубочкой вытянул.
– В смысле: – Дмитрий повысил голос и постарался выделить следующую фразу интонациями, – что у вас с физикой?
– А! – Как будто озарило Саида, но он тут же исправился. – Ну так это… А что у нас с физикой?
– Дмитрий Николаевич, вы имеете в виду оценки? – Открыл рот Руслан.
– Нет! Я имею в виду ваши научные разработки по полетам на кольцо Сатурна! – В сердцах брякнул учитель, не будучи точно уверенным, есть ли у Сатурна кольцо. Но посмотрев на взлетевшие вверх брови друзей, решил не артачиться. – Конечно оценки.
– А! – Вновь повторил Саид. – Так это, Дмитрий Николаевич, а что там? Все нормально.
– Вот врешь Саид и не краснеешь! Молодец! Далеко пойдешь. Пошел бы. Если бы не я… Ты мне не бреши! Мне только что за вас завуч голову беременной сделала. И этого бы не случилось, если бы у вас по физике были хорошие оценки. Да хрен с вами! Я понимаю, что вы ее и на два-то не знаете. Но они вам двойки ставить не хотят. Хотят тройки.
– Ну пусть ставят Дмитрий Николаевич, – С легким смешком великодушно разрешил Саид.
– От ты простой! Им нужно, чтобы вы сами все проблемы с этим делом решили. Понял?
– А как мы решим?
– Ну не понимаем мы физику, Дмитрий Николаевич! – Еще раз вставил Руслан.
Дмитрий сам учился в школе не так-то уж и давно. И прекрасно понимал, что если не учить физику, математику и другие сопутствующие предметы несколько первых лет, то в середине восьмого класса поправить положение практически невозможно. Ну, это если оценивать положение вещей здраво, учитывая нынешний уровень воспитания и образования. Но в то же время он понимал, что «решить проблему» можно. Можно взять и сделать дополнительные задания, списать у соседа контрольную, поприносить дней пять подряд домашки… Можно все это сделать и тогда учитель поставит тебе вожделенную оценку. Ведь ему, учителю, она нужна не меньше, а даже больше, чем тебе, легкомысленному бараненку.
– Это не мои проблемы! Вот если бы вы хотели ее понять, я бы задумался, как вам можно помочь. А так: не мои. У вас есть проблема. Да такая, которая начинает любить меня. Мне оно нужно? – Пауза. – Что молчите?!
– Нет, Дмитрий Николаевич… – Промямлил Саид.
– Правильно. Вот и решайте эту проблему сами. Да побыстрее. Все ясно?
– Ясно Дмитрий Николаевич! – В унисон обронили пацаны. – Можно идти?
– Валите!
Несколько более мягко поговорив еще с двумя девочками, Дмитрий поспешил на пятый этаж. До конца перемены нужно было успеть к физику, предупредить его о двух желающих исправиться залетчиках.
Физик – среднего роста толстый очкарик – не вызывал никаких достойных эмоций. Хотя и был по слухам неплохим специалистом в науке. Почему? А все просто. Во-первых, в первый же месяц своей работы он «загулял» с информатичкой и стал ее «бой-фрэндом», о чем знала вся школа. И несмотря на то, что тем самым он частично снял с самого Дмитрия груз неразделенной похоти, оставался ему неприятным. Во-вторых, он на физиологическом уровне не вызывал никаких эмоций кроме снисхождения, легкой жалости и даже брезгливости. Ничем мужским от него «не пахло» – бывают такие люди.
Поднявшись на последний лестничный пролет, Дмитрий увидел перед собой весьма комичную картину. Физик стоял перед прозрачной дверью на площадку перед кабинетами и старательно дергал ее за ручку. Дмитрий остановился, частично скрытый за его широкой спиной от тех озорников, которые удерживали ручку двери с противоположной стороны.
Подергав несчастную ручку потными ладонями, физик начал тяжело отдуваться и вытирать лоснящийся лоб. Закончив с этим, повинуясь взглядам маячивших за стеклом семиклассников, он обернулся за спину, одновременно вытирая ладони о полы серого пиджака.
– О! Это вы… – Неприязненно, но с надеждой на лучшее будущее пробормотал взмокший толстяк.
– Я. – Ответил Дмитрий и осторожно обошел учителя слева, приближаясь к стеклу двери.
Ребята смотрели на заместителя директора как кролики, забыв отпустить ручку. Но уже через секунду первый из них опомнился и, подавая пример, попятился от двери. Дмитрий спокойно толкнул створку и вошел на площадку. Отдуваясь, позади шел «талантливый специалист».
– Я, кстати, к вам. – Продолжил Дмитрий, не обращая внимания на пацанов и глядя, как физик перебирает ключи, отпирая железную дверь.
– Да, я вас слушаю. – Физик даже и не пытался скрыть своей неприязни.
Разговор занял пару минут, в течение которых физик поведал Дмитрию все то, что было известно и без него. Не учатся ребята, хулиганят, не понятно, как они будут аттестованы в четверти… Поняв, что с этой стороны чего-либо добиться будет очень сложно, Дмитрий решил временно отступить. Подождать, пока пацаны проявят инициативу. Поблагодарив за непродуктивный разговор, он вышел из душного кабинета. Подошел к заколоченной двери учительского туалета.
После того, как Татьяна Егоровна приказала закрывать эту дверь, надеясь, что учителя перестанут курить в школе, прошло довольно много времени. Дмитрий в точности исполнил ее приказ. Он закрыл дверь, но вскоре кто-то нагло поменял личинку замка, о чем зам по безопасности узнал далеко не сразу. Зато, когда узнал, поменял личинку еще раз, закрыл замок и заколотил дверь гвоздями.
Сейчас, наблюдая половину отогнутых гвоздей, он смеялся. От души и искренне. Представив, как весьма толстая девушка ковыряет гвозди чем-то вроде отвертки. Ведь в голову не приходило никаких вариантов, кроме Светланы Александровны. Этим могла заниматься только информатичка. Со своим пупсиком, который обитал тут же на этаже и тоже курил аки паровоз. Как альтернатива информатичке это могла быть географичка. Но судя по тому, что чуть ли ни каждую перемену из щелей ее закрытой на замок двери доносился запах табачного дыма, этим грешила не она. Ей проще выгнать учеников, закрыть дверь и покурить в распахнутое окно.
Оставив в голове заметку о требующих правки блокирующих гвоздях, Дмитрий вернулся в кабинет.
Все это конечно хорошо и даже позволяет забыться. Но, как бы не ни хотелось, а нужно спускаться в подвал и идти в раздевалки.
Если Вы заметили "громкую" ошибку, то пишите. Я не претендую на звание учителя словесности и даже на звание шибко грамотного писаки, – не обижусь.
Содержание:
Первая глава: 1 часть, 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть
Вторая глава: 1 часть , 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть, 6 часть, 7 часть, 8 часть, 9 часть, 10 часть, 11 часть, 12 часть, перед Вами 13 часть, 14 часть.
Все в одной подборке – тут.