А у Артёма потемнело в глазах, и тут же кровь залила лицо: он ничего не видел. Самым страшным было то, что он не видел Полинку. От страха этого и своей боли не чувствовал. Отчаянно вытирал футболкой лицо, а кровь не останавливалась. А Полинка молчала, и Тёмка отчаянно позвал её:
- Поль! Полинка!
Тёмкин голос вдруг вернул Полину из какого-то страшного оцепенения. И она заплакала – от сильной боли в стопе. Боялась посмотреть на эту боль, даже глаза опустить боялась: казалось, вместо стопы осталась лишь эта разрывающая боль, что захлёстывала всё её тельце, – до самых висков.
- Полинка! Полька! – Артём просто немыслимо обрадовался, когда её всхлипы расслышал. Сбросил футболку, яростно тёр ею по глазам: кажется, рана была чуть выше брови, – кровь оттуда лилась. Прижал скомканную футболку к ране… И увидел Полинку. Полинка сидела среди красных лепестков. Артём снова зажмурился, даже головой встряхнул: здесь же не было воронцов! Один-другой виднелся вдоль тропинки, за ними-то и потянулась Полинка… А теперь откуда-то взялись воронцовые лепестки!..
Артём бросился к Полинке, присел рядом с ней. Застыл: красивая, новенькая бело-голубенькая Полькина кроссовка на правой ноге была … Нет, не была: того, что несколько минут назад было маленькой бело-голубенькой кроссовкой, сейчас просто не было. Артём всего лишь помнил Полькину кроссовку, а видел сейчас то, что было вместо неё: что-то неправдоподобно развороченное… окровавленное.
- Полька!.. Полинка!
А Полинка тоже обрадовалась, – что Тёмка присел рядом с нею, что он так близко… И ему можно пожаловаться на эту совершенно невыносимую боль… Совсем недавно было: Вадик Залугин из 8-го А бросил в Полинкины волосы целую горсть сухого репейника. И было очень больно вытаскивать его. На следующий день Полинка рассказала про Вадика Артёму. Артём дождался Вадика у школы и отметелил его так, что синяки у Залугина долго-долго не проходили… А напоследок ткнул Вадика головой в прошлогодний сухой репейник – так, что Вадикова модная удлинённая стрижка сделалась кудрявой – от нацеплявшихся репяхов…
А сейчас Полинка потянулась к Артёму, обняла его за шею:
- Ой, больно, Артём! Как больно!
- Полька!.. Полюшка-Поля, Полинка! – Артём не знал, как утешить Полькину боль. Обмотал её ногу своей ветровкой, прижал Полинку к себе, баюкал, как маленькую… А её головка вдруг упала ему на плечо – надломленным бутоном воронца… От боли Полина потеряла сознание.
Артём осторожно поднял Полинку. Ветровка на Полюшкиной ноге промокла от крови, тяжело темнела, и всё равно, Полинка была тем же невесомым лепестком – как всегда, когда они танцевали… Только её тёмно-русая головка словно потяжелела.
Артём нёс Полинку, спотыкался о разбросанные вдоль окопов комья земли… Временами в отчаянии оглядывался назад: трава за ними с Полинкой оказывалась усыпанной красными лепестками – они будто срывались с промокшей от крови ветровки…
Он почти дошёл до Криничной балки, когда услышал звук притормозившей машины. Поднял глаза: рядом с ними остановилась старенькая «девятка» их физрука, Игоря Дмитриевича. Игорь Дмитриевич возил бойцам на позиции под Северодонецком горячий хлеб – прямо из пекарни, а ещё воду, блоки сигарет… Физрук выскочил из машины,бережно взял Полинку из Тёмкиных рук, всмотрелся в Тёмкину глубокую рану над бровью:
- Взрыватель от «лепестка» отлетел. Считай, повезло: пару сантиметров от глаза.
В больнице на Тёмкину рану наложили швы. Боли он по-прежнему не чувствовал, вернее, – не обращал на неё внимания. Всё время приподнимался на локте, спрашивал, – где Полина…
А ночью, в сильном жару, метался по подушке. Елена Алексеевна, пожилая санитарка, склонялась над мальчишкой, вслушивалась в невнятные, сбивчивые Тёмкины слова про то, что теперь они с Полинкой умеют целоваться. Елена Алексеевна вытирала слёзы, горестно головой качала. Неслышно шептала:
- Всё мало войне… ненасытной. Добралась и до любви мальчишки с девчонкой, – до самой первой, до бутона нераспустившегося добралась в сумасбродной злобе своей… А если бутону этому предназначено было стать единственной в жизни любовью?..
Артёма выписали из больницы через неделю. А он не уходил, сидел на скамейке под тополями, – пока к нему не вышел суровый врач. Роман Павлович строго сказал Тёмке:
- Марш домой. На перевязку будешь приходить каждый день. А к Полине можно будет зайти не раньше, чем через полмесяца, – девчонке ещё не одна операция предстоит.
… Каждую ночь Тёмке снилось, как они с Полинкой танцуют. Он приподнимал Полинку, и они кружились в невесомости. В танце это длилось всего пару секунд, а сейчас они с Полинкой кружились целый Тёмкин сон, – до самого утра. И он не хотел просыпаться, – чтобы они так и кружились с Полинкой в их одной на двоих невесомости.
Когда Роман Павлович разрешил Артёму войти в палату к Полине, то шёл Тёмка не по коридору, а в невесомости, – только в другой, не в той, куда они с Полиной на секунду взлетали во время танца. Эта невесомость была лишь оттого, что он ничего не помнил… и ничего не видел, кроме Полинкиных больших карих глаз на побледневшем лице. А Полинкины бровки – тоненькие тёмные стрелочки – сбежались у переносицы: Полинка смотрела на неровный, будто рваный, розовый шрам над Тёмкиной бровью.
Роман Павлович сказал:
- Считаю до трёх… Два пропускаю. Увидел?.. И – вышел.
Уже на пороге Артём расслышал Полинкин шёпот:
- А мне снится… как мы танцуем. Как ты поднимаешь меня…
Артём отчаянно оглянулся:
- Мне тоже… Мне тоже снится, как мы танцуем… как я поднимаю тебя…
Полинка медленно прикрыла глаза, и по щекам её покатились слёзы.
… Теперь Артём с Полиной – восьмиклассники. В самый первый учебный день Артём еле дождался конца уроков, – чтоб бежать к Полинкиной школе. Не сговариваясь, Полина с Артёмом пошли к танцевальной студии. Полина сильно прихрамывала, и они часто останавливались. А потом, у студии, долго смотрели в большое и высокое окно: в зале кружились знакомые мальчишки и девчонки. Полина взглянула на Артёма:
- Тём!.. Помнишь Машу Агееву? Она в моей школе учится, в 7-м Б. Ей партнёр по танцам нужен, помнишь, Лилия Михайловна всё время говорила, что не могут ей подобрать?.. А у вас с ней получилось бы... Жаль, если ты не будешь танцевать.
Артём покачал головой. Сказал просто:
- Нет. Не буду. Без тебя, Полин, не бывает полёта.
Всмотрелся в окно. Улыбнулся:
- А вон она, Машка твоя,– видишь?.. С Алёхой Егоровым танцуют.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Навигация по каналу «Полевые цветы»