Дремота перед бурей
Семьдесят пять тысяч лет назад мир был до смешного уютным и предсказуемым местом. Конечно, если вы были шестиметровым ленивцем или саблезубым тигром. Для человека, этого нового, наглого и пока ещё не слишком влиятельного примата, всё было несколько сложнее. Планета жила своей жизнью, ледники то наступали, то отступали, и никому не было дела до небольших групп прямоходящих млекопитающих, которые суетились на просторах Африки, робко осваивали Ближний Восток и даже, осмелев, добрались до Азии. Эти ребята, наши прямые предки Homo sapiens, были не то чтобы венцом творения. Скорее, одним из многих экспериментальных проектов природы, причём не самым очевидным кандидатом на победу. Рядом, в Европе и Западной Азии, жили их куда более приспособленные к холодам «кузены» — неандертальцы. Крепко сбитые, мускулистые, с огромными носами для согревания морозного воздуха, они были настоящими хозяевами ледниковой Европы. Наши же предки были хлипкими тропическими созданиями, только-только начавшими понимать, что мир не заканчивается за соседней рощей.
Их мир был прост и понятен. Солнце вставало на востоке, звери ходили на водопой по одним и тем же тропам, времена года сменяли друг друга с убаюкивающей регулярностью. Главной задачей было найти еду, не стать едой и продолжить свой род. Их технологический прогресс был, по нашим меркам, черепашьим. Остро заточенный камень — вот тебе и нож, и копье, и скребок. Умение поддерживать огонь — уже почти высокая технология, гарантия тепла и защиты от ночных хищников. Они жили небольшими группами, кочуя вслед за стадами животных или в поисках съедобных растений. Они уже умели говорить, хоронить своих мертвецов и, возможно, даже рассказывали у костра первые примитивные истории о сотворении мира и подвигах мифических героев. Они смотрели на звёзды, не пытаясь понять их природу, а просто видя в них вечных и неизменных спутников.
Где-то там, на одном из островов современного Индонезийского архипелага, на Суматре, возвышалась гора. Обычная гора, одна из многих в этом вулканически активном регионе, который позже назовут «Тихоокеанским огненным кольцом». Гора, под которой копилась сила, способная изменить ход истории. Но кто из тогдашних обитателей планеты мог об этом догадываться? Для них это был просто элемент пейзажа. Никто не измерял сейсмическую активность, не анализировал состав вулканических газов. Гора молчала, и это молчание казалось вечным. Под земной корой, на глубине нескольких десятков километров, гигантский пузырь расплавленной магмы медленно рос, давил на вышележащие породы, искал слабое место. Этот процесс шёл тысячелетиями, незаметно для всего живого на поверхности. Планета готовилась к генеральной уборке, а человечество, не подозревая о своей роли в этой драме, продолжало гоняться за антилопами и собирать ягоды, будучи уверенным, что завтрашний день будет таким же, как и вчерашний.
Их было не так уж и много. По самым щедрым оценкам, общая численность Homo sapiens на планете вряд ли превышала несколько сотен тысяч человек, разбросанных по огромным территориям. Это было хрупкое, уязвимое сообщество. Любая серьёзная эпидемия или длительная засуха могли стереть с лица земли целые племена. Но они упорно цеплялись за жизнь, осваивали новые навыки, медленно, почти незаметно, становились умнее и хитрее. Они научились делать составные орудия, вставляя каменные лезвия в деревянные рукоятки. Они начали использовать охру, возможно, для ритуальных раскрасок тела или для первых попыток наскальной живописи. Это были крошечные шаги, но они вели их вперёд. Они были на пороге великого рывка — расселения по всей планете. Но у планеты были свои, совершенно другие планы.
В геологическом масштабе времени всё произошло мгновенно. Давление в магматическом очаге под будущим озером Тоба достигло критической точки. Поверхность земли начала вздыматься, как пена на закипающем молоке. Появились трещины, из которых с шипением вырывались ядовитые газы. Животные в панике бежали прочь, птицы срывались с насиженных мест. Но бежать было некуда. Катастрофа не собиралась ограничиваться одним островом или даже одним континентом. Она готовилась нанести удар по всей биосфере, и человечество, этот самонадеянный вид, оказалось прямо на её пути. Никто не мог услышать тиканье этих геологических часов, отсчитывающих последние мирные дни старого мира.
Когда земля разверзлась
Представить себе извержение супервулкана практически невозможно. Все известные нам вулканические катастрофы — Кракатау, Везувий, Сент-Хеленс — на его фоне выглядят как хлопок петарды рядом с термоядерным взрывом. То, что произошло на Суматре примерно 74 000 лет назад, относится к высшей категории по шкале вулканической активности — 8 баллов из 8 возможных. Это событие, которое происходит раз в сотни тысяч, а то и миллионы лет. Гора Тоба не просто изверглась — она взорвалась. Вся её верхняя часть, вместе с гигантским магматическим пузырём под ней, была выброшена в атмосферу. На её месте образовался провал, кальдера, размером сто на тридцать километров. Сегодня на этом месте плещется самое большое вулканическое озеро в мире, а в его центре поднимается остров Самосир — верхушка нового, возрождающегося вулканического купола, как напоминание о том, что под этой идиллической гладью воды дремлет та же самая чудовищная сила.
В первые минуты катастрофы в небо взметнулся столб пепла и газов высотой до пятидесяти, а по некоторым оценкам, и до восьмидесяти километров. Он пробил тропосферу и вонзился в стратосферу, туда, где уже не бывает дождей и облаков, способных его смыть. Это был не просто дым. Это была раскалённая смесь измельчённой в пыль горной породы, вулканического стекла и ядовитых соединений серы. Звук взрыва, должно быть, был слышен за тысячи километров, но те, кому не повезло оказаться поблизости, его не услышали. Их история оборвалась прежде, чем они успели что-либо осознать, унесённая огненным дыханием земли. Эти потоки накрыли территорию в двадцать тысяч квадратных километров вокруг вулкана, обратив живой мир в безмолвный серый пейзаж.
Но это было только начало. Гигантский объём выброшенного материала — по разным оценкам, от 2800 до 3500 кубических километров породы — начал оседать. Вся Юго-Восточная Азия, Индостан, Аравийский полуостров оказались под многометровым слоем пепла. В Индии, на расстоянии трёх тысяч километров от вулкана, толщина этого слоя местами достигала шести метров. Для сравнения, извержение Везувия, погубившее Помпеи, выбросило всего около трёх кубических километров пепла. Тоба выплюнул в тысячу раз больше. Сам воздух стал врагом, его невидимые частицы беззвучно останавливали дыхание всего живого. Зелёный покров земли был погребён под этим саваном, а реки утратили свою прозрачность, понеся в себе горькую, безжизненную муть.
Основной же удар по планете нанесли не потоки лавы и не пепел. Главным оружием Тобы стали соединения серы. Вместе с пеплом в стратосферу было выброшено не менее десяти миллиардов тонн диоксида серы. Там, на огромной высоте, под воздействием солнечного света он превратился в мельчайшие капельки серной кислоты — сульфатный аэрозоль. Этот аэрозольный слой, как гигантское зеркало, окутал всю планету и начал отражать солнечный свет обратно в космос. На Земле наступили сумерки. Среднегодовая температура, по разным моделям, рухнула на 3–5, а в некоторых регионах, особенно в высоких широтах, и на все 15 градусов Цельсия. Началась вулканическая зима, которая растянулась почти на десятилетие. Это была не просто холодная погода. Это было глобальное изменение климата, произошедшее практически мгновенно. Лето перестало приходить. Дожди, если и шли, то несли с собой кислоту, добивая уцелевшую растительность.
Для немногочисленных человеческих популяций, разбросанных по Азии и Европе, это был конец света. Не внезапный и быстрый, а медленный и мучительный. Небо, затянутое серой пеленой, больше не давало ориентиров. Солнце превратилось в тусклый, едва заметный диск. Животные, на которых они охотились, исчезли. Растения, которые они собирали, увяли. Привычный мир рухнул. Каждая группа, каждое племя оказалось в изоляции, окружённое выжженной, засыпанной пеплом пустыней. Они остались один на один с холодом, голодом и отчаянием. У них не было ни карт, ни компасов, ни знаний о том, что произошло. Они могли лишь видеть, как мир вокруг них угасает, и понимать, что их черёд может стать следующим.
Десятилетие тьмы
Вулканическая зима, спровоцированная Тобой, была не просто похолоданием. Это был тотальный коллапс привычной среды обитания. Представьте себе мир, где солнце почти не видно. Днём царят вечные сумерки, а ночи становятся непроглядно тёмными и ледяными. Тончайшая пелена из сульфатных аэрозолей в стратосфере эффективно блокировала до 90% солнечного света, поступающего на поверхность планеты. Фотосинтез, основа основ всей жизни на Земле, практически остановился. Растения, не получая энергии для роста, начали массово увядать. Сначала трава, потом кустарники, потом и могучие деревья. Леса превращались в мёртвые, серые чащи, где под ногами хрустел не валежник, а засыпанные пеплом, высохшие стволы.
Для травоядных животных это означало, что их стол опустел. Огромные стада мамонтов, бизонов, оленей и диких лошадей, которые были основой рациона для многих человеческих групп, лишились своей кормовой базы. Они либо отправлялись в свой последний путь на месте, либо в отчаянии мигрировали на огромные расстояния, но находили лишь такую же безжизненную, покрытую пеплом землю. Вслед за ними угасали и хищники. Вся пищевая цепочка, выстраивавшаяся миллионами лет, рухнула в одночасье. Океаны пострадали не меньше. Резкое падение температуры и кислотные дожди привели к упадку планктона и коралловых рифов. Морские экосистемы были отброшены в своём развитии на тысячи лет назад.
Для человека это означало тотальный голод. Все традиционные источники пищи исчезли. Охота, которая и в лучшие времена была рискованным занятием, превратилась в практически безнадёжное дело. Собирательство стало невозможным. Приходилось довольствоваться тем, что ещё оставалось. В отчаянной арифметике выживания, когда все прочие выборы исчезли, самое страшное табу могло стать последним и единственным решением. Холод стал вторым врагом. Падение температуры требовало больше энергии для обогрева, а значит, и больше пищи, которой не было. Деревьев для костров тоже становилось всё меньше.
Археологические находки рисуют мрачную картину. Во многих стоянках человека того периода, особенно в Азии, культурные слои, свидетельствующие о присутствии людей, резко обрываются сразу после слоя пепла от Тобы. Их костры погасли. Следы их отчаянных странствий просто терялись в серой неизвестности. Некоторые группы, возможно, пытались выжить, укрывшись в глубоких пещерах, где можно было спастись от морозов. Но пещера не могла дать еды. Другие, вероятно, мигрировали к побережьям в надежде прокормиться за счёт моря, но и океан был опустошён.
Особенно тяжело пришлось жителям северных широт. Если в тропиках температура просто упала до некомфортных значений, то в Европе и Северной Азии похолодание было катастрофическим. Ледники, и без того покрывавшие значительную часть континента, пошли в наступление. Зимы стали невыносимо долгими и суровыми, а короткое, холодное лето не давало земле ни единого шанса восстановиться. Для неандертальцев, которые считались королями ледникового периода, это тоже стало тяжелейшим испытанием. Их популяция, и без того немногочисленная, начала сокращаться ещё быстрее. Возможно, именно Тоба нанёс им тот удар, от которого они так и не смогли оправиться, что в итоге и предрешило их судьбу несколько десятков тысяч лет спустя.
Эта мрачная эпоха длилась около десяти лет. Десять лет без лета, под тусклым, безжизненным небом. За это время сменилось целое поколение. Дети, рождённые в эту эпоху, никогда не видели яркого солнца и голубого неба. Для них мир вечной зимы и серого пепла был единственной реальностью. Они не знали другого мира и не могли надеяться на его возвращение. Именно в этих нечеловеческих условиях происходил жесточайший естественный отбор. Выживали не самые сильные и не самые умные. Выживали самые выносливые, самые удачливые и, возможно, самые сплочённые. Те, кто был готов на всё, чтобы дожить до следующего рассвета.
Проклятие бутылочного горлышка
Когда пыль наконец улеглась, а солнце снова начало пробиваться сквозь редеющую пелену в стратосфере, мир был уже другим. И человечество тоже. Катастрофа не просто оборвала бесчисленные нити жизней — она пропустила весь наш вид через так называемый «эффект бутылочного горлышка». Этот термин генетики используют для описания ситуации, когда популяция из-за какого-либо катаклизма сокращается до критически малого числа особей. И те немногие, кто выжил, становятся единственными носителями генов, которые передаются дальше. Всё генетическое разнообразие, накопленное за сотни тысяч лет до этого, оказывается смытым, как волной цунами. Остаётся лишь крошечная часть генофонда, принадлежащая случайным счастливчикам.
Анализ митохондриальной ДНК (которая передаётся только по материнской линии) и Y-хромосомы (передающейся от отца к сыну) у современных людей по всему миру рисует поразительную картину. Всё современное неафриканское человечество генетически невероятно однородно. Мы все — потомки очень небольшой группы людей, которая покинула Африку где-то между 70 и 50 тысячами лет назад. А теория катастрофы Тоба даёт этому простое и жуткое объяснение. Человеческая история в Азии была почти полностью стёрта, её страницы обратились в пепел. Выжили лишь те, кто находился на максимальном удалении от эпицентра и последствий — в Африке. По самым драматичным оценках, основанным на генетических данных, общая численность человечества на планете сократилась до 3 000 – 10 000 человек. Это население небольшого современного городка. Весь наш вид уместился бы на трибунах среднего стадиона.
Представьте себе эту горстку людей. Они не знали, что являются последней надеждой человечества. Они просто пытались выжить в мире, который сошёл с ума. Скорее всего, это были несколько изолированных групп, разбросанных по разным уголкам африканского континента. Возможно, какие-то крошечные популяции умудрились уцелеть и в других местах — например, на побережье Аравийского полуострова, питаясь моллюсками и рыбой. Но именно африканские группы оказались в наиболее выигрышном положении. Африка — огромный континент, и хотя похолодание затронуло и его, последствия были не столь катастрофическими, как в Евразии. Где-то сохранялись островки саванны, где-то можно было найти убежище в тропических лесах. Именно там, в этих рефугиумах — «убежищах», — и укрылись наши предки.
Этот генетический отбор был абсолютно слепым. Выжили не «лучшие» гены, а случайные. Возможно, у кого-то из выживших была мутация, позволяющая чуть лучше усваивать скудную пищу. Или кто-то оказался носителем гена, дающего повышенную устойчивость к болезням дыхания. Но в целом это была лотерея. И эта лотерея определила всё наше будущее. Мы все — потомки тех нескольких тысяч человек. Именно поэтому генетические различия между европейцем, китайцем и австралийским аборигеном ничтожны по сравнению с генетическим разнообразием внутри некоторых популяций шимпанзе, живущих в одном лесу. Наш вид прошёл через игольное ушко, и это навсегда запечатлелось в нашей ДНК.
Конечно, теория о Тобе как о причине «бутылочного горлышка» не является общепринятой на сто процентов. Некоторые учёные, такие как археолог Стэнли Амброуз, являются её ярыми сторонниками. Он был одним из первых, кто в 1998 году в своей статье «Позднеплейстоценовые бутылочные горлышки популяций, вулканическая зима и дифференциация человеческих рас» прямо связал извержение с генетическими данными. Другие исследователи настроены более скептически. Они указывают на археологические находки, например, в Южной Африке или Индии, где каменные орудия находят как под слоем пепла Тобы, так и над ним, причём технология их изготовления не меняется. Это, по их мнению, свидетельствует о преемственности, о том, что люди в этих регионах хоть и пострадали, но не были на грани полного исчезновения. Они утверждают, что «бутылочное горлышко» могло быть не таким резким, а растянутым во времени процессом, вызванным целым комплексом климатических изменений, а не одним-единственным извержением.
Но даже если Тоба и не был единственной причиной, он, без сомнения, стал катализатором, последней каплей, которая поставила человечество на грань вымирания. Он создал условия, в которых выжить могли лишь самые адаптивные и, возможно, самые сплочённые группы. Этот кризис мог стать толчком к социальным и технологическим инновациям. Когда привычные методы добычи пищи перестают работать, приходится изобретать новые. Возможно, именно тогда люди научились делать более эффективные орудия, освоили новые способы охоты, создали более сложные социальные сети для обмена информацией и ресурсами. Катастрофа стала жестоким учителем, который заставил наших предков поумнеть, чтобы выжить.
Наследники опустевшего мира
Те, кто пережил десятилетие тьмы, получили в наследство практически пустую планету. Когда климат начал медленно возвращаться к норме, а экосистемы — восстанавливаться, оказалось, что конкурентов у Homo sapiens почти не осталось. Огромные территории в Азии и Европе, ранее занятые другими видами гоминин или просто слишком опасные для освоения, теперь были свободны. Это открыло перед выжившими невероятные возможности. Горстка людей, закалённая в нечеловеческих испытаниях, была готова к новой, на этот раз окончательной и победоносной экспансии из своей африканской колыбели. Именно после катастрофы Тоба, где-то около 60 000 лет назад, начинается Великое расселение человечества, которое в течение нескольких десятков тысяч лет приведёт наших предков в самые отдалённые уголки планеты — от Австралии до Америки.
Что же помогло им выжить и преуспеть? Скорее всего, это был целый комплекс факторов. Во-первых, технологические инновации. Археологические находки в Южной Африке, в таких местах, как пещеры Бломбос и Пиннакл-Пойнт, свидетельствуют о том, что именно в этот период, сразу после Тобы, у людей появляются новые, куда более совершенные технологии. Они начинают делать тонкие, обоюдоострые каменные лезвия, которые можно было использовать как наконечники для копий или как ножи. Появляются первые свидетельства использования лука и стрел — революционного изобретения, позволявшего охотиться на расстоянии, не подвергая себя смертельному риску. Они осваивают термическую обработку камня, чтобы сделать его более пригодным для изготовления орудий. Всё это давало им огромное преимущество.
Во-вторых, изменения в рационе. Люди, жившие на побережье, научились эффективно использовать ресурсы моря. Они собирали моллюсков, ловили рыбу, охотились на морских котиков. Морепродукты не только были надёжным источником пищи, но и богаты жирными кислотами омега-3, которые критически важны для развития мозга. Возможно, именно этот «морской» рацион и стал одним из факторов, подстегнувших когнитивное развитие наших предков. Они научились планировать свои действия в соответствии с приливами и отливами, что требовало абстрактного мышления и понимания лунных циклов.
В-третьих, и это, возможно, самое главное, — социальная организация. Кризис заставил людей сплотиться. Появились более сложные социальные сети, позволявшие обмениваться информацией, ресурсами и брачными партнёрами между разными группами. Это предотвращало близкородственное скрещивание и способствовало распространению инноваций. Возникло символическое мышление, которое мы видим в появлении первых украшений из раковин, использовании охры и нанесении гравировок на камни. Это не просто безделушки. Это знаки, которые говорили: «Я принадлежу к этой группе», «Я имею такой-то статус». Это был язык, понятный без слов, цементирующий общество. Как выразился антрополог Крис Стрингер из лондонского Музея естественной истории, «речь шла не только о том, чтобы быть умным, но и о том, чтобы быть хорошо связанным». Именно эти социальные связи и позволили человечеству выстоять.
Когда потомки выживших вышли из Африки, они были уже не теми робкими мигрантами, что раньше. Это были опытные, хорошо вооружённые и социально организованные охотники-собиратели, готовые к любым вызовам. Они быстро расселялись вдоль побережья Азии, достигли Австралии около 50 000 лет назад, а затем повернули на север, в Европу, где около 45 000 лет назад встретились со своими дальними родственниками — неандертальцами. Эта встреча предрешила судьбу их рода. Пришельцы были технологически более развиты, лучше организованы и, вероятно, быстрее размножались. За несколько тысячелетий песни неандертальцев затихли в лесах Европы, а их костры погасли навсегда.
Так катастрофа, едва не уничтожившая наш вид, в конечном итоге сделала его сильнее и стала трамплином для его глобального господства. Мы — потомки тех немногих, кто не сломался, кто смог приспособиться и найти выход из, казалось бы, безнадёжной ситуации. Вся наша цивилизация, все наши достижения и проблемы — прямое следствие того, что однажды, 74 000 лет назад, одна гора на Суматре решила показать, кто на этой планете настоящий хозяин. Она почти преуспела. Но «почти» не считается. Горстка упрямых, напуганных, но невероятно живучих приматов смогла перехитрить саму смерть и унаследовать мир, очищенный для них огнём и пеплом.