Антрополог Александра Архипова в интервью новоиспечённому иноагенту Татьяне Фельгенгауэр назвала происходящее «крестовым походом против будущего», который стал таким ответом отбывающего на заслуженный отдых поколения на свои страхи перед неизбежным грядущим. Так получилось, пояснила Александра, что этому поколению оказалось совершенно нечего передать следующим поколениям, их навыки и опыт у молодежи оказались совершенно невостребованными, ненужными.
Мир изменился настолько, что весь этот опыт стал лишь печальной легендой, которая даже сама по себе новым поколениям неинтересна, не говоря уже о каком-то практическом использовании этого опыта новыми поколениями. Невозможность передать свой опыт стала ощущаться старым поколением как травма, и чтобы утолить эту травму и купировать свой страх, это поколение и объявило «крестовый поход» против всего нового и современного, подкрепив его всевозможной конспирологией.
Эта концепция показалась мне очень верной, а образ «крестового похода» - очень сильным, потому что, как я уже и сама писала, стратегии выживания и всевозможные связанные с ней деструктивные поведенческие паттерны, бережно хранимые старшими членами семьи, младшим членам оказались совершенно не нужны. Навязывание этих паттернов воспринимается молодежью и детьми в чистом виде как агрессия, вроде бесконечных нотаций и требований надеть шапку. Начинается с этих требований на одном уровне, а заканчивается сами знаете чем на другом – это и есть самый настоящий крестовый поход против времени.
Условное старшее поколение, оговорюсь – это не совсем возрастная категория, потому что даже среди людей старше 60 есть множество очень прогрессивных личностей, а 30-ые люди могут вполне охотно перенимать от родителей, репродуцировать и транслировать дальше своим детям различные деструктивные паттерны, не гнушаться агрессией и совершенно не уметь выражать свои чувства и взаимодействовать с другими людьми экологично. Но вся эта условная категория действительно, как я уже писала, страшно боится будущего и вообще хода времени, потому что, не без причины, подозревает, что в этом будущем ему не найдется места.
Дело, как мне кажется, главным образом состоит в том, что в этом будущем уже не очень принято решать абсолютно все свои личностные проблемы агрессией. В этом будущем, которое уже для многих стран стало настоящим, принято выражать свои чувства и эмоции бережно, стараясь не задеть чувства других, принято думать при разговоре, принято добиваться своих целей, по возможности, не причиняя другим людям вред. В этом очень и очень уже близком будущем важны свобода выбора, свобода слова и права всех людей, важны гуманистические принципы и презумпция равенства одних людей перед другими, а также многое и многое другое.
Условному «старшему поколению» оказаться в таком будущем очень страшно – со своими привычками к бытовому насилию, со своей развязностью и эмоциональной распущенностью, с ксенофобией и прочими другими фобиями в таком будущем существовать довольно трудно. Человек с такими привычками в таком будущем неизбежно окажется маргиналом, будет общественно порицаем и публично или подспудно неодобряем. А это для всех обычно очень неприятно, оказаться в такой ситуации никому не хочется.
Чтобы решить эту проблему максимально бесконфликтно, требуется не так уж и много, по большому счету – заняться собой, решить свои личностные проблемы, отказаться от всех видов агрессии, изучить и постараться понять и принять все текущие изменения в мире. Но это, как мы понимаем, довольно трудно. Гораздо легче сочинять конспирологию и вставать с этим новым миром в противостояние – жестокое, но бессмысленное и изначально обреченное на поражение.