Девочки-подростки сидели в антикафе и играли в настольную игру по мотивам серии книг Терри Пратчетта о Плоском мире. В разгар игры к ним подошла взрослая девушка и ни с того ни с сего, протягивая гласные, язвительно спросила:
- А вы хоть Терри Пратчетта-то читали?
В психологии официального термина «токсичность» нет, и психологи вообще с большой осторожностью говорят о токсичности, подразумевая, в основном, истории с регулярным, долгим, постоянным и близким общением. Ну вот треугольники Карпмана, допустим, явно токсичная история, всякие виды абьюза и так далее. В быту же у нас привычно называть токсичным любого человека, который проявляет себя для нас в какой-либо негативной форме. Даже если, например, просто реагирует на агрессию, которую проявляем мы сами по отношению к нему.
Для меня же токсичность – это свойство и привычка человека свободно изливать свою агрессию, открыто, не стесняясь, выражать свои адресные негативные эмоции, включая, например, зависть, алчность, недоброжелательность, подозрительность и так далее. Проявляться такая токсичность может не только в постоянном, но и в сиюминутном общении, вот как в описанном выше примере.
Это похоже на обычную невоспитанность, но это куда сильнее и глубже, чем просто невоспитанность. Самыми токсичными людьми, которых, например, лично я встречала в жизни, были как раз такие очень воспитанные, интеллигентные и начитанные девушки из очень приличных интеллигентных петербургских семей. Сливки петербургского общества в самом классическом смысле, старинные семьи, потомки еще дореволюционной интеллигенции.
Эта токсичность, то есть неконтролируемый выход агрессии, имеет, как я понимаю, природу глубокой и постоянно репродуцируемой травмы. То есть такой травмы, которая даже может осознаваться, но с помощью механизма психических защит воспринимается ее носителем как нечто вполне естественное.
Например, ребенку постоянно повторяют что-то типа «надень шапку», на протяжении многих лет подряд, и он полностью к этому привыкает, делает эту поведенческую модель своим паттерном. Став взрослым, он будет доканывать этим «надень шапку» всех своих друзей, романтических партнеров, мамочек с детьми и вот таких вот первых встречных девочек в кафе. Никакое воспитание не в силах этот паттерн самопроконтролировать и остановить – это буквально рефлекс, слюна, выделяющаяся на свет лампочки.
Почему это вообще происходит? Потому что, как я глубоко убеждена, психические травмы – это вовсе не то, что для человека нормально иметь. Это неправильно, это ущербно. Это совершенно лишнее для психики. И чем сильнее травма и чем менее развита психика, тем меньше травма в этой психике помещается, тем меньше психика способна ее обрабатывать, как-то трансформировать и удерживать. Травме в этой психике тесно – и при каждом удобном случае она стремится выплеснуться наружу. Вот это выталкивание, этот выплеск и выглядит снаружи, как токсичность.
Проблема в том, что вот эти репродуцируемые травмы, превратившиеся, по сути, в какой-то рефлекс, практически никогда не осознаются, как что-то негативное, с ними не работают. Именно поэтому их не может сдержать даже мега рафинированное воспитание. Если вы скажете такой девушке из примера, что это не ее дело, что это ее совершенно не касается, и вообще – неприлично приставать и что-то указывать незнакомым людям, она страшно удивится.
Ведь в ее понимании все условия для проявления рефлекса, то есть репродуцирования травмы, были соблюдены – она увидела девочек, младше себя по возрасту, которым она по умолчанию может что-то указывать, девочки находились на «ее» территории, так как она, видимо, завсегдатай заведения, причем были эти девочки явно менее знакомы с субкультурой, в которую сама она, очевидно, была серьезно погружена. Что не так-то – спросит она, если вы сделаете ей замечание. И не поймет, даже если вы будете ей долго все объяснять.