Роман «Звёздочка моя» гл. 1 «Школа, прощай!» часть 2
Классный час закончился. Десятый «А» разбежался кто куда. Две Лены: Ширяева и Мамкина не спешили идти домой. Они обсуждали между собой произошедшее.
— Что-то сегодня опять Петрова Иринка-Маринка разошлась. Вот чумова́я! — не сдерживая эмоции проговорила Мамкина.
— Ты права, Лен, — она так дерзко разговаривала с классной, что у меня от удивления чуть глаза на лоб полезли.
— Ага! Взяла и высказала Августе, что она нос рукой вытирает и потом всё это дело на волосы размазывает, — Ширяева брезгливо сморщила лицо.
— Это да-а! — поддакнула Мамкина. — Тут Петрова молодец! Августа давно сама на это напрашивалась. Удивляюсь, что только Петрова смогла ей это сказать.
— Хотя, лучше бы она это ей на ушко шепнула. Всё-таки некрасиво такое озвучивать вслух.
— Ты что, Петрову не знаешь? Чувство такта у неё напрочь отсутствует. А я поняла из-за чего она так себя вела, — улыбнулась подруга.
— Из-за чего? — переспросила её Ширяева.
— Ну ты же мысли читаешь так возьми и прочти!
— Лен, мне неловко читать чужие мысли — это как подглядывать в окно ванной за кем-то, — призналась Ширяева. — Я невольно слышу мысли тогда, когда они кричат. — Знаешь, — Лена посмотрела в глаза подруге, — у меня есть предчувствие, что скоро я этот дар потеряю.
— Насовсем? — теребя от волнения свою длинную ниже пояса русую косу, задала вопрос Мамкина.
Лена повела худенькими плечиками и ответила:
— А вот в этом я не уверена, возможно, на какое-то время, а потом как птица феникс восстану из пепла.
— Фантазёрка ты, Ленка! Да ещё какая! — спускаясь по лестничному маршу воскликнула Мамкина.
Ширяева остановилась и напомнила:
— Так ты мне так и не ответила, почему Иринка-Маринка так вызывающе себя вела?
— А ты правда не догадываешься?
— Нет… Хотя, промелькнула у меня в голове мысль, что она ко мне опять Щипачёва приревновала.
— Так это так и есть! — подтвердила её слова Мамкина. — Он же сам при всех брякнул, что любит тебя. Вот у Ирки нервы и сдали: она любит его, а он её нет. Как моя бабушка говорит: «Никогда такого не было и вот опять».
Подружки спустились на первый этаж. Техничка тётя Паша сидела на стуле возле трюмо и вязала носок.
— Как дела, девчата? — отвлёкшись от своего занятия, полюбопытствовала пожилая женщина.
— Спасибо! Всё хорошо, Павлина Павловна! — улыбаясь ответила Ширяева. — Завтра у нас выпускной!
— Да знаю. Знаю, Леночка! Теперь без тебя некому будет меня величать Павлиной-то Павловной, — с грустью проговорила техничка. — Остальные-то ученики меня только и кличут тётей Пашей как, впрочем, и учителя.
— А вы не переживайте! У меня младший братишка в первый класс идёт. Я попрошу, и он вас тоже будет Павлиной Павловной звать.
— Поди такой же шустрый как твои братья-двойняшки?
— Мне кажется, что он ещё шустрей их!
— Ладно, время покажет! — глаза у тёти Паши повеселели.
— Пока-пока! — махнула ей рукой Ширяева.
— До свидания, Павлина Павловна! — желая сделать ей приятное, назвала по имени отчеству её Мамкина.
— До свидания, девчата! — техничка проводила их взглядом и ткнувшись в вязание, посетовала: — Как быстро время летит, только вроде бы в первый класс пошла, а вот на тебе — уже выпускница!
Девочки вышли на крыльцо. Июньское солнце щедро обдало их жаром.
— Сейчас бы искупаться! — мечтательно проговорила Ширяева, осторожно спускаясь в босоножках на шпильках по крутому школьному крыльцу.
— Лен, ты определилась куда будешь поступать? — Мамкина спросила её с неподдельным интересом.
— Пока нет, — Ширяева в раздумьях повела плечами.
— А чего ты тянешь-то? Я понять не могу.
— Знаешь, я чувствую, что в ближайшее время что-то произойдёт. И это что-то изменит мою жизнь раз и навсегда. В этом году мне точно поступление в вуз не грозит. У меня возможности такой не будет: выживу — значит буду жить.
Мамкина смотрела на подружку и ужаснулась, увидев в её глазах неподдельный страх и смятение.
— Лен, ты меня пугаешь, — призналась она.
— Прости. Напрасно я разоткровенничалась.
— И вовсе нет! — возразила ей Мамкина. — Ведь я же твоя подруга! С кем тебе ещё-то делиться как не со мной?
— Мне сон приснился…
— Вещий?
— Об этом трудно сказать: пока не сбудется не узнаю. Мне мама, ещё года два назад, общую тетрадь дала и просила в неё все сны записывать.
— И ты записываешь?
— Стараюсь, особенно, когда нечто этакое приснится, — в раздумьях Ширяева покрутила кистью руки, — а потом пытаюсь сон разгадать.
— И что тебе приснилось? — Мамкиной не терпелось узнать.
— Во сне мужской голос просил записать в дневнике все мои тайны, чтобы потом я смогла их прочесть.
— А что у тебя за тайны, Лен? — подходя к углу школы осторожно поинтересовалась подруга. Ширяева остановилась и молчала, не решаясь признаться. — Но если тебе трудно, то не отвечай.
— У меня есть тайна: про слоника и пирамидку, которую я хочу забыть и никогда-никогда не вспоминать, — глаза Ширяевой заблестели, ещё чуть-чуть и она бы расплакалась. Лена подняла голову и посмотрела на небо, боясь, что тушь потечёт с ресниц.
— Это что за тайна такая? — Мамкина слушала её и не могла понять. — При чём здесь слоник и пирамидка?
— Я бы поделилась с тобой этой тайной, но мне так стыдно и мерзко, — голос Лены задрожал от волнения, — что сами воспоминания вызывают во мне рвотный рефлекс. — Тошнота подступила к её горлу, и девушка закашляла.
— Да что с тобой такого могло произойти?
— Это настолько противно, что даже дневнику такое нельзя доверить.
Их разговор прервал Щипачёв. Он подбежал к ним и спросил:
— Девчонки-и! Вы меня, что ли, стоите и ждёте?
— Мечтать не вредно! — ответила Мамкина.
— Тогда, предлагаю вас проводить!
— Спасибо! Не надо, — оглянулась Ширяева.
— Без провожатого дойдём! — Мамкина махнула ему рукой.
— Ленки-и! — одноклассник обнял их за плечи. — Вы зря отказываетесь, потом ведь жалеть будете, что не проводил!
— Почему-у? — улыбаясь переспросила Мамкина.
— Как почему? Экзамены прошли, завтра выпускной. И всё: школа, гуд-бай! — Юра достал из кармана брюк четыре карамельки и протянул одноклассницам. — Угощайтесь, девчонки!
Мамкина Лена взяла одну и повертела в руках, а потом прочитала название вслух:
— «Му-му»! Ты где такие достал?
— Мамка в Москву в командировку ездила и привезла, — пояснил он и протянул карамельки Ширяевой, — угощайся, Леночка!
Одноклассница смущённо взяла карамельку и поблагодарила:
— Спасибо! Впервые такие вижу.
— Чему ты удивляешься, Леночка? Это же Москва! В ней чего только нет. Мамка даже зефир и фундук в шоколаде привезла.
— А козинаки? — спросила Ширяева, вспомнив про посылку, которая пришла девочкам из Балашихи, когда она жила с ними в одной комнате в санатории в Анапе.
— И козинаки тоже! — подтвердил Щипачёв. — Да ты я смотрю в курсе московского ассортимента!
— Немножко! — с грустью улыбнулась она.
Мамкина смотрела на них и почувствовала себя третьей лишней.
— Ну я пойду, а то меня бабушка уже заждалась, — найдя оправдание своему уходу, сказала она.
— Я с тобой, Лен! — Ширяева взяла подругу за руку и сказала однокласснику: — За конфеты спасибо, Юр! Не обижайся, но нам надо идти.
— Вот так всегда, — вздохнул он, — только надумаешь тебе в любви признаться, так ты сразу уходишь.
— А ты меньше думай! — шутя посоветовала ему Мамкина. — Пока, Юр! Завтра встретимся.
— Пока-пока…
Щипачёв стоял и пожирал глазами удаляющуюся точёную фигуру Ширяевой, похожую на фарфоровую статуэтку у бабушки в серванте.
© 30.08.2023 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение ↓
Предыдущая глава ↓