Есть мнение, что манускрипт Войнича давно уже прочтён самыми разными людьми на разных языках, включая (но не ограничиваясь) язык древних укров, современный русский и просто иврит. Есть также мнение, что «манускрипт» — бессмысленный набор символов, начертанных рукой безумной монахини. Ещё есть мнения другие, многие, разнообразные, интересные по-своему, но столь же беспочвенные. Правда в том, что рукопись до сих пор не расшифрована и едва ли поддастся расшифровке в будущем. Причины же такого положения дел очень занимательны и нетривиальны.
Но сначала об истории вопроса. Очень кратко. Манускрипт, судя по формату представляющий собой рабочую тетрадь средневекового травника, алхимика и астролога, приобрёл известность в 1912 году после его покупки у иезуитов антикваром Войничем. Более ранняя история документа в точности не установлена. Предположительно, вXVII веке он находился в библиотеке императора Рудольфа II, и тогда же были предприняты первые попытки расшифровки 240-страничной рукописи. Однако, это — не факт. Факты же таковы, что в начале прошлого века Войнич, полагавший что манускрипт создан в XIII веке и принадлежит перу Роджера Бэкона (занимавшегося также и изобретением шифров), и желавший доказать это, обратился за расшифровкой к лучшим специалистам своего времени. Но они не смогли помочь в прочтении документа. Что, собственно, и принесло манускрипту мировую славу.
В этой истории примечательны два момента. Во-первых, Войнич купил манускрипт легко и не дорого, а орден иезуитов, соответственно, рукопись легко и не дорого продал. То есть, загадочным, а значит и драгоценным, артефактом на тот момент рукопись не считалась. Во-вторых же, антиквар обратился к специалистам по средневековым шифрам, ибо таковые уже существовали. Шифрование записей в XIII-XVI веках не часто, но практиковалось. И больших проблем с прочтением манускрипта не предвиделось. Шифр просто не мог быть сложным.
...Что касается сложности и способа шифрования, — все возможные и невозможные, мыслимые и немыслимые варианты были уже рассмотрены и отброшены криптологами прошлого века. Но рассмотрены лишь от отчаяния. Ибо сложным быть шифр, действительно, не мог. Автору рукописи не требовалось защищать свои тайны от вооружённой сперкомпьютерами армии экспертов самых претенциозных спецслужб далёкого будущего. Он мог лишь стремиться не допустить попадания секретов своего мастерства в руки не посвящённых, а паче того посвящённых — других астрологов, конкурентов. Замена букв алфавита другими знаками для решения такой задачи была бы достаточной предосторожностью. Но шифр данного типа способен «расколоть» даже не специалист методом статистического анализа, — как и показано в рассказе Конан Дойля «Пляшущие человечки». И на сей случай шифровальщик мог предусмотреть несколько сбивающих с толку хитростей. Однако, немного и простеньких. Ведь ключ к шифру, чтобы быстро весть записи и быстро же их читать, автор должен был постоянно держать в уме.
Что б не тянуть: титанические усилия киптологов уже к середине прошлого века привели специалистов по шифрам к выводу, что задача находится вне их компетенции. Данные анализа, почерка, чернил, рисунков, знаков, свидетельствовали, что рукопись подлинная, но к Бекону отношения не имеет. Ибо создана в первой трети XV века на севере Италии. Локализация подтверждалась, как возрастом пергамента и составом чернил, так рисунками, среди которых попадались женские фигуры в костюмах соответствующих места и времени. Весь текст был написан одним человеком — быстро и уверенно, не задумываясь, — как можно писать лишь привычным способом на отлично знакомом языке. И это, в отличие, например, от ронго-ронго, именно осмысленный текст. Частота использования символов и их расположение носили явно не случайный характер… Проблема заключалась в том, что запись не шифровалась, а просто велась неизвестным алфавитом на неизвестном же языке.
Но кстати об алфавите. Он насчитывал более сотни символов, из которых лишь тридцать встречаются регулярно (и должны обозначать звуки речи), остальные же появляются иногда лишь по одному или два раза на 240 страницах. Однако, редкие и символы используются так же как и «буквы», в составе слов. При этом в тексте нет цифр и чего-либо такого, что можно истолковать как цифры. Зато, встречаются обычные, принятые в Европе XV века астрологические символы.
...Дальнейшие усилия по расшифровке предпринимались уже лингвистами. Которым удалось установить, что словарный запас рукописи до странного, как может быть только у детей или людей предельно невежественных, беден. Но при этом язык не может быть искусственным. Язык манускрипта также не может и быть индоевропейским, а более всего похож по структуре на дальневосточные языки. С максимальной очевидностью об этом свидетельствовали короткие «односложные» слова (при отсутствии, однако, слов из одного символа), а также «редкие» звуки, которые могли бы означать различные способы «распевания» тональных гласных. Тем не менее, полным комплексом выявленных особенностей, включавших и характерные, например, только для семитской семьи, ни один из известных языков не обладает.
Запутывали без того тёмное дело и рисунки. Версия «дневника астролога-травника» трещала по швам. Ибо сходство являлось поверхностным. Кропотливо и подробно изображённые растения, будто бы вполне заурядные, — не магические, — часто не соответствовали ничему известному ботаникам. Астрологические же схемы с сугубо европейской символикой подразумевали принятые только китайскими крестьянами 360-дневный год, делимый на 24 15-дневные «недели».
...То есть, прочесть манускрипт нельзя. Но не потому, что знаки не поддаются интерпретации (хотя и в этой области всё очень непросто). Проблема в том, что знаки складываются в слова неизвестно науке языка. И вот в этом, как ни странно, ничего странного нет. Не все языки, существовавшие несколько столетий назад на планете, должны и могут быть известны. Согласно версии появления манускрипта звучащей разумнее всего, записи вёл на родном наречии некий выходец из глубин Азии, осевший в Италии и там же получивший образование. Он помнил не много слов, но для личных записей всё-таки использовал язык знакомый с детства. Алфавит же, видимо, изобрёл сам. Латиница ему не понравилась, и, скорее всего, действительно не подходила для передачи восточной фонетики.
Что же до странностей рисунков и схем, то они могли быть вполне умышленными. В Италии водились толпы местных «белых» колдунов и только один экзотический — «жёлтый». Это несомненно являлось большим конкурентным преимуществом. Которое не вредно было усугубить рисунками неизвестных растений, встречающихся лишь в дальних странах (на самом деле, вымышленных), и восточным (как его мог представлять почти коренной житель Европы) подходом к астрологии.