Наш блог вырос, появилось много новых читателей, и я принял волевое (прапорщицкое) решение по просьбам «трудящихся» начать историю не с самого начала первой книги, а чуть позже. Итак, поехали:
«…О том, что такое спекуляция, прапорщик Кантемиров раньше не думал. Так, привозил с соревнований разный дефицит. Но в основном только своим, да и то по тем же ценам, что и покупал. И только по заказам...
Прапорщик ГСВГ в самом начале службы на должности начальника стрельбища Помсен получал около пятисот марок (сто марок – это тридцать три рубля без копеек), плюс в Союзе на сберегательную книжку капало чуть больше сотни рублей в месяц.
Средняя зарплата в нашей стране в далёкие времена составляла около ста пятидесяти рублей. Поэтому прапорщицкая зарплата по сравнению с бывшими солдатскими двадцатью пятью марками в месяц казалась огромной суммой.
Но, если сказать откровенно, деньги – это такая штука, которой постоянно не хватает. Особенно за границей нашей великой и необъятной Родины!
Советское войсковое стрельбище Помсен являлось, по сути, отдельным небольшим гарнизоном. Полигон располагался в двенадцати километрах от полка, между двумя немецкими деревнями, и упирался в глубокий лес.
И вот деды полигонной команды предложили молодому прапорщику, младше на целый призыв, попробовать себя в традиционном местном бизнесе: на стрельбище работала своя пилорама, куда постоянно привозили лес (кто, откуда мог…), и, повторюсь, само стрельбище упиралось в глубокий лес.
Кантемиров с бойцами наладил сбыт досок проверенному годами пожилому немцу, жившему на окраине деревни Помсен. Его звали Андрэ, он воевал, попал в плен под Ленинградом, отбыл наказание в Карелии и знал основы русского языка. И, можно было сказать, великим и могучим владел в совершенстве. Поэтому немец был свой в доску…
А доски немецкому пенсионеру привозились, а в основном приносились, ночью на плечах солдат. Дело оказалось хлопотное и малоприбыльное, и позже возвратилось назад старослужащим. Затем вместе с водителем армейского автомобиля ГАЗ-66 примерно раз в неделю продавали потихоньку бензин. Тоже хлопотно и рискованно…
Тимур отдал этот сбыт за долю малую коллеге, начальнику службы ГСМ полка.
В гарнизоне в выходные дни по вечерам постоянно появлялись поляки и предлагали различный товар: джинсы, рубашки, солнечные очки и т. д. (и даже порножурналы…). Молодой прапорщик вначале приобрёл одежду для себя и своих бойцов-дембелей, благо поляки не гнушались и червонцами.
Затем познакомился, угостил пару раз водкой «Русской» и выведал у доверчивых славян тайну приобретения товара у арабов в одном из баров Дрездена. Пару вечеров потусовался в указанном месте, аккуратно поспрашивал, выдавая себя за поляка, и познакомился с палестинцами. Эти арабы, как потом оказалось, хорошо знали русский язык и быстро рассекретили прапорщика Советской Армии.
Один из них, самый молодой, как только взглянул на странного поляка, тут же сказал с улыбкой на чисто русском: «Тук-тук! – Кто там? – Сто грамм! – Заходи!».
У советского гражданина сердце ушло в пятки… Молодой человек попытался было опротестовать разоблачение и всё же доказать, что он «Student aus Polen», но только ещё больше развеселил новых знакомых.
Арабы оказались парни компанейские, одного возраста с советским прапорщиком, ранее учились в Москве и хорошо знали русский язык. И на фоне общей любви к автомату Калашникова и одной веры (бабушки Тимура всегда говорили, что он мусульманин, и советский гражданин с детства на слух запомнил несколько бабушкиных молитв…) ровесники быстро подружились и договорились о постоянных поставках различного товара.
Прапорщик вначале опасался и продавал вещи только хорошо знакомым сослуживцам, но уже дешевле, чем предлагали поляки. Потом потихоньку привык и спокойно делал в месяц сумму сначала в зарплату прапорщика, а потом и офицера, примерно семьсот марок ГДР…
Палестинцы тоже привыкли к новому советскому другу. Постоянно звали с собой на дискотеки в ночные бары. Появились общие подружки-немочки. Даже один раз подрались с кубинцами из-за немецких девчонок. Но так, скромно, без особого мордобития и вызова полиции. Хватило двух ударов прямой правой советского боксёра, и горячие кубинские парни сразу поняли, что были несколько неправы.
Советский военнослужащий в благодарность однажды взял и пригласил арабов к себе на стрельбище. Рискнул…
Договорился с молодыми офицерами разведроты и устроил для всех отдельную ночную стрельбу с лёгким товарищеским ужином. Благо средства позволяли. Разведчики стояли на стрельбище на полевом выходе одни. И на фоне общей ненависти к сионизму и прочему империализму постреляли они и, естественно, попили на славу…
В этом плане палестинцы отлично закалились учёбой в Советском Союзе. Начальник стрельбища с трудом, уже под утро, еле уговорил арабов ехать домой в Дрезден.
Офицеры-разведчики, твёрдо следуя принципам интернационализма и дружбы народов, подкинули новых друзей на БРДМе до ближайшей автобусной остановки.
Законопослушные бюргеры, ехавшие на первом рейсовом автобусе, просто офигели от ужаса, когда увидели, как в лёгкой дымке утреннего тумана с брони боевой машины весело спрыгивают несколько арабов в гражданке, со своими платками вокруг шеи, и бегут прямо к ним в салон.
В ответ на такое «сафари» палестинцы открыли Тимуру свой рынок. Оказалось, что ряд развивающихся африканских стран посылают своих студентов учиться: часть в ГДР и часть в ФРГ. И эти студенты могли спокойно, в отличие от немцев, навещать своих земляков по обе стороны границы. Что-то типа упрощенного визового режима сейчас.
И эти чернокожие студенты таскают дефицит туда-сюда: из капитализма в социализм. Унд цурюк! Вот у них прапорщик и начал приобретать товар в два раза дешевле, чем продавали поляки. Перешёл на аудиоаппаратуру.
Доход постепенно вырос примерно до тысячи марок в месяц. Плюс его зарплата прапорщика, которая тоже потихоньку росла, но, не такими темпами. Начальник стрельбища уже получал пятьсот пятьдесят марок.
Жить молодому человеку становилось лучше, жить становилось веселей…
А теперь немного о печальном – про тюрьму и суму. В один из редких солнечных дней гвардии прапорщик Кантемиров стоял себе спокойно возле штаба полка в компании молодых офицеров и прапорщиков, весело обсуждая последние события на танцах в ГДО.
А дело было так: в День Танкиста прапорщики гвардейского танкового полка приехали в город, по дороге зашли в гаштет и устроили там с немецкими молодыми офицерами состязание на предмет употребления пива на скорость и количество.
Пятеро офицеров ННА, наших братьев по оружию, отмечали день рождения товарища и оказались в гаштете весьма кстати. Трое прапорщиков ГСВГ вышли абсолютными победителями в неравной схватке и гордо отправились продолжать праздник на танцы в ГДО.
Ребята исключительно для веселья и куража добавили водки и просто не рассчитали свои силы. Уснули прямо на столах в буфете. Так как все были после наряда по парку, и отмечать начали профессиональный праздник ещё в батальоне, до встречи с камрадами. Разбудить гвардейцев смог только комендант гарнизона, майор Кузнецов.
Из штаба вышел новый особист полка, капитан (пусть будет Васин, всё-таки секретная служба…) и стал с улыбкой слушать продолжение истории. Разговор сразу замялся, а офицеры и прапорщики тут же вспомнили о насущных делах по службе. Начальник войскового стрельбища Помсен вдруг решил сходить проверить, как там бойцы получают продукты и меняют бельё.
И тут капитан Васин и говорит:
– Кантемиров, ты-то мне и нужен. Слышал – хорошо немецкий язык знаешь?
– Не только немецкий, товарищ капитан, – начальник стрельбища вежливо улыбнулся контрразведчику. – Я ещё и английский думаю учить. Надо знать язык потенциального противника! А вот вы, товарищ капитан, сможете допросить пленного бундесверовца? Или, на языке врага только пиво с сарделькой заказываете?
– Ну, пойдем,– усмехнулся капитан. – В кабинете посмотрим – кто, кого, и как допрашивать будет.
Кто такие особисты, прапорщик знал хорошо. В кабинете ждал начальник особого отдела, майор Петров (так его назовём…). По большому счёту этот офицер был нормальный мужик, и прапорщик его уважал. Сам худощавый, подтянутый, среднего роста, всегда одинаково вежливо здоровался со всеми: и с офицерами, и с прапорщиками, и с солдатами...
Однажды на стрельбище, на сборах штабных офицеров особист полка на спор с другим майором, начальником спортивной подготовки, подтянулся на турнике с ходу без всякой разминки тридцать семь раз. И там же в тире выбил из своего ПМа двадцать восемь очков с трёх выстрелов без всякой пристрелки пистолета. Майор готовился в Союз на замену...
И ещё совсем недавно на пилораме стрельбища по его заказу колотили ящики для мебели. При приёмке сколоченных ящиков майор-контрразведчик вежливо поинтересовался у начальника стрельбища о судьбе отходов от брёвен, распиливаемых на его пилораме. И посмотрел при этом в ту самую сторону деревни Помсен, где жил немецкий друг полигонной команды по имени Андрэ.
А потом взглянул в глаза прапорщику так, что Кантемиров тут же понял, что пришла пора завязывать с распилкой досок для немца. На тот момент начальник стрельбища был очень благодарен начальнику Особого отдела полка.
А капитан, принимающий у него дела, по своему внешнему виду мало походил на отличника боевой и политической подготовки наших вооружённых сил. Выглядел, как-то так, не очень. Но, тоже был особистом…
Прапорщику предложили присесть за стол, а сами присели напротив, с двух сторон. И начались вопросы с занимательной игрой в «хорошего» особиста (майор) и «плохого» (капитан, разумеется). В силу своей молодости и малого жизненного опыта эту викторину с сотрудниками Особого отдела прапорщик проиграл вчистую…
Вопросов было много, и напоминаний тоже. Спрашивали про несанкционированную ночную стрельбу с иностранными лицами. Возникло много вопросов о встречах офицеров полка и дивизии с немцами, куда начальника стрельбища начали постоянно привлекать в качестве переводчика.
Обычно такие официальные встречи с немецкими товарищами по оружию затем превращались в хорошие застолья с разговорами за жизнь и службу. Эти встречи так и назывались: «Поехать на Дружбу». Поэтому «на Дружбу» старались не звать с собой официальных переводчиков из комендатуры, хорошо зная, с кем они негласно сотрудничают.
Под конец беседы особисты вдруг вспомнили про отца Тимура – коммуниста и про младшего брата, служившего сержантом в штабе Уральского военного округа.
Вот только военные контрразведчики не учли одного – вырос прапорщик Кантемиров в далёком уральском шахтёрском посёлке на улице Коммунистической, которая заканчивалась тупиком на конечной автостанции.
Ещё из достопримечательностей посёлка были – шахта «Комсомольская» и две зоны: одна строгого режима, а вторая – не очень. И наш Тимурка с детства знал, что закладывать своих – это совсем не по-октябрятски. И даже, не по-пионерски. И совсем уж, не по-комсомольски. Западло, в общем!
Поэтому допрашиваемый говорил только о себе… А любознательным офицерам секретной службы хотелось услышать о ком-либо ещё. О ком – им было всё равно… Но, очень хотелось!
Вот тут, Кантемиров упёрся. Под конец долгой и утомительной для всех сторон беседы капитан вручил ему занимательную книжку «Уголовный Кодекс Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (УК РСФСР)», где ручкой подчеркнул часть 2 статьи 154 – «Спекуляция». И задушевно порекомендовал почитать на досуге. И ещё по секрету сообщил, что этого досуга с сегодняшнего дня у прапорщика будет: «Хоть жопой ешь…».
Из кабинета начальника Особого отдела полка Тимур вышел с книжкой в руках и под конвоем…»
P.S. Статья 154 УК РСФСР: «Спекуляция, то есть скупка и перепродажа товаров или иных предметов с целью наживы, - наказывается лишением свободы на срок до двух лет с конфискацией имущества или без таковой, или исправительными работами на срок до одного года, или штрафом до трехсот рублей.
Спекуляция в виде промысла или в крупных размерах – наказывается лишением свободы на срок от двух до семи лет с конфискацией имущества.
Мелкая спекуляция, совершенная повторно, – наказывается исправительными работами на срок до одного года или штрафом до двухсот рублей с конфискацией предметов спекуляции»
(продолжение -https://dzen.ru/media/camrad/spekuliaciia-chast-2-63283598faf51d0d1cf90af7 )
