В обязанности начальника войскового стрельбища входила еженедельная поездка с солдатами в полк – менять бельё в прачечной части и получать на складах продукты и сигареты.
Ибо, согласно уставу, солдат должен быть сыт, одет и обут по сезону, чист и здоров. А также весел и всегда готов «стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы».
(часть 1 - https://dzen.ru/media/camrad/spekuliaciia-63272f4f79b35b0f41bc5f9e)
Табачное довольствие у солдат Советской Армии полагалось только в группах войск, служивших за границей. Солдаты получали по восемнадцать пачек в месяц, плюс – по два коробка спичек.
Это были сигареты самого низкого класса: «Северные», «Охотничьи», «Гуцульские» и «Донские». В большинстве эти сигареты выдавались всегда сырыми. Но, хорошо просушенные, курились на ура. Кто не курил, могли взамен сигарет получать сахар-рафинад.
На территории частей и гарнизона в магазинах и солдатских чайных продавались практически любые ходовые советские сигареты и папиросы, цена была в среднем от полутора марок. Также продавались недорогие немецкие сигареты «Duet», «F6», «Juwel» и «Cabinet», которые стоили от двух и до трёх марок ГДР. Можно было ещё у поляков-спекулянтов купить американские сигареты, но получалось вдвое дороже.
В дни осенней итоговой проверки график стрельб сбился из-за позднего прибытия проверяющих офицеров. Поэтому в полк за продуктами и сменой белья выехали поздно на дежурной машине от Центральной вышки стрельбища.
В суматохе армейских экзаменов начальник стрельбища с трудом нашёл начальников складов. Пока получали продукты и меняли бельё, дежурная машина выехала обратно к началу ночных стрельб. Без бойцов полигонной команды…
Так как был приказ после 21:00 машины из парка не выпускать. Кантемиров, оставив своих солдат с продуктами и бельём у склада, метался по территории части в поисках любой военной техники, направляющейся в сторону полигона.
И тут армейская фортуна улыбнулась молодому прапорщику, задёрганного армейским бытом. Возле штаба полка молодой прапорщик наткнулся на взводного разведроты старшего лейтенанта с боевой фамилией Тимербулатов и с русским именем Валерий.
Офицер весело спросил у пробегающего мимо прапорщика:
– Куда спешим, «тёзка» Тимур? Война давно закончилась. Мы победили!
– Война войной, а ужин по расписанию. Время уже десятый час, а мои операторы сидят голодные на ночной стрельбе.
А молодой молодому должен всегда помочь. Кем бы он ни был: солдатом, офицером или прапорщиком. Ибо, только так всегда легче переносить всякие там тяготы и лишения армейской жизни.
Тимербулатов улыбнулся во всю ширину кавказских усов:
– Камрад прапорщик, с тебя русская баня с веником! Мой БРДМ (бронированная разведывательно-дозорная машина) стоит на всех парах возле первого батальона в направлении твоего стрельбища. Сегодня для проверяющих будет ночная стрельба с показухой – проникновение в тыл условного противника. Вот мы и проникнем под покровом ночи. Где твои бойцы с продуктами?
Загрузились быстро. Выехали с КПП ещё быстрей. Ехали в кромешной темноте. Дорогу освещали только фары броневика. Прапорщик с офицером удобно уселись верхом на башне. Два сержанта-разведчика расположились рядом на броне. Тихая, безветренная осенняя ночь. Слышен только ровный гул мощного двигателя боевой машины и шелест шин по асфальту.
В те времена немцы редко выезжали в столь поздний час. Да и владельцев частных автомобилей в ГДР было не так густо, как сейчас в объединённой Германии.
Шоссе оказалось пустынным и прямым. Вдруг вдалеке показался дальний свет. Прапорщик определил по низкой посадке фар, что им навстречу едет легковая машина. Все заметили, что автомобиль петляет по дороге и иногда заезжает на встречную полосу.
Водитель, старослужащий солдат, тут же сбросил скорость и переключил дальний свет на ближний. Со стороны легковушки никакой реакции. БРДМ моргнул ещё пару раз. В ответ полное игнорирование правил дорожного движения.
Машины быстро сближались, встречный дальний свет уже слепил не только водителя боевой машины, но и всех усевшихся верхом на броне.
И тут командир взвода принимает волевое решение – сдёргивает чехол со специальной отдельной большой фары-искателя с поэтическим названием «Луна», расположенной на башне. Одновременно командует водителю включить самый дальний свет и рукой направляет сильный луч прямо на встречный автомобиль.
Это надо было видеть! Легковушка дёрнулась влево, вправо, затем с визгом затормозила и резко съехала с дороги. БРДМ плавно подъехал к месту ДТП...
В кювете, уткнувшись фарами в ров, крутил задними колёсами в воздухе «Трабант» (марка восточногерманских микролитражных автомобилей). Из салона, чертыхаясь по-своему, пытались выйти два молодых немца. Было видно, что оба пьяны. Водитель сам смог на четвереньках выкарабкаться на дорогу и теперь тщетно пытался помочь своему пассажиру, который постоянно съезжал обратно в грязь кювета.
Старший лейтенант оценил состояние автомобиля и неуверенные движения парней и скомандовал:
– Разведка, к машине!
И объяснил Тимуру:
– Вытаскивать будем. Не оставлять же немцев на ночь в этой яме.
Офицер с прапорщиком спрыгнули с брони. Кантемиров помог молодому водителю вытащить приятеля. Оба немца тяжело дышали и стояли перед взводным, как провинившиеся школьники.
Тимербулатов с прямотой советского офицера и с лёгким кавказским акцентом задал конкретный вопрос:
– Юнге, шнапс тринкен? – и добавил с горечью на чистом русском: – И что мне с вами сейчас делать, засранцы?
Прапорщик перевёл фразу офицера, но без последнего слова. Просто он ещё только начинал изучение языка страны пребывания и пока не знал синонима на немецком, подходящего такому ёмкому русскому слову – «засранцы».
В ответ «юнге» наперебой заговорили, что всё хорошо, у них «кайн проблем» и что они сами смогут добраться до города. А водитель очень просил не вызывать дорожную полицию. Видимо, молодой немец предполагал, что у разведроты налажена постоянная прямая связь по рации с местными стражами правопорядка.
Командир взвода скомандовал своим разведчикам:
– Так, бойцы, двое с одной стороны машины, двое с другой! Я с прапорщиком спереди. Выталкиваем этот агрегат на асфальт, – и попросил коллегу: – Скажи аборигенам, чтобы не мешали.
Начальник стрельбища сказал немцам отойти в сторону. «Трабант» в два приёма не только вытолкнули на дорогу, но и поставили в нужном направлении. Ещё бы! Вес его составлял всего шестьсот двадцать килограмм.
Кантемирову недавно доводилось видеть ДТП с участием этого чуда местного автопрома и машины марки «Мерседес-Бенц». Был сильный туман. Тимур ехал на рейсовом автобусе в город. Автобус шёл медленно, и вдруг все пассажиры стали замечать на проезжей части разбросанные останки автотехники. Вначале молодой человек подумал, что это был мотоцикл. Затем он увидел на середине дороги половину «трабанта» и «мерседес» с одной разбитой фарой.
И сейчас прапорщик даже не мог представить себе, что бы произошло при столкновении большей частью пластмассового автомобиля с бронёй военной машины весом около семи тонн. Старший лейтенант поправил портупею с кобурой, легонько стукнул ладонью по капоту вытащенной машины и весело сказал:
– Вот теперь действительно «кайн проблем», алкоголики и тунеядцы! Я запомнил ваш номер машины. Ещё раз увижу на дороге за рулём в таком состоянии – раздавлю БРДМ-ом. Лучше так, чем пьяному водителю пешехода сбить. И не дай бог, ребёнка. Переведи, прапорщик.
Кантемиров быстро сказал:
– Das viele Trinken führt zum Hinken.
Офицер спросил удивлённо:
– Так быстро? Я этим горе-водителям целую речь произнёс на тему вечного вопроса: «Пить или не пить!» А ты, толмач, в одно короткое предложение уложился?
Прапорщик усмехнулся:
– Это пословица! Означает дословно: «Это большое питие приводит к хромающей походке» или по-нашему: «Много пить – себе вредить».
Разведчик присвистнул:
– Краткость – сестра таланта. Ну, ты, прапорщик, могём!
– Товарищ старший лейтенант, не могЁм, а мОгём.
Оба рассмеялись на всю округу. Вслед за ними развеселились и солдаты. А водитель БРДМ подошёл к немецкому коллеге, легонько хлопнул его по плечу и протянул пачку сигарет «Северные».
Немцы с удивлением смотрели на реакцию советских военнослужащих к виновникам происшествия. В понимании уже отрезвевших молодых бюргеров после такого случая их давно должны были сдать в полицейский участок. А эти странные парни не только вытащили из ямы, но ещё и сигаретами угощают. И, похоже, получают от этого огромное удовольствие и не собираются никого везти в полицию.
Офицер вдруг, как и его водитель, легонько хлопнул прапорщика по плечу и весело предложил:
– А теперь на скорость – кто первый на башню?
Они встали по обе стороны боевой машины и по команде водителя и под ободряющие крики разведчиков буквально вбежали на башню. Кантемиров отстал на доли секунды. Победила разведка!
На то она и разведка, чтобы побеждать.
Следом запрыгнули остальные бойцы. БРДМ обдала изумлённых немцев облаком отработанного топлива и резво рванула в ночь.
***
Гвардейский 67МСП сдал итоговую проверку. Между постоянными стрельбами днём и ночью наступил большой перерыв, так называемый «рабочий период»…
По договору с местной администрацией, в мирную паузу на полях советского полигона паслись немецкие овцы из ближайшей саксонской деревни Помсен. Но, только в тех районах, где пехота отрабатывала наступление.
Дальше, куда ложились снаряды и мины, пастись было запрещено. Ходить по грибы и ягоды тоже. «Ферботтен», понимаешь ли! «Хальт», «цурюк» и «их верде шиссен!» («запрещено», «стой», «назад» и «я буду стрелять!») Пишем, сохраняя орфографию и прочее, все как написано в обязанностях часового в Уставе караульной службы…
Пас немецкую отару один пастух по имени Отто с тройкой выученных собак специальной пастушьей породы. Таких умных псин прапорщик ещё не встречал! Пастух свистнет потихоньку (Кантемиров рядом стоит, еле слышит) что-то своё немецкое – одна собачка тут же вскакивает, но остаётся на месте, вторая огибает стадо, третья несётся прямо на овец.
И стадо перебирается на новое место пастбища, а собаки вновь ложатся с трёх сторон. Отто был мужик здоровый, под два метра ростом, добродушный и весьма словоохотливый немец лет под шестьдесят – один из первых немцев, с которым прапорщик Кантемиров начал постоянно практиковать знания немецкого языка.
В общем и целом, немец и русский подружились. И вот сидят они как-то в один из воскресных погожих дней прямо под Центральной вышкой советского полигона. Собачки за стадом смотрят, а интернациональные друзья в тенёчке той самой вышки за жизнь разговаривают. Выходной день… Ляпота…
Немец захватил из дома свежие булочки от супруги для солдат стрельбища и начал разговор с неожиданного вопроса, мол – знает ли его камрад Тимур, почему его жена постоянно печёт для его солдат булочки?
И сам же ответил: «Мы все хорошо помним, как после войны ели кашу с советских полевых кухонь». Второй вопрос тоже был неожиданным: «Почему русские не хотят учить немецкий язык, раз долгое время находятся в Германии? Вот ты, Тимур, уже хорошо говоришь по-немецки, и у нас сразу к тебе тёплое отношение. А практически все русские могут только в гаштетах пиво заказать с сарделькой…»
И в ходе этой глубокомысленной беседы немецкий друг показывает на сапоги советского прапорщика и говорит, что было бы совсем хорошоо, если бы мы, его советские друзья, подогнали ему пару таких же Stiefel (нем. сапоги), а он бы заплатил нам за это целых сто марок.
Тут мимо вышки идут бойцы стрельбища из чипка (солдатская чайная) соседнего батальона. Естественно, старослужащие. Последний период службы. Ибо так просто, целой группой, на глазах у командира ходить в батальон даже в выходной день имели право только старики.
Прапорщик подзывает бойцов и популярно объясняет просьбу нашего камрада. У солдат стрельбища сразу глаза загорелись… Вот она, заветная сотня марок, которая составляет две зарплаты военного специалиста или четыре месячных оклада рядового пехотинца, рядом ходит.
Один из них тут же, забыв про свой почтенный возраст (всё-таки, дед ГСВГ, как ни крути пилотку), подорвался бегом до казармы стрельбища и быстро притащил из каптёрки пару сапог сорок третьего размера – самые большие, которые остались в запасе.
Немец даже примерять не стал, только взглянул и произнёс печально: «Кляйн. Зер кляйн!» И показал солдатам свою ногу, примерно размера так сорок пятого – сорок шестого.
Старики ГСВГ, видя, что желанная сотня явно ускользает из рук, попросили своего командира завтра, в понедельник, взять их всех с собой в полк получать продукты и менять бельё. Мол, сами справимся и без молодых, тряхнём, как говорится, стариной!
С явным намерением рассыпаться затем по полку, по своим ротам и землякам в поисках нужного размера требуемой обуви. Обеспечить нашего пастуха сапогами – это уже было делом чести полигонной команды войскового стрельбища Помсен.
И, опять же, целая сотня в твёрдой социалистической валюте. Ничего бойцы не нашли. Как ни старались…
Только их командир через начальника вещевой службы отыскал-таки пару офицерских сапог сорок пятого размера, за которые остался должен тыловикам полка два листа фанеры. За каждый сапог по одному листу.
И прапорщик Кантемиров великодушно отдал добытые сапоги солдатам. Так они приплюсовали к этой паре сапог ещё три банки ваксы и в итоге получили не только заветную и обговоренную сотню марок, но и бутылку водки в придачу и пару килограмм домашнего творога.
На том основании, что даже их командир (прапорщик Кантемиров) ходит по стрельбищу в «зольдатен штиффель», а они (бойцы) смогли достать для нашего лучшего камрада Отто «официрен штиффель», да ещё и вместе с самой лучшей в мире ваксой.
Бойцы потом рассказали всё Кантемирову, да ещё и творогом угостили. А водку выпили сами, и конечно же втайне от боевого командира. Вот такой вот, понимаешь ли, был произведен четверть века назад маркетинговый ход.
А наши офицерские «штиффель» у немецкого пастуха прослужили верой и правдой ещё несколько сезонов…
(продолжение -https://dzen.ru/media/camrad/slujba-chast-2-633026675a0f85793486cb0f )
