Марк Ерёмин

Бали в интернете — это вечное утро. Смузи-боулы, серф, йога на рассвете, виллы с бассейнами и ощущение, что жизнь наконец-то началась правильно. Лента соцсетей создаёт впечатление, будто остров — это место, где проблемы растворяются в океане, а люди улыбаются просто потому, что здесь всегда хорошо. Но если пожить на Бали не две недели, а несколько месяцев, картинка начинает трескаться. Не резко, не сразу, а медленно — как краска на старой стене. И под ней обнаруживается совсем другой остров. Не плохой...

Когда мы вешаем ёлочную игрушку на ветку, она кажется чем-то само собой разумеющимся. Блестящий шар, аккуратный рисунок, знакомый персонаж. Мы редко задумываемся, сколько в этом предмете человеческого труда, времени и терпения. А ведь каждая стеклянная игрушка — это путь. Длинный, шумный, горячий и очень живой. В Красноярске этот путь начинается на заводе «Бирюсинка». Здесь Новый год делают круглый год. И делают его руками. Всё начинается со стекла и огня Самое первое, что видишь на заводе, — стеклодувный участок...

Я задал этот вопрос почти между делом. Без блокнота, без цели написать текст. Просто сидели на кухне, пили чай, за окном было серо, и разговор сам как-то повернул в сторону Нового года. Я спросил: — Ба, а что вы вообще ставили на новогодний стол? Она сначала удивилась. Потом улыбнулась так, как улыбаются, когда вопрос задевает что-то настоящее. И сказала: — Ой… Новый год тогда — это же было событие. Не как сейчас. Мы к нему готовились месяцами. И дальше она начала рассказывать. А я понял, что это не просто про еду...

История моего друга, переехавшего из Москвы. Мы познакомились в Москве. Он тогда был типичным столичным жителем: вечная спешка, кофе на ходу, метро как продолжение квартиры и ощущение, что жизнь начинается только после десяти вечера. Потом у него случился переезд — работа, любовь, обстоятельства, как это обычно бывает. И вот уже 12 лет он живёт в Казани. Город он уважает, местами любит, иногда защищает, но каждый раз, когда мы созваниваемся, разговор всё равно рано или поздно упирается в одну фразу: «Я до сих пор к этому не привык»...

Есть одна странная вещь, которую понимаешь только с возрастом. В школе нам внушали, что мир делится на «успешных отличников» и «как-нибудь справляющихся троечников». Отличники — это будущее нации, блестящие умы, защита от всех жизненных рисков. Троечники — те, кто будут догонять, оправдываться, «повышать квалификацию». Но проходит 10–15 лет — и вдруг оказывается, что вот этот тихий парень с тройками ездит на машине получше, живёт легче, улыбается чаще. А бывшая отличница с идеальными тетрадями сидит в офисе до ночи, сдаёт отчёты и всё время боится ошибиться...

Есть темы, которые люди обсуждают шёпотом, будто это что-то неприличное. Но именно такие темы — самые интересные, потому что в них скрыта правда о том, как мы видим друг друга. Фраза «азиаты считают европейцев вонючими» звучит грубо, но она живёт в народной культуре давно. И чем больше общаешься с людьми из Китая, Японии, Кореи, Вьетнама, тем чаще встречаешь эту мысль — иногда в шутку, иногда всерьёз, иногда очень осторожно, будто человек боится обидеть. Но если разобраться глубже, становится ясно: дело не в национализме, не в расизме и не в оскорблении...

У меня было странное ожидание от Красноярска. Знаешь это чувство, когда едешь «в провинцию» и в голове автоматически рисуется набор клише: серые дворы, убитые дороги, унылая архитектура, вечно закрытые на ремонт остановки? Вот с этим настроением я летел — почти с уверенностью, что ничего нового не увижу. Красноярск оказался не провинцией. Скорее, городом, который взрослеет быстрее, чем страна успевает зафиксировать его на карте. И чем дольше ты там находишься, тем яснее понимаешь: здесь начинается та Сибирь, которой ещё не дали название...

Когда немецкие пенсионеры впервые рассказывают, почему они посмотрели в сторону Калининграда, звучит очень простая фраза: «Тут я могу жить свободнее». Не богаче. Не роскошнее. А именно свободнее. В Германии их пенсия — достойная на бумаге — растворяется в реалиях жизни: высокая аренда, страховки, коммунальные платежи, бытовые расходы. Пенсионер там живёт аккуратно, считая каждый евро, и редко позволяет себе простые удовольствия — сходить в ресторан, вызвать мастера домой, поехать к морю на выходные...

Когда мы сегодня слышим фразу «в СССР зарплаты были маленькие», то автоматически представляем 120 рублей, 150 рублей — и кажется, что это копейки. Но на самом деле в отрыве от контекста эти цифры ничего не значат. Тогда и цены были другие, и система потребления была другой, и зарплаты распределялись по-другому. Если попытаться перевести советские доходы на язык сегодняшних денег, то получится удивительно живая картина: что можно было себе позволить, сколько стоили базовые вещи и почему для многих тех времён зарплата в 180 рублей считалась вполне достойной...

Когда мы сегодня говорим о Кубе, в голове сразу всплывают картинки: хемингуэевский дайкири в «Флоридите», море, старые «кадиллаки», музыка, от которой улицы дрожат. Но всё это — лишь тонкая плёнка поверх куда более сложной и противоречивой реальности. И если попытаться представить Кубу 40–50-х годов — до революции Фиделя — то получится не музейная реконструкция, а настоящий фильм. Яркий, шумный, противоречивый. Страна жила так, будто каждый день — карнавал. И одновременно — будто под этим карнавалом спрятана трещина...

Если честно, когда наш друг — назовём его Андрей — сказал, что собирается уезжать в Узбекистан, мы сначала подумали, что это временно. Ну знаете, как обычно: «немного перекантуюсь, посмотрю, как там», а потом — обратно. Но прошло уже два года, и Андрей возвращаться не собирается. И каждый раз, когда он рассказывает, как у него там дела, я ловлю себя на мысли, что его жизнь звучит спокойнее, чем у многих, кто остался здесь. Вот как он живёт сейчас — без прикрас, честно и довольно интересно. 1....

Я люблю Питер. Правда. Но это как с бывшими: чувства остались, но возвращаться — себе дороже. Не потому что он плохой. Нет. Просто... ты приезжаешь — и через пару дней чувствуешь себя героем Достоевского на фоне недосыпа, сырости и постоянных existential crisis. Вот что меня реально отталкивает: 1. Погода, которая ломает тебя морально Ты можешь приехать летом, весной, в бархатный сентябрь — но шанс, что ты увидишь солнце, такой же, как выиграть в лотерею. Вот ты стоишь на Невском в новом плаще,...