После ухода Насти вечер пошёл как-то скомкано. Олег заметно нервничал, сидел дёрганый и хмурый, пытаясь, однако, казаться весёлым и компанейским, тем Олегом, к которому привыкли родители Кати. Сама Катя то и дело косилась на окна гостевой комнаты, ей показалось, что пару раз в них мелькнуло злое лицо матери Кристины. «Что за тайны Мадридского двора? – думала девушка. – Кажется, какой-то из их скелетов приоткрыл шкаф и высунул наружу пальчик. Зачем только тётя Настя прямо за столом допрос мужу устроила? Шёпотом, но кто-то же мог услышать...

С самого начала с ним что-то было не так. Это замечали все, даже самые равнодушные, чёрствые учителя, безразличные обычно к нашей маленькой муравьиной жизни. И, уж конечно, это видели мы, запертые с ним в одном классе на шесть или семь часов каждый божий день. Капуста перевёлся к нам в середине зимы. До этого он учился в гимназии через дорогу, но, видимо, допёк там всех отличников и был отправлен к нам, пролетариям. Я помню, как впервые его увидел. Он стоял в раздевалке, красный с мороза, закутанный по самые брови, и держал в руках мешок со сменкой...