Руки гудят. Не дрожат, нет — я слишком давно за рулем, чтобы у меня дрожали руки — а именно гудят. Низким, усталым гулом, будто в них до сих пор осталась вибрация от баранки старенькой «ГАЗели». Я развожу по ночам хлеб. Самая тихая работа на свете. Пустой город, сонные ларьки, тусклые фонари. Приехал, отгрузил лотки, расписался, уехал. В пять утра я паркую машину у своего подъезда, и единственное, чего я хочу — это тишины. Мой дом — старая, добротная «сталинка». Из тех, что строили для инженеров, с потолками в три метра...

Ирина стояла у окна и смотрела на серые октябрьские тучи. За стеклом медленно кружились первые желтые листья, срываясь с тополей во дворе. Квартира, в которой она провела детство и юность, теперь стала её единственным убежищем. Три года назад мама оформила дарственную, сказав тогда просто: — Пусть будет твоя. Чтобы никаких споров потом не было. Ирина тогда отмахнулась, не желая думать о плохом. А теперь эти слова звучали пророчески. Мамы не стало две недели назад. Рак не оставил шансов, хотя боролась женщина до последнего...