Осенний свет, бледный и жидкий, словно разбавленное молоко, струился сквозь высокое окно, окрашивая пыльные частицы в воздухе в нежный, почти акварельный оттенок. София стояла неподвижно, прислонившись лбом к прохладному стеклу, и наблюдала, как за его пределами разворачивается немое представление. Серые, тяжелые октябрьские тучи, словно вата, заложили все небо, не оставляя ни единого просвета для лучей ушедшего лета. Во дворе, под порывами резкого ветра, медленно кружились, расставались с ветвями первые желтые листья, они падали на мокрый асфальт, образуя хрупкий, шелестящий ковер...

Руки гудят. Не дрожат, нет — я слишком давно за рулем, чтобы у меня дрожали руки — а именно гудят. Низким, усталым гулом, будто в них до сих пор осталась вибрация от баранки старенькой «ГАЗели». Я развожу по ночам хлеб. Самая тихая работа на свете. Пустой город, сонные ларьки, тусклые фонари. Приехал, отгрузил лотки, расписался, уехал. В пять утра я паркую машину у своего подъезда, и единственное, чего я хочу — это тишины. Мой дом — старая, добротная «сталинка». Из тех, что строили для инженеров, с потолками в три метра...