— Мам, ну пойми, у нас молодежь, тебе будет шумно, — сказала она, выставляя сумку с моими вещами за порог. — Это же всего на одну ночь. Ну что ты смотришь на меня, как на врага народа? Катя даже не смотрела мне в глаза. Она нервно теребила край своего модного свитера оверсайз, переступая с ноги на ногу в меховых тапочках. За её спиной, в глубине моей же трешки, полученной еще моим мужем от завода, уже гремела музыка. Слышался смех, звон бокалов и какой-то тяжелый, ритмичный бас, от которого вибрировали стекла в серванте...

Посёлка Приморский в его прежнем виде не существовало. На его месте лежало месиво из искорёженного дерева, битого шифера и чёрной, жидкой грязи. Но Елена не видела этого опустошения. Её мир сузился до одной мысли, одного маршрута: карабкаясь по завалам и проваливаясь в ледяную жижу, она бежала туда, где ещё несколько часов назад высился маяк. Туда, где у подножия утёса, в каменном чреве старого каземата, могла быть её дочь. И где седой человек, которого все считали сумасшедшим, встретил гигантскую волну, стоя на своём последнем рубеже...