Так началась моя двойная жизнь. Утром, когда Костя уходил на работу, я сразу хватала телефон и звонила Олегу. Он все спрашивал, как у меня дела… Но я о том, что происходило у меня дома, ему так и не рассказала. — У нас все хорошо, — каждый раз повторяла я. — Тогда почему ты мне звонишь, только когда его нет дома? — прямо спрашивал Олег. — А когда еще я могу с тобой трещать? — смеялась я. — При нем как-то неудобно лясы точить. Олег мне не верил, но не давил и не расспрашивал. А Костя тем временем продолжал контролировать каждый мой шаг...

Кухонный свет был тусклый, будто старел вместе с домом. Жёлтый, дрожащий, он не освещал — он только обозначал: здесь ещё живут. На столе стояли две чашки — одна с засохшими следами чая, другая — пустая, но с вмятиной на боку, как шрам на чужом лице. Холодный хлеб в пакете, рассыпанная соль. И полное молчание, прерываемое лишь тихим поскрипыванием табурета, на котором он сидел. — Ты опять выпил? — спросила она не резко, но как-то устало, будто это был не вопрос, а диагноз, поставленный уже в десятый раз подряд...