Её называли красивейшей женщиной советского кино — и самой несносной. Татьяна Окуневская могла ослепить взглядом, свести с ума фразой и разрушить любую карьеру, включая свою. Она не боялась ни людей, ни власти, ни последствий. И платила за это по полной — тюрьмой, изгнанием, одиночеством. Но ни разу не сменила тон. В 1954 году она вышла из лагеря — исхудавшая, с изломанной спиной и всё тем же хищным блеском в глазах. Сталина уже не было, страх в воздухе немного рассеялся, но не в ней. Она вошла в дом дочери, села за стол, и будто ничего не произошло, закатила пир...

Вечерний чай в квартире Ивановых давно остыл. За окном медленно гасли краски осеннего дня, а в комнате повисло тяжелое, густое молчание. Марина отодвинула от себя чашку, и скрип стула прозвучал как выстрел в тишине. — Значит, так и будем молчать? — ее голос был негромким, но от каждого слова шел пар на холодном воздухе. — Ты позвал гостей. На праздник. А где, собственно, деньги на этот банкет? Объясни мне, я должна кормить твоих родственников воздухом, пока мы сидим в долгах как в шелках? Алексей,...