К поликлинике шли молча. Пашка пыхтел, еле–еле поспевая за дедом, а тот широкими шажищами через сугробы и замерзшие лужи двигался впереди танкером. Деду уступали дорогу, отходили в сторону, смотрели потом ему вслед. Дед был строг и суров. Его косматые брови шевелились от невеселых раздумий. — Пашка! — поняв, что ладошки внука нет в его рукавице, обернулся Степан Михайлович. — Ну где ты там, горе мое горькое?! Пашка спрятался за чужой машиной. На ней навалило столько снега, что его не было видно,...