— Марина, деточка, тут такое дело… У Зои опять температурка поднялась у младшенького, а ей в ночь на смену. Ты же понимаешь, одна детей тянет, крутится как белка в колесе. Не могла бы ты сегодня у нас переночевать, за племянниками присмотреть? Антон как раз после работы тебя завезет. Марина замерла с телефоном у уха, глядя в окно своей идеально чистой, залитой предзакатным солнцем кухни. За окном шелестели листья тополей, а в ее душе поднималась глухая, вязкая волна раздражения. Это был уже третий раз за две недели...

— Ты серьёзно считаешь, что я должна отчитываться, на что я трачу СВОИ деньги?! Я работаю не для того, чтобы ты проверял мои чеки и устраивал допросы из-за нового платья! — кричала Лена, и её голос, обычно мягкий, звенел от напряжения, как натянутая струна. Стас стоял напротив неё, в центре комнаты, словно монумент правосудию. Он не кричал в ответ. Его метод был другим, куда более унизительным. Он держал в двух пальцах тонкий белый чек из бутика, держал так, будто это была улика, доказывающая особо тяжкое преступление...