То, что у дочери что-то случилось, Людмила Васильевна поняла сразу. Глаза Нины блестели, и далеко не от счастья. Она снимала обувь, пальто, шапку чисто механически, не вкладывая в движения никаких эмоций. - Что случилось? - негромко спросила мать, наблюдая за происходящим. - Мама, зачем я тебя только послушалась? - с горечью в голосе спросила Нина, вставляя ноги в домашние тапочки. - Я же совсем не любила Елфимова. А сейчас и вообще, кроме отвращения, ничего к нему не испытываю. Противно даже думать о нём...

― Вика, иди кушать. Остынет же. Вика ничего не ответила. Только поправила капюшон, чтобы еще сильнее закрыть лицо. И продолжала смотреть в окно. В группе ее не боялись ― тут были дети, которые били других просто потому, что те спали на их кроватях. Вика никого не трогала. Не кричала. Не жаловалась. Но к ней не подходили. Говорили шепотом: «Она не как все. Слишком взрослая». А воспитатели за спиной добавляли: «И слишком сломанная». Она появилась в приюте поздней весной. Не кричала, не плакала, не просилась обратно...