«Ну и последнее: Если вы еще раз позволите себе на уроке…» «Позволю». Бархатным голосом прервал речь директрисы двадцатисемилетний учитель литературы. Он встал, с кряхтением и грудным вдохом оперся на свою клюку, которую на людях почетно называл тростью и которая напоминала собою трость, однако все же была клюкой, прошел по небольшому классу, тяжело передвигая свое качающееся тело так, как ходят по твердой почве больные бобры, уже давно отжившие свой век или, может быть, неудачно переломившие ногу, которая так и не срослась правильно...