— Мы не можем её просто бросить! Это же твоя сестра! — закричала мама, будто я только что предложила утопить котёнка. В её руках мелькало кухонное полотенце, которое она размахивала передо мной с такой страстью, словно собиралась то ли отмахаться от роя пчёл, то ли объявить войну. Лицо раскраснелось, губы подрагивали от напряжения, и в глазах читалась трагедия масштаба национального бедствия. — Она твоя кровь, Алёнка! Она же в беде! А ты как ледышка сидишь! У тебя сердце вообще есть? — голос её задрожал, как у старой пластинки, заевшей на одной и той же ноте страдания...

День, когда зачитывали завещание, был серым и промозглым, точь-в-точь как мое настроение. Мы сидели в тесном кабинете нотариуса: я, мой старший брат Игорь и его самодовольная жена Светлана. Воздух, казалось, можно было резать ножом — такой он был густой от невысказанных ожиданий и застарелых обид. Я с самого детства знала, что я — «нелюбимая дочь». Нет, вслух этого никто не говорил. Родители исправно покупали мне платья на выпускной, дарили подарки на день рождения и даже оплатили университет. Но все это было фоном, дежурным исполнением родительского долга...