Последний луч заходящего солнца золотил край моей чашки, в которой уже остывал недопитый чай. Я перечитывала список просмотренных квартир, делая пометки на полях. «Второй вариант — светлая кухня, балкон, но далеко от метро. Пятый — почти идеально, но нужен косметический ремонт». В горле приятно щемило от волнения. Мы с Максимом семь лет копили на эту квартиру, отказывая себе во всём, и сейчас были так близки к цели. Ключ щёлкнул в замке, и через мгновение в комнату вошёл Максим. Я улыбнулась, готовясь поделиться с ним мыслями, но улыбка замерла на губах...

«Пусть теперь ваш сын сам с собой живёт», — ледяным тоном сказала я и пошла за чемоданом. Свекровь смотрела на меня с торжествующей ухмылкой, предвкушая, как я приползу обратно через неделю. Она смеялась мне в лицо, пока я швыряла вещи в чемодан. Она не знала, что за этим спектаклем наблюдает ещё одна пара глаз. Глаза человека, который молчал тридцать лет. И который вот-вот произнесёт слова, от которых она застынет от ужаса... — Марина, ты опять не досолила! — Голос Тамары Игоревны, резкий и неприятный, как скрежет ножа по стеклу, ворвался в тишину кухни...