Оля смотрела на тарелку и не могла заставить себя поднять ложку. Руки предательски дрожали. В голове на батом стучала фраза, которую секунду назад прошептала ей на ухо одиннадцатилетняя Настя. Игорь сидел напротив, аккуратно разламывая хлеб над своей тарелкой. Улыбался. Ждал, когда жена начнет есть. Но чтобы понять, как Оля оказалась в этой точке, за столом с человеком, которого, возможно, совсем не знала, нужно вернуться на полгода назад. Октябрь выдался холодным. Оля возвращалась с работы в переполненном автобусе, прижимая к груди пакет с продуктами...

Он видел. Сквозь прищур ресниц, в предрассветной сизой мути сеней, Михаил видел, как Лена крадется к двери. Неслышный скрип половиц, осторожный щелчок щеколды — и вот уже ее тонкий силуэт растворяется в утреннем тумане, навсегда. Он лежал и не шелохнулся, будто спящий. Не потому что спал. А потому что понял: удержать силой можно все что угодно, кроме души, рвущейся навстречу собственной погибели. Ольховка в тот майский день 1940 года утопала в зелени и тишине, нарушаемой лишь кудахтаньем кур да далеким мычанием коровы...