Дождь барабанил по оконному стеклу, словно пытаясь достучаться до тех, кто был внутри. Капли стекали по стеклу неровными дорожками, сливались в лужи на подоконнике. В квартире пахло ладаном и валерьянкой — тяжелый, душный запах горя, который, казалось, въелся в сами стены, в обивку мебели, в занавески. Поминки закончились два часа назад. Родственники, бормоча дежурные слова сочувствия, разошлись по домам, оставив Марию наедине с тишиной и Колей. Мария сидела на краю потертого дивана, сжимая в руках влажный носовой платок...

– Перестаньте решать за меня! Мне не нужна такая жизнь! Понимаете? Не нужна! Я сама определю свою судьбу! – выкрикивала Нина, не пытаясь обуздать бурю эмоций. Девушка была в ярости, казалось, что она вот-вот кинется на родителей с кулаками. Её голос разносился далеко за пределы дома. На улице тут же началось шевеление: соседи, будто по сигналу, стали неспешно выходить из своих дворов. Кто‑то якобы полол огород, кто‑то вынес ведро с мусором, а кто‑то просто открыто остановился у калитки – но взгляды всех так или иначе были направлены в сторону дома Клавы...