Мама пропала, когда Нике было семь лет. Казалось бы, не такая она и маленькая была, должна многое помнить. Но не помнила почти ничего: даже отчим, и тот занимал в её памяти гораздо больше места. А мама… Лишь один кадр, застрявший, как заноза в сердце: высокая, худая фигура матери в дверном проёме, залитая светом кухонной лампы. И бабушка – маленькая, сжатая в комок злости и бессилия. Их голоса – не слова, а сплошная стальная струна ненависти, заставляющая дрожать стёкла. Ника тогда зажмурилась, вжалась в косяк своей комнаты, пытаясь стать невидимой, раствориться...

Дни сливались в одно тусклое, невыразительное пятно. Каждая «встреча» была похожа на хирургическую операцию без наркоза – Леся вскрывала чужие мысли и копалась в содержимом, отыскивая слабости, страхи, потаённые стыдные желания. А потом Виктор Семёнович использовал это, и в мире происходило очередное незаметное зло. Нет, он выполнял своё обещание: никто физически не страдал, он не трогал детей и семьи. Но заставить человека что-то сделать можно не только физическим воздействием. Это Леся знала, как никто другой...