В этот день Мария решила помыть окна. Сама не поняла, отчего — просто проснулась рано, в голове вдруг прояснилось, как после бури, и возникло странное ощущение: будто что-то стоит в воздухе, как в воду брошенное железо — невидимое, но тяжёлое. Хотелось дышать иначе. Сначала открыла балкон, подставила лицо июньскому ветру, потом заварила чай с мятой, которую вырастила на подоконнике, и только потом, неспешно, пошла за тряпкой. Пока тянулась за ведром, заметила: в коридоре неровно стоит комод. Старинный,...

Память — это не кинолента. Это череда шрамов на душе. Одни затягиваются, оставляя на поверхности лишь тонкую белесую полоску, другие так и сочатся сукровицей, сколько бы лет ни прошло. Мой самый главный шрам, рваная рана от края до края души, носил два имени: Лена и Машенька. Прошло два года с того дня, как мокрый асфальт и встречная фура отняли у меня все. Два года, которые я провел в густом, вязком тумане из чувства вины и дешевого алкоголя. Я, сидевший за рулем, отделался парой царапин и переломом...