Утро у Инги началось не с радости, а с тяжёлого неприязненного чувства, которое обычно появляется перед бурей. Её руки дрожали, хотя в квартире было тепло. Она стояла перед зеркалом, как перед судьёй. Тимур, напротив, летал по квартире с нервной суетливостью подростка, который собирается на первое свидание. Он менял рубашки, бегал к зеркалу, дважды прыгал за ремнём в спальню и в третий раз брызнул на себя дорогим парфюмом. Флакон он обычно берег «по праздникам». Сегодня, видимо, праздник. — Инг, ну ты где там? Такси уже почти подъехало! — выкрикнул он из коридора...

Инга сидела на жёстком стуле и держала сына на коленях. Рома ёрзал, но она не отпускала — будто боялась, что если разожмёт руки, всё развалится окончательно. Мальчик не понимал, зачем они здесь, почему папа стоит там, на другой стороне, и почему мама такая каменная. — Ваша честь, я устал от этого цирка, — Геннадий вскинул руку, как на планёрке. — Десять лет я тянул на себе эту семью, слушал истерики, терпел упрёки. Хватит. Я больше не намерен тратить время на неё. Судья — пожилой мужчина с усталыми глазами и седыми усами — поднял взгляд от бумаг, но промолчал...