— Так дальше нельзя, Марина, — сказал он, не глядя на неё, роясь в ящике со столовыми приборами, словно от того, найдёт ли он ложку, зависело их будущее. — Тогда говори, — ответила она, снимая шарф, тяжёлый от уличного ветра. — Пока чайник не закипел. Слова прозвучали спокойно, но в голосе уже дрожала усталость, которая скапливалась неделями. Она знала: разговор будет не про ужин и не про работу. Когда Андрей начинал метаться от стены к шкафу, значит, ему требовалось время, чтобы подготовиться к неприятному...

Анна разглядывала свое отражение в огромном окне, за которым медленно гас петербургский вечер. Золотые шпили и мокрый асфальт сливались в размытую акварель. В отражении она видела не свою гостиную в пастельных тонах, а призрак самой себя – тридцатипятилетнюю женщину, у которой, казалось, есть всё. И всё это было сделано из хрусталя: прекрасное, прозрачное и невероятно хрупкое. — Опять у окна стоишь? – мягкий голос мужа вывел ее из оцепенения. Сергей подошел сзади, обнял ее, прижав подбородок к ее виску...