— А где чипсы? Я же просил взять! — Просил. Но у нас нет денег на чипсы. — Как нет? Я же только вчера тебе деньги перевёл! — Да. Только я уволилась, — сказала Марина, собрав всю свою силу воли в кулак. Она продолжала помешивать зажарку для супа, не оборачиваясь на мужа. Где-то в коридоре бегали двойняшки, шлепая по паркету босыми ножками. А у Глеба глаза полезли на лоб от новостей. — Уволилась? Как это?.. — изумлённо переспросил он. — Как все люди, — Марина сухо улыбнулась, наконец посмотрев на него...

Звонок в дверь прозвенел коротко, как иголка — будто проверил, жива ли в доме тишина. На коврике уже оттаивали следы чьих-то ботинок: снег превращался в блёклые лужицы. На кухне шипел чайник, пахло мандариновой кожурой и свежим хлебом. Надежда вытерла руки о полотенце и крикнула в коридор, не скрывая улыбки: — Открой сама, Верочка! У меня руки в муке. Дочь вспорхнула из комнаты — тонкая, нервная, нарядная, как школьная тетрадь в новой обложке. Дверь распахнулась, и в прихожую шагнул юноша со скромным букетом...