Двор пах мокрыми ветками и теплыми огурцами. Вдоль забора висели коврики, их тени дрожали на солнце, как вода. Я шла от калитки к крыльцу, держа миску с вишнями, и на каждую ступеньку приходилось по одной мысли, как по бусине: успеть сварить компот, поставить пирог, прополоть грядку у малины, а потом… потом просто посидеть. Хотелось простой тишины, такой, которая звенит где-то внутри, когда наконец никто ничего не требует. Я даже улыбнулась сама себе, отперла дверь, обтерла ноги о коврик и сказала в пустой дом: — Ну здравствуй, мой день без сюрпризов...

С тех пор как появилась наука нормативная лингвистика, она все время пыталась упростить орфографические правила, сделать их более доступными и понятными, чтобы «как слышится, так и пишется». А то, что это такое — слово «въезд» в дореволюционной письменной речи выглядело совершенно невообразимо — въѣздъ. Но речь пойдет не о языковой реформе большевиков, когда они в 1918 году одним махом выкинули из русского алфавита четыре «старорежимные» буквы. А о настоящей лингвистической революции, которая чуть было не свершилась в 1964 году...