Пока на веранде разворачивалась эта сцена, за калиткой, на пыльной проселочной дороге, стояли у машины Марина и Павел Константинович. Воздух здесь был свежим, пахло полынью и нагретым асфальтом. Марина, прислонившись лбом к прохладному стеклу автомобиля, пыталась сдержать подступающие слезы. — Ну, полно тебе, героическая наша, — голос Павла Константиновича звучал мягко и утешительно. Он достал из кармана клетчатой рубахи чистый, отглаженный платок и протянул ей, — вот, протри глазки. На Людмилку не обижайся...

— Рита, это не то, что ты подумала, — отдернул ладонь от чужой пятой точки мой муж, — это просто моя знакомая! Между нами нет ничего, она просто помогает мне огород полить. Рит, ты куда, а? Да подожди, я все тебе объясню! А ты чего вообще приехала? *** Я остолбенела.  Прямо передо мной, между грядок с укропом и петрушкой, Арсений — мой благоверный! — обжимался с девицей. Девица, надо сказать, совершенно бессовестная: юбка короткая, глаза наглые. Арсений, паразит, аж светился от счастья. И ведь не скажешь, что мужику скоро полтинник стукнет!   Во рту пересохло, в голове — бам! — и тишина...