— Мама, ну ты сама подумай! Включи логику, а не эмоции! Тебе одной шестьдесят квадратных метров зачем? В футбол играть? — голос Леночки звенел на высоких, истеричных нотах. Она нервно ходила по моей гостиной, цокая каблуками по паркету, который мы с моим покойным мужем, Витей, укладывали тридцать лет назад. Каждый шаг дочери отзывался во мне глухой болью, словно она топтала не дерево, а мою память. — А мы вчетвером в «двушке» толкаемся, как сельди в бочке! — продолжала она, всплескивая руками. — Димка уроки на кухне делает, под шум вытяжки...

Декабрьский ветер был злым и колючим, он пробирал до костей, заставляя ежиться даже в теплом пуховике. Но настоящий холод исходил не от погоды. Он веял от моей сестры Кристины, стоявшей рядом со мной у подъезда старой «сталинки», где прошло наше общее, но такое разное детство. — Господи, Алина, ты серьезно собираешься идти к отцу в этом? — Кристина брезгливо сморщила свой точеный носик, окинув взглядом мой пуховик цвета мокрого асфальта. — Ты в этом выглядишь как прислуга, папа расстроится. Ему и так нельзя волноваться, а тут ты...