Капля жира застыла на краю тарелки, похожая на слепую, жемчужную слезу. Карина Круглова стояла у раковины, упираясь влажными ладонями в холодный гранит столешницы, и смотрела на гору немытой посуды, высившуюся, как немой укор. За окном пылало багровое зарево заката, окрашивая кухню в тревожные, угасающие тона. Она даже не заметила, как пролетел день. Снова. Руки сами потянулись к губке — этот жест стал рефлексом, частью мышечной памяти, вытравленной годами. Вымыть, протереть, загрузить, приготовить...

Знакомство с Петром было похоже на выход из серого тумана в яркий, солнечный день. Люся встретила его на вечеринке друга, и все вокруг будто бы расфокусировалось, оставив в центре только его — улыбчивого, собранного, с умным, пронзительным взглядом. Он говорил о кинематографе и звездах, мог поддержать любой разговор и смотрел на Люсю так, будто она была последней женщиной на Земле. Она, тридцативосьмилетняя женщина, прошедшая через один не самый удачный брак, почувствовала, как оживают давно забытые струны души...